Татьяна Луганцева - Нобелевская премия по сексу
— Мне все равно, — выдавила из себя Агата.
— Значит, так же и мы с тобой будем! Не дрейфь! Зарплату платят хорошую, премии дают, путевки… Все сотрудники довольны. Я как-то убирала отдел кадров вместо заболевшей уборщицы, так там мне сказали, что в компании текучка кадров фактически равна нулю. А между прочим, некоторые уборщицы у нас имеют даже высшее образование, и их все устраивает.
— Я все поняла, — обреченно сказала Агата, — не подскажете, а кто убирается у самого начальника?
— У Александра Романовича? О, такая злобная фурия, Ольга Дмитриевна, главная над всеми уборщицами. У нее хорошее место, говорят, босс очень щедр, дает ей каждый раз наличные за уборку своего кабинета. А ты что, наметила убирать кабинет Берсеньева? Забудь! Но шеф у нас классный, всегда поздоровается, всегда по-человечески к людям относится…
«Да уж…» — подумала Агата.
— Только он несколько замкнутый, и женщины все сплетничают о нем.
— Это из-за отсутствия достоверной информации, — сказала Агата, окидывая оценивающим взглядом снующих туда-сюда симпатичных молодых женщин.
— Очень не любит журналистов и прессу, — продолжила Галина.
— Неудивительно с такой диковатостью, — согласилась Агата, поежившись.
— Но я все равно знаю, с кем он встречается из наших сотрудниц, — прошептала Галя, словно это была секретная информация, — я много раз видела нашего шефа в окружении красивых женщин, но из наших видела только с Еленой Сапруновой, я их как-то застала вечером на работе… Ленка — видная женщина и специалист хороший, глаз горит на мужчин, вот шеф и не прошел мимо. Она у нас главный бухгалтер и деловая женщина, имеет свой кабинет, кстати на нашем этаже.
— Ладно, приступим к уборке, — вздохнула Агата и поплелась по коридору, вчитываясь в таблички на дверях.
— Завтра принеси сменку, на каблуках-то замучаешься ходить, — крикнула ей вслед Галина.
Агата остановилась перед дверью «Елена Григорьевна Сапрунова. Главный бухгалтер». И, набравшись смелости, постучала. Ее просто тянуло на подвиги. Агату даже саму пугало ее неадекватное поведение в последнее время.
— Да-да… — раздался приятный женский голос.
Агата заглянула внутрь и увидела красивую, ухоженную женщину, сидящую за компьютером. Агата сразу же оценила ее точеную фигурку в короткой юбке, тонкую талию, пышный бюст и копну светлых волос, подколотых кверху. Ухоженные руки с острыми ноготками, загнутые кверху ресницы, слегка вздернутый носик и уверенный взгляд. Почему-то сердце Агаты дрогнуло, а в голове промелькнуло: «Вот каких женщин он любит, и есть за что».
— Да, дорогуша? — отвлеклась от монитора Елена Григорьевна, и Агата ее сразу же невзлюбила, за красивые, наглые глаза и слово «дорогуша», которое Агата терпеть не могла.
— Убрать у вас мусор? — улыбнулась Агата.
— Конечно, заберите, — ответила Елена и застучала клавишами. — Вы новенькая?
— Да, я работаю первый день.
— Поздравляю, — не поворачиваясь, сказала она.
— Спасибо. — Агата прошла к мусорной корзине, куда Елена Григорьевна махнула не глядя кусок торта и остатки кофе прямо на бумаги. Агата содрогнулась, ей стало противно, и она замерла на месте.
— Дорогуша…
— Меня зовут Агата, — прервала Елену Агата.
— Очень приятно, но меня это, извините, не интересует, — ответила Елена Григорьевна, и Агате захотелось надеть ей мусорное ведро на голову, но она каким-то чудом удержалась. — Знаете, дорогуша, если вы собираетесь здесь работать, то, пожалуйста, учтите мои требования. Я прихожу на работу к десяти утра; в кабинете должно быть чисто, проветрено, мусор вынесен, посуда вымыта. Кстати, я часто устраиваю проверки и нахожу пыль в самых труднодоступных и неожиданных для уборщиц местах. А если я нахожу пыль, дорогуша, то я лишаю уборщицу премии, а это приличные деньги. Вот так вот! Но зато если вы будете умницей и станете вылизывать здесь все досконально, то мы будем друзьями. — И Елена Григорьевна полностью погрузилась в работу, накручивая белокурую кудряшку на пальчик.
Агата выгребала мусор в большой мешок и думала, стоит ли эксклюзивная информация об Александре Берсеньеве таких ее страданий и унижений?
«Нет, так просто я не сдамся», — решила Агата.
Елена Григорьевна вдруг вскрикнула и затрясла рукой, словно ее только что ужалила оса.
— О черт! — выругалась Лена.
— Что случилось? — машинально спросила Агата, хотя ей было абсолютно все равно, что случилось с этой зазнайкой.
— Столько печатаю, что иногда кисти рук просто сводит судорогой, — пояснила Елена Григорьевна, — а мне через час надо отправить по Интернету эти документы. Послушайте, Агата, помогите мне!
