Галина Куликова - Витязь в овечьей шкуре
Картина, открывшаяся ее взору, выглядела сюрреалистической. Большая кухня, оснащенная современной техникой, оказалась залита светом. За дубовым столом сидели Аркадий Бубрик и Генрих Минц и жадно ели. Ножи и вилки так и мелькали у них в руках. Посреди стола стояло широкое блюдо, на котором горой лежало дымящееся мясо. А по всей кухне были раскиданы женские вещи — на спинке стула висела юбка, на крючке для половников — блузка, швабру на подставке украшал бюстик, одна красная босоножка лежала на сковороде, а вторая, кверху каблуком — в корзинке для хлеба.
Колготки страшно свисали с люстры.
Наташа дрогнула. В глазах у нее помутилось.
Она разинула рот, чтобы схватить побольше воздуха, которого вдруг стало невероятно мало вокруг, и рванула воротник кофточки. Эти типы совершенно точно кого-то съели! Наташа сползла с ведра на землю и села прямо в траву, обхватив голову руками. Вот что означал их разговор по телефону! Бубрик хотел, чтобы они действовали вдвоем, но Генрих задерживался и приказал: "Всю подготовительную работу проведешь без меня, не маленький.
Я приду к основному блюду".
Вот оно — кошмарное основное блюдо. Бубрик поймал какую-то несчастную женщину, и теперь они ею ужинают. Тайком, закрывшись ночью в доме, стоящем особняком. Ясно, почему Генрих «готов на все», лишь бы Покровский ничего не узнал!
Пока оглушенная Наташа сидела в траве, дверь кухни распахнулась, и, улыбаясь до ушей, внутрь вошла девица в том самом платье, которое принес в коробке Генрих. Она подплыла к столу и по очереди поцеловала мужчин — Бубрика в макушку, а Генриха в лысину.
Когда Наташа снова взгромоздилась на ведро, девица уже удалилась, виляя бедрами. Поэтому Наташа не увидела ничего нового. Только сытый Бубрик уже откинулся на спинку стула и вытирал губы салфеткой. Наташа почувствовала, как на нее волной накатывает тошнота. Она спрыгнула с ведра, дошла до кустов, и там ее немедленно вывернуло наизнанку. Руки тряслись, в голове шумело, а мысли развалились на отдельные бессвязные кусочки.
Словно в полусне она взошла на крыльцо, дрожащей рукой открыла входную дверь, в несколько шагов преодолела расстояние до стола и, свинтив пробку с бутылки коньяка, приложилась к ней ртом. Сделала несколько жадных глотков, заметив краем глаза, что дверь в одну из комнат первого этажа приоткрыта. Дрожа как осиновый лист, она приблизилась к ней и заглянула в щелку. Главным предметом меблировки здесь была кровать, из-под которой торчали босые женские ноги. Они лежали совершенно неподвижно, — и Наташа попятилась.
Так, пятясь и не выпуская из рук бутылки, она добралась до входной двери, ударилась в нее спиной и, очутившись на улице, бросилась прочь, ломая кусты жимолости.
Между тем девица выползла из-под кровати.
Она полезла туда за укатившейся сережкой, обнаружила в углу записную книжку хозяина дома и позволила себе ее пролистать, замерев от любопытства.
Наташа неслась, не разбирая дороги, Азор мчался за ней, решив, что это классное развлечение. Неожиданно навстречу выпрыгнул маленький пруд и, заметив на берегу скамейку, Наташа рухнула на нее и в один присест высосала полбутылки коньяку. Темноты она сейчас совсем не боялась.
Попадись ей какой-нибудь глупый маньяк, она задушила бы его голыми руками.
* * *Было три часа ночи, когда Наташа добралась до своего временного обиталища. Пустую бутылку она выбросила еще час назад и с тех пор занималась ночным ориентированием на местности. Земля норовила улизнуть у нее из-под ног и то и дело качалась то в одну, то в другую сторону. Кровь так шумела в голове, словно по ней мчался бесконечный поезд метрополитена.
Входная дверь легко подалась и больно стукнула бедолагу по лбу.
— Блин, — пробормотала она и прямым ходом направилась к телефону, который стоял на столике возле фикуса. Луна заглянула в окно, и Наташа увидела следы отшумевшего праздника. Никто ничего не убрал — вероятно, Генрих до сих пор не вернулся домой.
С трудом вспомнив, где находится выключатель, Наташа принялась хлопать по нему ладонью, но попасть никак не могла —'выключатель бегал по стене, словно таракан от тапочки.
— Да остановись ты, сволочь, — прошипела Наташа и прижала его грудью.
Выключатель клацнул, и в холле зажегся свет.
Она вывернула шею, чтобы приладить попу к дивану, но в последний момент все-таки промахнулась и шлепнулась на ковер.
— Блин, — еще раз сказала она и за шнур стащила телефон к себе на ковер.
