Дарья Донцова - Вынос дела
И спользовав весь набор увещеваний, интеллигентный Иван Иванович принялся грозить. Майку он пытался испугать распределением в Сибирь. Но та в ужасе от перспективы увидеть себя в погонах твердо заявила:
– Куда угодно, хоть к эскимосам, лишь бы не к вам.
Другие девчонки оказались умнее – одна сослалась на беременность, вторая сообщила, что имеет отчима-еврея, третья запела о крайне хилом здоровье… Только мне ничего достойного не пришло в голову.
Когда Иван Иванович ласково сообщил о головокружительных перспективах, я растерянно молчала. И вдруг в голову стукнула гениальная мысль. Человек – существо странное, если у него что-то отнимать, ни за что не отдаст. А вот если наоборот?..
Сделав восторженное лицо жизнерадостной кретинки, я закричала:
– Очень хочу, просто мечтаю послужить Родине! И не надо ничего, буду трудиться даром!
И ван Иванович тяжело вздохнул.
– А меня пошлют в тыл врага? – не успокаивалась я. – Пистолет с рацией дадут? Кстати, не умею прыгать с парашютом…
– Не надо, – попробовал вставить слово Иван Иванович.
– Как же? – изумилась я. – Во всех книжках про шпионов пишут, как разведчика ночью выбрасывают в темный лес. Кстати, боюсь лягушек, до обморока.
– Такого вам никто не предлагает, – процедил кагэбэшник, разом погасив улыбку.
– Жаль, – пригорюнилась я, – вот приятели удивятся, когда узнают, где работаю.
– Вот что, – стукнул Иван Иванович кулаком по столу, – считайте, что никакого разговора не было.
– Как же так? Очень хочу служить Родине…
– Идите, идите, Васильева, – велел Иван Иванович, – мы подумаем о вашей кандидатуре.
Но больше меня никуда не вызывали. И вот теперь выясняется, что Зойка согласилась. Хотя ничего удивительного. В аспирантуру она, несмотря на сплошные пятерки, так и не попала, а возвращаться домой явно не хотела.
– Зойка и «Желтуху» придумала, – вздохнул Никита, – мы в начале девяностых на волне демократии зарегистрировались. Это уже потом ее агентство оформилось. Мы давно перестали вместе спать, но работать продолжали в паре, хотя постороннему человеку было трудно связать в один узел имиджмейкерское агентство и бульварную газетку.
Схема оказалась проста и сулила Павлову с Лазаревой неплохие барыши. Героями материалов «Желтухи» становились самые разные люди – актеры, писатели, телезвезды, банкиры, политики. Словом, те, кто на виду.
Какой только грязи не лили на них со страниц бульварной газетенки! Незаконнорожденные дети, любовницы, махинации с квартирами, скандалы с супругами, пьянство и стычки с органами власти… Но вот чудо! Многие представители творческой интеллигенции, люди шоу-бизнеса иногда звонили Никите и после ничего не значащего разговора об общих знакомых вскользь, как бы невзначай, осведомлялись:
– Никитушка, мой рейтинг, что ли, упал? Отчего это «Желтуха» больше не поминает?
Павлов заверял, что все о'кей, и публиковал очередной поносный разворот. В редакции держали целый штат пронырливых фотокорреспондентов и наглых до невозможности репортеров. Из номера в номер перекочевывала «шапка»: «Если обладаете интересной информацией – приходите! Вам деньги – нам сведения».
О чем только не рассказывали люди, польстившиеся на гонорар! Двухголовая курица, родившаяся у соседки; мужик, умеющий доставать пальцами иголку из пивной бутылки, инопланетяне, похитившие женщину, привидение, зарезавшее бабушку, – все шло в дело и рано или поздно появлялось на страницах. Журналисты «Желтухи» прослушивали волну милиции и подчас оказывались на месте происшествия раньше сотрудников правоохранительных органов…
Но был и совсем тоненький ручеек, можно сказать прерывистая струйка, другой, тайной информации. В нашей стране есть люди, предпочитающие оставаться в тени, те, кто по долгу службы обязан быть чистым, не измазанным. Для таких индивидуумов появление «жареных» фактов смерти подобно. Получив в свое распоряжение некие сведения, которые могли сильно подпортить карьеру, например, какому-нибудь политику, Никита связывался с «объектом».
Далее события, как правило, развивались по одному сценарию. Заплатив внушительную сумму приятными зелеными бумажками, клиент получал в конфиденциальной обстановке письма, негативы или видеозаписи. И основной свой доход Зоя с Никитой черпали из этого зловонного колодца.
– Такого жадного человека свет не видывал, – рассказывал Никитка, – если объект отказывался платить, она непременно требовала опубликовать все. Даже я иногда не хотел. Помнишь скандал с Егоровичем?
Я кивнула. Егорович Сергей Филиппович, один из замминистров, лишился своей должности после публикации в этой газетенке. Его обвинили в использовании служебных средств на личные нужды. Дочь Егоровича Катя стала наркоманкой, и отчаявшийся отец отправил ее за госсчет в Швейцарию, в клинику всемирно известного нарколога доктора Фазера. Особая пикантность состояла в том, что Кате оформили визу, как одной из жертв террористических взрывов в Москве, которой якобы требовалась срочная помощь. Возмущенная общественность загудела, сообщение принялись обмусоливать другие издания.
– Честно говоря, мне жаль Егоровича, – вздохнул Никита, – предложил Зойке оставить мужика в покое. Там была настоящая семейная драма – мать погибла в катастрофе, а девка подсела. Для нее клиника Фазера – последний шанс. Кстати, Катя все равно умерла, и Швейцария не помогла. Ну зачем такого мужика добивать? Но Зойка страшно разозлилась, что Сергей Филиппович нам платить отказался, и настояла. А Егорович возьми и застрелись потом. Думаешь, она переживала? Да ничуть!
– Послушай, Кит, она знала, кто убил Клюкина? Может, Лазареву придавил один из недовольных клиентов, и Ванька тут ни при чем?
Редактор вновь сыпанул в рот пилюли.
– Видишь ли, Зоя отлично зарабатывала в своем агентстве. У нее талант склочницы, а там это очень к месту пришлось! Да и на протяжении полугода у нас не было таких объектов. Последний – Егорович, но там и мстить некому, все давным-давно покойники. А Клюкин…
Он замолчал и уставился в окно, где, несмотря на вечерний час, ласково играло апрельское солнце.
– Что Клюкин? – поторопила я его.
– Слушай, – ожил Павлов, – ты любишь деньги?
Я только вздохнула, сейчас начнет склонять к сотрудничеству и предлагать отличное вознаграждение.
Но Никитка не успел продолжить. Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и на пороге возникла рослая черноволосая девушка, одетая самым непостижимым образом.
Довольно кривоватые ножки украшали ярко-синие лаковые сапоги с карикатурно узкими носами. Зеленые бриджи прикрывали часть голенища. Там, где у мужчин находится ширинка, торчали блестящие хрустальные пуговицы. Из-под коротенькой, обтягивающей «вафельной» маечки цвета морской волны выглядывал пупок с продетым в него золотым колечком. Облик довершало длинное, в пол, белое лайковое пальто, расстегнутое и слегка волочащееся по не слишком чистому редакционному ковру.
Отработанным манерным движением девушка отбросила с лица спутанные кудрявые пряди и, сверкнув многочисленными перстнями и кольцами, сказала густым басом:
– Ну, Никита, просто хамство с твоей стороны!
В ту же секунду я поняла, что она – мужчина.
– И звини, Вольдемар, – попробовал вывернуться редактор, – занят сейчас.
– А мне положить с прибором на твои занятия, – прогудел парень и плюхнулся в кресло, – вели кофе подать.
Никита безнадежно взял телефонную трубку.
– Ты почему третий номер подряд про Свету Кикс пишешь? – принялся свариться мужик.
– Ну и что? – отбивался Павлов. – Она публике нравится, поет хорошо…
– Светка визжит, как кошка, которой прищемили яйца, – завопил Вольдемар, тряся кудрями, – правильно?
Его взгляд неожиданно остановился на мне.
– Нет, – сказала я.
– Почему? – искренне удивился бесцеремонный гость.
– У кошки нет яиц, – пояснила я, – на худой конец, можно прищемить ей голову, хвост, лапы, но никак не яйца.
– Умная какая! – взвизгнул мужик.
– Ну, что мне про тебя писать, – осмелел Никитка, – информационного повода нет.
– Ща будет, – пообещал представитель модного течения унисекс и, ухватив со стола редактора монитор, жахнул его об пол.
Раздался звук, похожий на взрыв.
– Совсем сдурел? – завопил Никитка, кидаясь к погибшему компьютеру.
– Вот тебе и информационный повод, – удовлетворенно заметил мужик, – вызывай своих говносъемщиков и кропай статью – «м звестнейший рок-певец Вольдемар разгромил редакцию газеты».
– Да пошел ты! – рявкнул Никитка.
Шоумен ловко швырнул на пол клавиатуру.
– Стой, стой! – завопил редактор.
– Как бы не так, – заверил парень и принялся бить лаковым сапогом по клавишам, – а где системный блок? И картина неплохая…
С этими словами он ловко подбежал к акварели, висевшей на стене, содрал ее и швырнул в окно.
