Галина Куликова - Поедательницы пирожных
— Что за машина? Откуда она тут взялась? Куда поехала Нона?
Теперь на Нателлу напала слезливость и, резко перестав смеяться, она вдруг всхлипнула.
— К маме поехала. На такси. Такси вызвала и уехала. К маме. Мама добрая, она все поймет.
Нателла неожиданно вскочила на ноги и принялась танцевать шейк, распевая во все горло:
— Все мамы добрые, все мамы милые! Все мамы любят нас со страшной силою!
— То есть, Ноны сейчас на даче нет? — прокричал Марьянов, больше всего на свете желая задушить эту дурочку.
— Ты, Марьянов, невыносим, — ответила та, останавливаясь и тяжело дыша. — Конечно, нет, чего я тебе врать, что ли, буду? У мамы она. Или у таксиста.
— Почему у таксиста? — оторопел Родион, поднимаясь. — Это что, ее знакомый?
— Нет, не знакомый. В смысле — в машине у таксиста. Наверное, пока не доехали до мамы, вот она еще и у таксиста.
— Понятно, — сказал он и потер затылок. — Неплохо, я смотрю, вы здесь погуляли. Наверное, Нона выпила лишнего, и у нее случилась очередная истерика. Это ваш пиршественный стол?
Марьянов кивнул в сторону горящих свечей и коньяка с лимоном.
— Нет, — замотала головой Нателла. — Не наш. Мы пили внизу, в гостиной. Это — для тебя.
— Большое спасибо, — с чувством сказал Марьянов. — Слушай, я сейчас позвоню твоей сестре, а потом вашей маме. И вместе будем решать, как нам быть дальше.
— Не звони, — умоляюще сложила ладони перед собой Нателла. — У Нонки разрядился телефон, а мама на даче.
— Здесь? — поразился Родион.
— Нет, на нашей даче, в Завидово. Она там телефон никогда с собой не носит. Или не слышит. Так что — не звони.
— Хорошенькое дело, — вознегодовал Марьянов. — Значит, Нона отсюда на дачу к родителям поехала?
— Значит, — кивнула Нателла.
— Да почему не домой?
— Захотела к маме. Да и я тоже ее уговаривала. Говорю: поезжай к маме, она тебя пожалеет.
В этот момент Родион подумал, что, будь он более кровожадным, придушил бы обеих сестер голыми руками.
— Скажи, а я вам тут для чего понадобился? — зловещим тоном произнес он. — Вы, оказывается, прекрасно проводили время — выпивали, про жизнь разговаривали. Маму не забыли. Ты позвонила мне и устроила истерику! Врала, что боишься за сестру. Милицию угрожала вызвать! Пирожные с вином заказала, я их ждал, как последний кретин. Прилетел умасливать жену, чтобы она сдуру на себя руки не наложила… А вы, оказывается, мухлевали!
— Марьянов, не будь таким злым! — встряхнула рыжими кудрями Нателла. — Нонка тебя действительно ждала. Видишь, тут в спальне все приготовлено для замирения. Потом на нее что-то наехало, она впала в депрессию. Я приехала, дала ей снотворного, она и уснула. А потом проснулась — и поехала к маме. Я-то чем виновата? Вот сижу тут одна… То есть с тобой. Давай хоть выпьем, что ли!
— Я за рулем, — отрезал Родион, которого до краев затопил гнев. Из-за этого он никак не мог сосредоточиться и принять хоть какое-то решение.
— А я выпью. — Она потянулась было к коньяку, но, внезапно отдернув руку, спросила вздорным тоном: — А где вино? Я заказывала по телефону прекра-а-асное французское вино. Его делали французы из настоя-а-ащего французского винограда.
— Вино в машине.
— А принеси его мне! — потребовала она. — А не то я сама…
Она рванула к лестнице и едва не загремела вниз. Пришлось снова ее ловить, транспортировать до гостиной на первом этаже и усаживать на диван. Марьянов скрипел зубами: вместо жены ему приходилось нянчиться с ее нетрезвой младшей сестрой. Не желая вступать в пререкания, он сходил к машине за сумкой и приволок ее в гостиную. Нателла, кокетливо придерживая свой прозрачный халатик, который так и норовил разойтись то на груди, то ниже пупка, сидела с видом Золушки, ожидающей подарков доброй феи. Правда, будь у Золушки такой характер, добрая фея скорее застрелилась бы, чем позволила ей охмурить ни в чем не повинного принца.
Марьянов решительно сгреб в сторону остатки былого пиршества и начал молча выкладывать содержимое сумки на стол. Нателла, пришедшая в состояние радостного возбуждения, встречала появление бутылки, коробочек и пакетиков одобрительными возгласами и аплодисментами. Родион, покосившись на нее, с удовлетворением отметил, что процесс стремительного опьянения как будто приостановился. Это должно было существенно облегчить ему жизнь при транспортировке Нателлы. Он собирался транспортировать ее к ней домой, о чем сразу же и заявил:
— Сейчас загружу всю эту снедь в холодильник, а ты пока собирайся. Минут через пятнадцать поедем.
