Татьяна Луганцева - Сачок для ночной бабочки
– Я заметила, – кивнула Яна.
– Но он еще и один из самых богатых людей мира, – добавила Барбара.
– Да что вы? – удивленно вскинула брови Яна.
– Имеет гражданство нескольких стран, занимается благотворительностью, знает кучу языков, – перечисляла Барбара.
– Понятно, он святой, – вздохнула Яна.
– Но я не могу по-другому к нему относиться, хотя согласна, что, наверное, не объективна. Ведь именно Иван оплатил операцию Николетте и все лекарства на реабилитационный период.
– Вот как? – протянула Яна и подумала: «Вот, значит, почему Барбара закрыла глаза и на вакханалию вокруг дома. Ведь Иван – ее благодетель».
– Теперь я вам все и рассказала, – подытожила Барбара. – Судите меня, я виновата, что не поставила в известность вас, хозяйку и владелицу, о происходящем в доме. Я признаю свою вину.
– Расслабьтесь, Барбара.
– Я думала, что как-нибудь смогу разобраться во всем, заработать на лечение дочери и потом вернуть все как было, чтобы вы не заметили.
– Ладно, замяли, – махнула рукой Яна, – переживу как-нибудь ваш обман, главное, что Николетта спасена.
– Да, она уже с нами, но… Ее постигла другая напасть, – грустно проговорила Барбара.
– Что такое? – испуганно спросила Яна, почему-то решив, что теперь Николетте требуется пересадка почек или печени.
– Моя девочка до беспамятства влюбилась в своего спасителя.
Яна вспомнила великолепную фигуру Ивана и его дерзкие глаза и решила: «Да, немудрено, я и то с трудом устояла перед этим типом». Вслух же сказала:
– Он имел наглость обольстить больную девушку?
– Нет, что вы, Яна! Почему вы так предвзято относитесь к Ивану? Он порядочный, воспитанный человек и не давал Николетте ни малейшего повода. Я лично была свидетельницей их встреч. Дело в том, что Николетта – девушка очень романтическая и впечатлительная, и с чего она вдруг взяла и влюбилась, я не знаю.
– Почему вы уверены, что он без греха? – возразила Яна.
– Яночка, я хоть и старая, но глаза имею. Я же вижу, что он красавец-мужчина, и понимаю, что и он сам про себя все знает. Я вижу, как на него смотрят женщины, но видела, что по отношению к Николетте он не делал никаких поползновений. А почему вас так это интересует? Тоже попали под его чары? – прищурила глаза старушка.
– Конечно же нет! – фыркнула Яна. И тут ее взгляд упал на коробки с пиццей. – Ой, Барбара! Я же заказала своим уставшим спутникам по порции пиццы! Отнесите им, пожалуйста, пока она еще теплая.
– Яна, на дворе ночь, и когда я час назад заходила к Вере – приносила полотенца, – она уже ложилась спать.
– Вот черт! А вы не хотите поужинать?
– Нет, Яночка, я на ночь такую пищу есть не могу.
– Хорошо, Барбара, не смею вас больше задерживать. Последний вопрос: сколько постояльцев сейчас у нас в доме?
– В правом крыле, под которым развернулись раскопки, никто не живет. Да там и невозможно жить, даже при закрытых окнах внутрь все время просачиваются пыль и песок. А в левом крыле живут несколько людей, и Иван Соло в том числе, – лукаво посмотрела на Яну Барбара. – Его апартаменты вторые.
– Вы думаете, я побегу к нему ночью? – спросила Яна удивленно.
– Кто знает… Вы оба молодые, вы, Яна, не замужем, Иван не женат…
– Я люблю другого, а у двери Ивана Соло, боюсь, придется занимать очередь, – ответила строго Яна.
– А других постояльцев, живущих у нас, вы можете увидеть завтра за завтраком с девяти до десяти часов утра. Там и познакомитесь.
– Они кто по национальности?
– У нас как бы интернациональная семья, – улыбнулась Барбара, – есть и ваши соотечественники.
Домоправительница в итальянском исполнении величественно удалилась, оставив Яну в невеселых раздумьях. Ей было жалко выбрасывать пиццу, а разогревать ее утром не позволил бы себе ни один итальянец.
«Не пропадать же добру! Не съем, так понадкусываю», – решила Яна, вспомнив старый анекдот, и, открыв коробки, начала вяло жевать подостывшую пиццу.
Потом, съев задумчиво почти целиком три пиццы (правда, в основном серединки), Яна отвалилась на кровать. Если учесть, что она еще выпила два фужера вина, состояние у нее было соответствующее. «Живот как у беременной. Вот бы Карл обрадовался! – недовольно подумала она. – Разве можно столько есть? Слопать ночью три пиццы… Сумасшествие! Я теперь и заснуть не могу, бедный желудок будет работать всю ночь».
Яна села на кровати, сунула ноги в сабо, ослабила поясок на талии и решила прогуляться по замку. Помнится, у Барбары на кухне была аптечка, в ней наверняка должна быть смекта или еще что-нибудь в том же роде. Надо помочь организму переварить съеденное.
Яна вышла из своей комнаты и спустилась по лестнице вниз. Но почему-то прошла первый этаж и пошла вниз дальше, в подвал дома. Наверное, ее привлек свет, исходящий оттуда. Подвал в доме был совершенно не отремонтирован и не обустроен: многовековые, каменные стены не отштукатурены, потолок низкий, а пол неровный. Яне с ее высоким ростом хоть и не пришлось нагибаться, но она сразу же как бы почувствовала тяжесть низкого потолка на своей голове и, спотыкаясь, пошла вглубь, откуда лился свет, под правое крыло дома. Первое помещение было отведено под прачечную, и тут стояли пять стиральных машин и пластмассовые баки для белья.
«Барбара все продумала, молодец. Хотелось бы познакомиться с Николеттой – девушкой, из-за которой все это организовалось», – подумала Яна и заглянула в следующее помещение.
Большая комната без окон прямоугольной формы была по всему периметру стен уставлена деревянными, грубо сколоченными стеллажами. На полках располагалось множество старинных амфор, сосудов, предметов утвари и ваз.
Яна взяла одну амфору в руки и осмотрела ее. Глиняная амфора была тяжелой и на ощупь прохладной, кое-где на ней еще оставался грунт, из которого ее достали. Некоторые сосуды были треснутыми и обколотыми по краям, а другие – абсолютно целыми.
– Эта вещь бесценна, лучше не брать в руки, чтобы случайно не разбить, – раздался голос за спиной Яны.
Она от неожиданности вздрогнула и обернулась, чуть не выронив амфору из рук. В проеме двери на фоне исходящего из помещения сзади рассеянного света вырисовывалась фигура Ивана. Он был в джинсах, по пояс раздет, а голову его снова украшала бандана.
– Что ты тут делаешь ночью? Я думала, что ты пошел спать.
– Я работаю. Когда уходил от тебя, тоже думал, что ты ляжешь спать.
– Меня настигло обжорство. Мне пришлось съесть три пиццы и выпить вино в полном одиночестве, – вяло ответила Яна.
– Я мог бы помочь, но мне не было предложено.
– А с какой стати? Если только с точки зрения поговорки, мол, ужин отдай врагу, – ответила Яна.
– Все-таки я враг? – улыбнулся Иван.
– Конечно. Сексуальный террорист.
– Ты амфору-то поставь, вдруг разобьешь.
– А тебя волнует только она? Трудоголик. Над чем работаешь? – Яна напустила на себя совершенно безразличный вид, но выполнила просьбу.
– Тебе это не понравится, – усмехнулся Иван, отделился от дверного проема и пошел дальше по коридору, как бы приглашая Яну идти за ним.
В следующем, еще большем зале при довольно тусклом освещении Яна увидела лежащие в причудливых позах человеческие тела. Они были светло-серого цвета, судя по всему, вылитые из гипса, но почему-то показались Яне египетскими мумиями. Она содрогнулась.
– Да, мне вряд ли понравится, – согласилась она.
– А ты не смотри на них как на трупы, – посоветовал Иван. – Это всего лишь гипсовые фигуры людей, живших черт знает когда.
Взяв в руки небольшой, остро заточенный резец, он начал отковыривать кусочки окаменевшей магмы с тела, лежащего на столе. Из общей каменной глыбы уже показалась голова, шея и часть плеча. Словно человек вылуплялся из какого-то кокона, и судя по страдальческому выражению лица, процесс рождения был болезненным и неприятным. Яна осторожно приблизилась к лежащему человеку и посмотрела в его лицо.
– Какая гримаса ужаса… Будто слепок самой смерти. Какой же ужас творился здесь тогда, во время извержения, – прошептала Яна.
Иван поднял голову, темные волосы падали ему на шею, в темных глазах мелькнула усмешка.
– Да, страшно. Здесь по-настоящему мертвые города. Даже чума, ходившая по Европе в Средние века, оставляла хоть кого-то в живых, а Везувий не оставил в живых никого. Люди жили, любили, работали, цивилизация развивалась и была здесь на высоком уровне – нашим бы современным художникам выкладывать такие мозаики и делать такие мраморные скульптуры! И вдруг, в какие-то буквально минуты, все это – всех людей, их добро и дома – погребла под собой раскаленная лава. Страшная смерть, я с тобой согласен, – ответил Иван и, склонившись над гипсовым человеком, продолжил работу.
– Можно я посмотрю? – спросила Яна.
– Конечно, сколько хочешь.
– Почему ты работаешь ночью? – поинтересовалась Яна, подкатывая к столику стул на колесиках и присаживаясь на него.