Телефон бренькнул и загудел. Наташа приставила трубку к уху и нетвердой рукой набрала номер знакомого отделения милиции. Вот странно! Этот номер сидел в ней, словно хорошо забитый гвоздь, она не забывала его ни при каких обстоятельствах.
— Парамонов? — воскликнула она, когда трубку сняли. — Это Наталья Смирнова! Случилось страшное. В поселке Березкино, что по Савеловской дороге, только что съели женщину. Кто съел?
Бубрик и Минц. Нет, это не обезьяньи клички, а человеческие фамилии. Что тут непонятного?
У тебя — Парамонов, а у них — Бубрик и Минц.
Приезжай скорее. Или пришли кого-нибудь. Ну, смотри, а то они ее уже доедают… Сам ты дурак! Ты тоже набитый. А ты в кубе!
Она сердито бросила трубку на рычаг и сказала ей:
— Алкоголик.
Обидно было до чертиков. Она рисковала жизнью, чтобы выяснить правду о подозрительных личностях, и теперь, когда правда раскрылась, ей не хотят верить.
Уложив гостей и не обнаружив в доме ни Генриха, ни Наташи, Андрей Покровский переоделся в спортивный костюм и прогулялся по саду. Генрих, вероятно, еще у тетки. А где, интересно, это чучело огородное?
Теперь он лежал в темноте поверх одеяла, прислушиваясь к звукам, доносящимся из холла. Вот наконец хлопнула входная дверь. Сначала он подумал, что вернулся Генрих, но потом женский голос сказал" «Блин!» — и он понял, что это его замечательная помощница. Самое забавное, что почти сразу же она принялась звонить по телефону и что-то бубнить. Конечно, он и знать не знал, в каком она состоянии. До тех пор, пока Наташа не появилась на пороге его комнаты.
— Тук-тук, — сказала она после того, как открыла дверь и нарисовалась в проеме. — Вы не спите?
Покровский против воли усмехнулся, глядя на нее из темноты. Она-то его наверняка не видела.
— Чего вы хотите? — вполголоса спросил он.
— Вы не спите! — выдохнула она. — Мне столько всего нужно вам рассказать!
— Сейчас?!
— Случилось страшное, — повторила она фразу, которая не произвела никакого впечатления на идиота Парамонова, но ей самой казалась поистине судьбоносной. — Я была у Бубрика.
— Неужели? — Покровский сообразил наконец, в каком она находится состоянии, протянул руку и включил бра над кроватью. — Боже милостивый! — тут же воскликнул он и сел. — Где вы были?
— Я же говорю — у Бубрика.
Наташа покачнулась и попыталась двумя руками ухватиться за спинку стула. Стул уехал в западном направлении.
— Он что, пытался смутить ваше целомудрие? — сердито спросил Андрей. — Вы отбивались изо всех сил, но потом оставили сопротивление и напились с горя?
— Вы с ума сошли! — прервала его тираду Наташа. Отчего-то ее страшно возмутило его предположение.
— Чем от вас пахнет? — спросил Покровский.
Наташа подалась вперед и шепотом сообщила:
— Страхом…
— Такое впечатление, что кого-то тошнило.
— Конечно, меня вырвало! — — оскорбилась она. — Но я продезинфицировала рот коньяком. — Почему-то ей казалось, что Покровский уже знает об ужасах, которые происходят в соседнем доме. — Вы, вероятно, не видели этого своими глазами…
— Чего? — тупо переспросил он.
— Как они едят. Они едят и утираются салфетками! — с неподражаемым выражением сообщила она. — Спокойно смотреть на это невозможно!
А сверху свисают колготки… Я видела в окно, как они улыбались.
— Колготки?
— Нет, Бубрики. Они сидели вдвоем и брали с этой тарелки мясо… О-о-о!
— Какого черта вас понесло к Бубрику? — снова спросил Андрей, не зная, как реагировать на нее, пьяную. Она была смешная и жалкая одновременно.
— Я хотела защитить вас, — грустно сказала Наташа. — Найти убийцу. Чтобы вас не подозревали. Ведь вы ни в чем не виноваты!
— Но при чем здесь Бубрик? — переспросил Покровский, понимая, что она не должна так открываться перед ним, иначе его с головой захлестнет признательность.
— Думаю, что ни при чем, — сообщила Наташа. — Если бы это он убил вашу бывшую жену, то наверняка затащил бы ее к себе в дом и засунул под кровать. Он всегда так делает!
— Ну вот что, — сказал Покровский и поднялся на ноги'. — Вам надо принять душ…
— Нет! — испугалась Наташа. — Мне надо с вами поговорить о личном. Сядьте!
И она двумя руками толкнула его в грудь. Покровский, не ожидавший ничего подобного, потерял равновесие и свалился на кровать, нелепо взмахнув руками. Наташа вскарабкалась туда вслед за ним, подползла к нему на четвереньках и, дохнув в лицо коньяком, шепотом сообщила:
