Елена Логунова - Декамерон по-русски
– Камни на шею, – пробормотала я, вспомнив, как совсем недавно Денис похожим образом высмеивал мою собственную сумку и по ассоциации заговорил об утопленнице Пороховщиковой.
Положим, между ужасной смертью жены Георгия Пороховщикова и не менее трагической гибелью его любовницы могла быть некая мистическая связь, обусловленная гороскопом (хотя не очень-то я в это верила!). Но с какой стати мое подсознание приплело смертоносный ремешок к красным босоножкам еще одной покойницы?
– Не вижу никакой связи, – пробормотала я и машинально посмотрела в окно.
Как раз вовремя, чтобы увидеть катящую по подъездной дороге карету «Скорой помощи»! Машина остановилась у подъезда, и мне, конечно, стало интересно, за кем она приехала. Не за Девушкой-с-веслом, это точно: к покойнице карета «Скорой» не летела бы с сиреной и мигалкой.
Я привстала на стуле и вытянула шею. Любопытная Трошкина, проследив направление моего взгляда, ящеркой проскользнула между столами к подоконнику. «Скорая», остановившаяся у подъезда, перестала завывать, но мигалку не выключила. По елочкам у входа хороводом побежали синие зайчики.
– А теперь – дискотека, – пробормотала я. – Танцуют все…
– Похоже, главную партию исполняет товарищ комендант! – подхватила Алка. – Его выносят на носилках!
– Гуляева выносят? – Зойка заволновалась и тоже двинулась к окну. – А ноги у него где?!
– Там же, где все остальное, – на носилках, – ответила Трошкина, не уловив суть вопроса.
– Наш комендант потерял ноги?! – по-своему понял сказанное Баринов. – Спокойно, приятель…
Он потрепал по голове Барклая, который и без того сохранял олимпийское спокойствие, и потеснил девчонок у подоконника. Зоя сердито толкнула его локтем в бок:
– Сашка, не нагнетай панику! Видишь, Гуляева несут головой вперед, а ногами назад, значит, он еще не умер!
– Кто там еще умер?! – завопил из своего кабинета Бронич.
Он был очень сильно недоволен, что внезапно скончалась клиентка Вероники Крохиной, из-за чего милиционеры велели вахтерше ограничить доступ в здание, а у шефа были назначены в офисе важные встречи.
Внутренняя дверь распахнулась, и Бронич выглянул в общую комнату. Лицо у него было красное и злое. Казалось, он и сам может кого-нибудь убить.
– Да ничего страшного, это коменданта понесли, Михаил Брониславич! – успокоил шефа Баринов.
Интонация его была мне понятна. Широкие массы офисного народонаселения коменданта Гуляева, мягко говоря, недолюбливают. Я и то удивлялась, что за носилками не потянулись улыбающиеся люди с флажками и транспарантами.
– Гуляева?! – Бронич вовсе не успокоился и из красного сделался фиолетовым, как разъяренный осьминог. – Как понесли? Куда понесли? А кто же нам выпишет пропуск на вынос коробки с буклетами?! За ними через полчаса приедет представитель заказчика!
– Ах, боже мой! – Зоя – наиболее ответственная из нас – всплеснула руками и пулей вылетела в коридор, на бегу выдернув из принтера заранее отпечатанный бланк-заявку.
Я вылезла из-за стола, заняла освободившееся место в партере у подоконника и вместе с Трошкиной и Бариновым отследила Зойкин выход на сцену. Наша коллега, цепко ухватившись за край носилок, сопроводила коменданта в «Скорую» и сама засунулась туда верхней половиной до пояса. Водителя, который попытался выдернуть ее из спецтранспорта по методу дедки из «Репки», Зойка бесцеремонно лягнула ногой. Правда, потом она извинилась: мы видели, как она пятилась от «Скорой», покаянно кланяясь и прижимая к сердцу помятый бланк. У меня не было сомнений, что он уже украсился подписью коменданта. Наша бухгалтерша с ее трепетным отношением к разного рода отчетным и разрешительным документам без раздумий и колебаний пошла бы за автографом к самому дьяволу в адское пекло! И заставила бы его подписаться собственной кровью.
– Интересно, что случилось с Гуляевым? – Любопытный, как девчонка, Баринов переместился к своему столу и схватил телефонную трубку: – Алло, Маня? Это Саня. Спешу обрадовать, твой лифтинг с гиалуронкой будет уже завтра. Кстати, Манечка, ты не в курсе, что с нашим комендантом стряслось, за ним «Скорая» при-ехала?
В трубке оживленно зачирикал женский голос. Я прислушалась, но, к сожалению, ни слова не разобрала.
У Баринова в подружках девчонки-секретарши всех местных контор. Они очень ценят нашего гламурного коллегу за неизменную готовность посплетничать и непрофильную подработку распространителем эксклюзивной косметики по каталогу. Поэтому Сашка всегда располагает самой свежей агентурной информацией о событиях в офисах.
