Людмила Варенова - Шайка светских дам
Теперь-то она точно была королева. То есть особа не бедная. Но что ей было делать с пухнущим не по дням, а по часам чемоданом «Корейко» под кроватью? Ни жилье, ни тряпки ей были не нужны. От рождения робкая и зажатая, она когда-то на краткий срок в своей жизни освободилась от пут и сверкнула звездочкой, чтобы после катастрофы еще глубже погрузиться в пучину комплексов. От простого внимания незнакомого человека ее начинала бить дрожь. Ей казалось, что все видят, как она никчемна, жалка, уродлива. Ступор и заикание были ещё самыми легкими проявлениями. Ей запросто могло сделаться дурно от того, что на нее накричали. Наверное, если бы Алла была не так погружена в свои собственные мысли, она бы, как человек сведущий, могла сообразить, что все проблемы подруги в простой нестабильности гормонального обмена. Уж Алла-то не могла не знать, что в наши дни эта патология легко излечима. Ирочке просто нужен был хороший эндокринолог. Но Алле не приходило в голову копаться в заботах Ирины, хотя она считала её самым близким своим человеком. Просто принимала как должное восхищение и привязанность подруги. Сама Ирина очень бы удивилась, если бы ей сказали, что подруги о ней и не думают. Никогда у нее не было таких верных и замечательных подруг. За которых не жалко умереть. Да умереть — это ерунда. Ради подруг она была готова на всё.
Но куда же, куда деть деньги? Хотя бы часть, а то скоро из-под кровати полезут, как каша в сказке про волшебный горшок.
18. Крысы побежали не туда
Маленький камешек начинает падение с горы в одиночестве, а подножия достигает в тысячетонном обвале. Если знать, в каком месте столкнуть маленький камешек, можно направить обвал в нужное русло. Так рассуждала Тамара Тоцкая, задумав дело аптекаря Ледянникова. Если крысы заподозрят, что корабль пойдет ко дну, они не просто с него побегут, они потащат с собой накопленные сокровища. То есть начнут прятать в норки и щелки накопленные капиталы. И тут важно не проморгать, где эти самые норки. А можно вовремя прикинуться надежной норкой и щелкой. Чтобы крыса сама пришла и вручила ключи от сокровищ. И что может быть более надежным, чем большая любовь?
Одного не учла умная Тома: прежде чем сбежать с сокровищами, крысы начинают убивать себе подобных, чтобы не осталось свидетелей. Банкир Ледянников вместо того, чтобы перевести в испуге капиталы на любимую Симочку, на поверку оказался пустышкой. А настоящий хозяин миллиардов не станет переводить денег на женщину. Умен. Силен и осторожен.
Сам того не зная, генерал Камарин во время отдыха в санатории оказал им неоценимую услугу.
— Знаешь, кто это? — подсунул он Тамаре как-то вечером свежую газету. Делать было нечего — по телевизору Толик смотрел мультяшки. Тома нехотя взяла листок.
— Вон тот, лысоватый хорек на заднем плане, — показал Сергей и назвал имя человека, о котором она непрерывно думала все эти дни в санатории, выстраивая в уме комбинации — одну за другой.
А Камарин знал о таинственном незнакомце, как оказалось, многое. И с удовольствием рассказывал, красуясь и гордо радуясь собственной значительности и осведомленности. Тамара, холодея, улыбалась через силу. Вместо того чтобы играть главную роль, они могли стать пешками в чужих и страшных руках. Задний ход, девочки-припевочки! Полный назад, убогие! Иначе «Титаник» нам всем!
— Звони Померанскому! — рявкнула Тамара, выслушав рассказ Симы о происшедших в ее отсутствие событиях.
— Зачем? — изумилась та.
За всю историю их приключений Тома ни разу не позволила ей первой звонить мужчине.
— Затем, что он тебя грохнет, если не позвонишь. Ты его напугала. Не знаю, чем и как, но напугала насмерть.
— С чего ты взяла?
— С того, что нет ни его, ни Ледянникова. Если б он просто не заинтересовался тобой, он бы вернул тебя Игоряше. Так что звони, добивайся встречи. И вообще не отлипай сейчас от старого ворюги ни на шаг!
— Почему?
— Потому, что ты теперь дамочка известная. Если с тобой что-то случится, всё припомнят, с кем ты в последнее время так тесно общалась. Ага, с Померанским. Скандал, слухи, газетчики. Он — мужик умный. И так рисковать не будет.
Сима побледнела, как мел, и потянулась за телефонной трубкой.
— Стоп! — нажала Тома на рычаг телефона. — Не звони. Поезжай сама. Сию минуту! Нет! Я сама тебя подвезу.
Юрий Малышев уже перестал удивляться. И только старался не оторваться от аквамариновой «десятки». Водила программистка Тома на удивление лихо.
— Твою мать! — выдохнул он, когда «десятка» тормознула у ворот особняка в элитном поселке. На Симочкин звонок ворота распахнулись, как из пушки. И, тоненькая и прямая, она решительно зашагала по дорожке к массивному дому. Стальные створы сомкнулись за её спиной.
Кто-то властно постучал в боковое стекло его автомобиля, и Юра с ужасом увидел, что это… Тамара. Он опустил стекло.
— Простите, зажигалки не найдется? — Тома улыбалась лучезарно и слегка виновато — вот какая я растеряха — читалось у неё на лице.
Добрая симпатичная толстуха. С внимательным взглядом умных карих глаз. Прикуривала не спеша, рассматривала его и запоминала. Черт возьми, как же завела его рыжая Серафима, что он вот так глупо лажанулся! Как все они его развели. Нет, глупо думать, что про него, Юру, никто ни сном ни духом. А чего он ждал, когда играют профи? Кошки-мышки. И ты не кошка, тогда угадай, кто ты. Только такой мудак, как Серега, мог втравить его в это дерьмо! Хотя что Серега? Серега — пешка. Серегу напугали, чтобы посмотреть, к кому он за поддержкой кинется. А кинулся он к нему, к Юрию Малышеву. Стоп, Юра! Стоп! Кантуй назад, дорогой. Тебя позвал на помощь старый друг. Так? Так! И ты расследуешь покушение на старого друга. К тому же генерала, и вообще человека заметного. Работаешь, так сказать, по своей линии. А что начальству не доложил, так доказательств же никаких пока нет. Так? Так! Ах, какой же ты, брат, умница, что старому лису Померанскому ни словечка пока не кинул, чтоб был папаша осторожней с рыжей красоткой. А не кинул, значит, связи этой не засветил. Старый лис тоже не дурак, со своей стороны не подведет. Значит? Значит, Юра, только одна сволочь тебе сейчас опасна. Уж эта-то сволочь заложит по самое не хочу. Да или нет, Юра? Да или нет? Или ты не профи, офицер Юрий Малышев?
— Спасибо! — Тома ещё раз улыбнулась, извиняясь, и не спеша, вперевалочку зашагала к своей машине.
«Косит под недотёпу! Ну-ну», — зло усмехнулся Малышев, не раз видевший её обычную походку — плавную и ровную, точно движение океанского лайнера.
Тамара была встревожена, но не слишком. Ей не дано было узнать, какой камень она только что столкнула с горы, посеяв панику в душе одной из самых отвратительных крыс. Камень, который направит лавину. И лавина вторгнется в ее собственную жизнь.
* * *— Моя лучшая школьная подруга? Алексей Владимирович, а вы ничего не путаете?
Решительный приход женщины, о которой он так мучительно думал все эти дни, — и вот оказалось, что даже его — гранитоподобного — можно выбить из колеи. Что за женщина! Взяла и явилась сама. И требует объяснений. Боже, до чего она прекрасна! И он чуть было, не отдал приказ… Идиот! Трижды идиот!!!
— Что за подруга, Алексей?
— Ну как же, Симочка! Ваша подруга детства Лидочка Серовская!
— Кто-о-о? Да как вы смеете?!
Зелёные глаза полыхнули таким гневом, что он невольно отшатнулся. Как гордо выпрямилась её хрупкая спина. Как высоко вздёрнула она точеный подбородок.
— Алексей Владимирович!
Она больше ничего не сказала, но и в коротком этом восклицании было столько презрения. Он ее оскорбил смертельно, и она разом, мгновенно, сейчас, порывала с ним и уходила от него навсегда. Так же решительно, как минуту назад вошла в его кабинет, нейтрализовав секретаря пинком в коленку, и потребовала объяснений.
«Тигрёнок!» — против воли восхитился старый волк.
И вот она так же решительно уходила. Она сделала это не задумываясь — это сделала за нее ее кровь, в которой двенадцать поколений гордых породистых прабабок бросали мужчин при одном намеке на оскорбление. И он побежал за нею, как наказанная собачонка, и залепетал униженнее, чем размазня Ледянников:
— Симочка! Симочка! Да выслушай же, ради бога!
Она остановилась всего лишь раз:
— Н-н-нет!
И даже схваченная в охапку, она была не такая, как все женщины, которых он знал. Она не вырывалась, не брыкалась некрасиво, но и не повисала в притворном бессилии у него на руках. Она просто с презрением смотрела в его близкое лицо и спокойно ждала, пока он подчинится этому взгляду и разожмет руки. Ее можно было изнасиловать, но нельзя было удержать.
— Ты не поняла, — тихо говорил он, глядя прямо в её яростные глаза. — Ты не поняла, девочка.
Ему пришлось напрячь всю свою недюжинную волю, чтобы не подчиниться ее безмолвному приказу и не разомкнуть руки.