— Куда это? — спросила она, выпятив губу.
— Домой.
— Я не хочу домой, — заявила Нателла. — Я выпить хочу. Я устала возиться с твоей женой и решать ваши семейные проблемы.
— Тебя никто не просит решать мои проблемы, — сухо ответил Родион. — Решай лучше свои, у тебя их не меньше. А пить я не могу, сказал же — за рулем. Как я машину потом поведу?
— А зачем тебе потом вести машину? — вкрадчиво спросила Нателла. — Зачем нам с тобой вообще сегодня возвращаться в город? Я могу и завтра поехать, мне спешить некуда. Да и тебя дома сегодня никто не ждет. Посидим по-человечески, расслабимся. По душам поговорим!
— По каким таким душам? — рассердился Родион, уронив салфетки на пол. — У нас с тобой души работают в разных диапазонах. Поэтому не о чем нам с тобой говорить.
— Как это? — нахохлилась Нателла. — А о жизни, о любви, о книгах?
— Ты же книг не читаешь, только бирки на платьях.
— Зато я кино смотрю.
— Сериалы про сверкающий мир гламура? Нателла засопела, как зажатый в угол барсук, и с надрывом спросила:
— Почему ты меня ненавидишь? Все прежние Нонкины мужики меня боготворили. А у нее знаешь, кто в бойфрендах ходил? Там были миллиардеры…
— Знаю, знаю, — перебил ее Марьянов. — Только тебе надо сообщить об этом не мне, а журналистам «Форбс». А то они, по неведению, забыли включить поклонников твоей сестрицы в последний рейтинг богатейших людей мира. Это крупное упущение. Но еще лучше — проинформируй налоговую. Там любят открывать новые имена.
— Да ты мне не ве-е-еришь… — протянула Нателла с дурной улыбочкой. — Вот и зря! Погоди, Нонка тебе еще покажет.
— Это угроза? — уточнил Родион.
— Предупреждение.
— Почему ты вдруг решила меня о чем-то предупреждать? Ты же меня всегда терпеть не могла. Я уверен, что, если Нона захочет поменять меня на кого-нибудь из своих многочисленных миллиардеров, ты будешь только счастлива.
— Марьянов, — вдруг грустно сказала Нателла, — ничегошеньки ты не понимаешь, хоть и умный мужик.
Умный Марьянов только сейчас сообразил, к чему она клонит. Сообразил и мысленно чертыхнулся.
— Что же я должен понять? — тем не менее спросил он нейтральным тоном.
— Вот выпьем, и я тебе расскажу подробно. Ну, если не хочешь, не пей, а для меня вино открой, которое ты привез. И фрукты с пирожными поставь на стол, зря я их, что ли, заказывала. Короче, я остаюсь здесь ночевать. А ты — как хочешь.
Марьянов молча открыл вино, вытряхнул на тарелки привезенные деликатесы и сел. Он порядком устал от всей этой суеты, к тому же был голоден. Нателлу, конечно, надо отсюда вывозить, а то она спьяну еще пожар устроит. И, в конце концов, нужно дозвониться Лене. Хоть бы она сама перезвонила, что ли. Они ведь так ни до чего и не договорились. Родион вытянул ноги и начал набирать ее номер. Абонент по-прежнему был недоступен. Издевательство какое-то.
— Если бы ты знал, как мне все надоело, — говорила между тем Нателла, налегая на вино. — Так хочется уехать на Сейшелы или Мальдивы — хотя бы на полгода. Нет, лучше на год. А то здесь проблемы, проблемы, проблемы. Скучно! Мой Вацлав… Ты помнишь его?
— Нет. Помню Франческо, Мигеля, Гафура. Даже, прости господи, Педро и Хулио.
— Так это когда было!
Нателла отличалась необъяснимой тягой к мужчинам-иностранцам, что являлось причиной многочисленных конфликтов с родителями, не одобрявшими эту доченькину страсть.
— Прости, я в твоих мужиках путаюсь, как в египетских фараонах — Рамзес, Тутанхамон, Эхнатон, Хеопс, Джосер. Кто, когда и сколько правил страной — не упомнишь.
— Марьянов, ты такой умный! — восхитилась Нателла. — Хотя и зануда. Вот, допустим, ты совсем не в моем вкусе…
— Конечно, я ведь не Родриго, а всего лишь Родион. Но давай оставим меня в покое. Ты что-то про Вацлава начала рассказывать.
— Кто это?
— Не знаю.
— И я не знаю. Отстань! Мне так тошно здесь, что хочется…
— На Мальдивы.
— Застрелиться хочется! Надоели Мальдивы, там тоска и кругом песок. Все надоело. Тут еще Нона твоя…
— Замечу — и твоя тоже. Ты ведь помнишь родную сестру?
— Конечно, помню. Зачем она меня сюда притащила?
— Ей было плохо.
— А я ей что — Шойгу, что ли? У меня тоже личные проблемы, причем много. Я такая несчастная! Мне все надоели. Марьянов, ты умный, скажи, что делать?