– Манечка, это Санечка! – издевательски пропищал у себя в аппендиксе Андрюха Сушкин.
Он стопроцентный мачо и никогда не сюсюкает с женщинами, а словосочетания типа «лифтинг с гиалуронкой» воспринимает как опасные заклинания черной магии.
– Ну, что там с нашим комендантом? – тяжело сопя, поинтересовался шеф.
Баринов, не отлипая от трубки, сделал ручкой витиеватый легкомысленный жест, долженствующий, по идее, означать, что ничего страшного с нашим комендантом не случилось.
– Наверное, инфаркт, – предположила Трошкина. – Или инсульт. У крупных полнокровных мужчин среднего возраста это случается часто и совершенно внезапно.
Не сговариваясь, мы дружно посмотрели на крупного полнокровного Бронича.
– Тьфу на вас, – опасливо пробормотал он и попятился в свой блиндаж с осторожностью, словно рисковал наступить на мину.
На приближающийся по коридору топот мы не отреагировали, полагая, что это вприпрыжку возвращается из набега на «Скорую» добычливая Зойка. А это была вовсе не она, а Денис Кулебякин!
Он рванул дверь так, словно намеревался забросить в помещение связку гранат, и гаркнул:
– Где конфеты?!
С таким выражением лица гораздо уместнее было бы кричать: «Все на пол, руки за голову!»
– О господи! – Трошкина схватилась за сердце и укоризненно покачала головой: – Денис, если ты хочешь сладкого…
– Руки!!! – рявкнул Денис.
– За голову? – уточнила я, не спеша падать на пол.
Зато у Бронича что-то шумно свалилось. Не исключено, что сам Бронич!
– Всем оставаться на своих местах! Ничего не трогать!
Денис обозрел диспозицию бешеным взглядом, хрипло охнул и коршуном рухнул на пол. Я снова привстала на стуле (это уже походило на гимнастическое упражнение) и сверху вниз посмотрела на милого. Сидя на корточках, он торопливо собирал в коробку рассыпавшиеся по полу конфеты.
– У нас есть еще хлеб, ветчина и сыр, – сочувственно сказала Трошкина и укоризненно посмотрела на меня.
Я против воли покраснела: можно подумать, я плохо кормлю своего любимого мужчину!
Баринов, держа квакающую телефонную трубку у щеки, смотрел на ворочающегося у его носа бравого опера и тоже медленно краснел.
– Что, Сашок, давно к твоим ногам никто так не бросался? – съязвил Сушкин, выглянувший на крик.
– Стоять! – скомандовал Денис и сам встал, держа конфетную коробку на вытянутых руках.
Все подскочили и вытянулись, как для прослушивания Государственного гимна. Только в кабинете у шефа не слышно было никакого движения.
– Кто ел эти конфеты? – Денис пробежался взглядом по лицам присутствующих.
– Кто ел из моей миски? Кто спал в моей постели? – утробным медвежьим басом пробурчал Эндрю.
– Кто ел?! Быстро! – не унимался Денис.
– Быстро никто не ел, все кушали не спеша, со вкусом, – не удержавшись, съехидничала я.
– Да все их ели. А что? – робко спросила Алка.
– И ты? – Денис встревоженно посмотрел на меня.
– Э-э-э-э… Я не помню, – я пожала плечами. – Прямо сейчас не ела, а вчера, кажется, слопала парочку…
– Мы эту коробку уже третий день прикончить не можем, – наконец ожил Баринов.
– Везунчики! – сказал Кулебякин и свободной рукой вытер взмокший лоб. – Так… Ничего не есть, ничего не пить! Сидеть тихо, не шевелиться. Сейчас вами займутся.
И он вышел в коридор, оставив дверь в наш офис открытой настежь.
– Кто нами займется? – с подозрением спросил Сашка Баринов, осторожно укладывая на рычаг телефонную трубку.
В коридоре снова затопали.
– Идут, – выдохнула Алка и пригнулась, словно в ожидании автоматной очереди.
– А вот и я, а вот и пропуск! – приплясывая, в помещение заскочила Зоя.
– Стой, не шевелись! – пугающе крикнул ей Сашка.
Испуганная Зойка застыла на одной ноге и стояла так минут пять, пока не пришли коллеги Дениса. Тут-то и выяснилось воистину страшное и ужасное. Оказывается, девица, похожая на молодую буренку, померла на приеме у Вероники Крохиной не просто так, по воле рока, а в результате ведьминого гостеприимства. Конфета, которую она слопала, была отравленной!
Допросив Веронику, опера быстро выяснили происхождение ядовитого лакомства. Верка клялась, что отравой бомбошку не фаршировала и вообще не знала, какая смертельная жуть лежит у нее в вазочке. А взяла она пару конфеток к чаю из коробки в рекламном агентстве!