«Ага, все-таки назвала мое имя, а не «дорогуша», — подумала Агата и сказала вслух:
— А чем простая уборщица может вам помочь?
— Мне осталось допечатать совсем чуть-чуть, буквально страничку, допечатайте, пожалуйста, за меня, под мою диктовку. Ну же, Агата! — попросила ее Елена Григорьевна, держась за скрюченную кисть.
— Давайте, — вздохнула Агата и села на уступленное место.
Она набила какой-то сугубо экономический текст под диктовку Елены Григорьевны, притворяясь, что делает это медленно и непрофессионально. На самом деле Агата могла печатать с бешеной скоростью, не глядя на клавиши, а только в текст или на экран монитора, то есть печатала «вслепую».
— Спасибо большое, — поблагодарила ее Елена Григорьевна, сразу же нацепив маску надменности, — не думайте, что из-за этой маленькой услуги для вас будут скидки по уборке. Вы свободны!
«Вот ведь стерва! Только что пела совсем по-другому», — подумала Агата, выходя из ее кабинета и волоча за собой пластиковый мешок для мусора. В других кабинетах Агату встретили более приветливо, сразу же познакомились с ней и продолжили свои разговоры и свою работу, не обращая больше на новенькую уборщицу никакого внимания.
«И чего ради я здесь? — подумала Агата. — Я же все равно ничего не разузнаю».
Она чувствовала себя полной идиоткой в этой униформе и сапогах на каблуках, которые жутко жали ступни. Убравшись в двух комнатах, Агата устала. Ее все чаще посещала мысль:
«А на черта мне этот большой гонорар? Да я напишу десять статей, да еще столько же переводов с английского, вот и заработаю. И при этом не надо вытирать пыль, от которой я чихаю, и выносить мусор».
Агата понимала, что держит ее в этой компании, на этой унизительной должности вовсе не жажда гонорара, а желание увидеть Берсеньева еще хоть раз.
«Черт! Черт! Черт! — проговорила Агата. — Только этого мне не хватало! Может, слинять пока не поздно и забыть как сон? Пройдет время, я успокоюсь… нет! Я всегда буду помнить, что на такой-то улице живет человек, при взгляде на которого у меня замирает сердце. Но ничего, возьму себя в руки, время лечит… Ведь это не любовь… это какое-то сумасшествие», — говорила сама себе Агата, протирая ковролиновое покрытие с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь.
— Э, подруга, остановись! — прервала ее усилия напарница. — Пойдем перекусим.
— В буфет? — спросила Агата.
— Есть тут, конечно, и буфет, и кафе, и даже ресторан, но хоть у меня и приличная зарплата для уборщицы, я все равно экономлю, приношу еду с собой из дома. Пойдем, я тебя угощу.
Галина Синичкина привела Агату в небольшую комнатку для уборщиц и достала пакет.
— Так, что у нас тут? Бутерброды, яблочки, винегретик. Любишь винегрет? И чай с сахаром, — выставила на стол Галина большой термос. — Будешь? Что-то ты кислая какая-то? Устала с непривычки?
— Есть немного…
— Ничего, втянешься, — подбодрила ее напарница.
— Галя, а ты не знаешь, что-то я слышала о том, что ваш шеф потомок какого-то знатного русского рода?
— А, ну да! — Жуя бутерброд с сыром, Галина другой придвинула к Агате. — Расскажу все, что знаю!
— Очень интересно! — оживилась Агата и впилась зубами в бутерброд, показавшийся очень вкусным после тяжелой физической работы.
— Говорят, что он праправнук графа или князя Берсеньева, еще до революции сбежавшего за границу. У них было богатое имение в Подмосковье.
— А где?
— Ой, дорогая, я не знаю! Зачем мне это? Вроде где-то по Рижскому шоссе в деревне Тихвино или Тихое? В общем, не знаю! Это и неважно! И вот праправнук вернулся в Россию и хочет вернуть своей семье поместье.
— Родовое гнездо, — задумчиво произнесла Агата.
— Чье гнездо? — не поняла Галина.
— Так говорят: «родовое гнездо».
— Ну да, — облизала пальцы Галя. — Оно, то есть с твоих слов, «гнездо», полностью разграблено и разрушено, но само здание стоит, и от кого-то я слышала, что красивое… Вроде как принадлежит государству это поместье. А я вот чего думаю, — прошептала Галина, озираясь по сторонам, словно кто-то мог поставить «жучки» для прослушивания в подсобку уборщиц. — Зачем Берсеньеву это поместье? Ироды! Миллионеры! Наши душегубы! Мало их били в семнадцатом году! Все им мало! Народ отобрал, значит, это народово! Почему ему еще и поместье должно достаться? С какой стати? Только потому, что оно принадлежало когда-то его прадеду? А сам-то Александр чем его заслужил? Может, мои предки в тюрьме сидели, так я теперь тоже должна в тюрьму идти? Дети за отцов не отвечают! — покачала головой Галя и отхлебнула сразу полстакана чая, потом налила его и Агате. — А уж у нашего шефа все есть! Нечего ему последнее у нашего государства отнимать! Так что я за народ! — Галя допила чай и резко выдохнула.
