Наталья Александрова - Смерть под псевдонимом
Мысли ее приняли более насущное направление.
Перед ее внутренним взором проходили события последних дней, словно кинохроника, разматывающаяся в обратном порядке.
Сначала она вспоминала обстоятельства сегодняшнего побега, потом – свое одиночное заключение в загородном доме, похороны Кондратьева, на которые ее привезли под действием какого-то сильнодействующего средства…
Впрочем, напомнила она сама себе, это были похороны вовсе не Кондратьева. В гробу вместо Алексея Ивановича лежал какой-то незнакомый мужчина. Что же из этого следует? Что сам Кондратьев жив? Кто же тогда похоронен вместо него?
Мария вспомнила инструкции, которые Кондратьев оставил ей на случай своей смерти. Все так тщательно, досконально продумано, как будто он предвидел свою скорую смерть. Все до мелочей. Даже деньги на похороны заблаговременно переведены на карточку, и одежда для похорон приготовлена в чемодане…
Она вспомнила текст той записки.
«…одежда для похорон в синем чемодане. Обувь получите…»
Вот эта фраза про обувь не вписывается в общий текст инструкций. Во-первых, обувь для похорон вообще не нужна, по традиции покойников кладут в гроб в белых тапочках, которые предоставляет похоронное бюро. Во-вторых, никакой обуви в ремонт она не сдавала, значит, получать ей было нечего.
Тогда, когда Мария читала эти инструкции, она не обратила внимания на неувязку – она была расстроена смертью Алексея Ивановича и не думала о каких-то мелочах вроде обуви. Но сейчас поняла, что в той записке не было ничего случайного.
Она села на кушетке, вглядываясь в темноту, словно надеясь разглядеть в ней минувшие события.
За перегородкой негромко пыхтел котел, что-то стучало и звякало – должно быть, Петр Васильевич занимался какими-то своими делами. Но Мария ничего не слышала, она вспоминала то время, когда работала у Кондратьева.
Кроме обычных хозяйственных дел и поручений, связанных с его литературной работой, Алексей Иванович время от времени давал ей странные задания. Один раз он велел ей пойти в продовольственный магазин, ничего там не покупать, а положить в камеру хранения увесистый пакет. Потом нужно было подождать примерно час, снова прийти в тот же магазин и забрать пакет из шкафчика.
Правда, пакет был уже другой, и весил он поменьше.
Потом, через полтора-два месяца, он поручил ей съездить в другой конец города, зайти в почтовое отделение и положить очередной пакет в абонентский ящик. После этого снова нужно было выждать какое-то время и забрать пакет из ящика.
И на этот раз второй пакет весил значительно меньше первого.
Прошло еще некоторое время, и Кондратьев отправил ее в мастерскую по ремонту обуви. Здесь она должна была получить заказ.
Квитанции Кондратьев ей не дал, он сказал, что нужно просто назвать номер заказа. И правда, когда она назвала этот номер, ей без лишних слов выдали тщательно заклеенную коробку, которую она и привезла Кондратьеву…
Она вспомнила пожилого приемщика, который, услышав номер заказа, без лишних слов принес ей эту коробку.
Так, может, Алексей Иванович дал ей понять, что нужно снова пойти в ту же мастерскую и получить еще один «заказ»?
Но какой назвать номер?
Единственное, что приходило в голову, – снова назвать тот же номер, который она называла прошлый раз. Может быть, этот номер – личный пароль Кондратьева?
Да, но какой же это был номер?
Мария задумалась.
Ну да, она ведь очень легко запомнила тот номер, потому что он совпадал с частью номера ее собственного мобильного телефона – пятьсот двадцать два!
Ну что ж, завтра прямо с утра нужно съездить в ту обувную мастерскую и попытаться получить заказ. Если она права – в заказе ее будут ждать новые инструкции от Алексея Ивановича… А если нет – что ж, у нее все равно нет больше никаких идей, как выпутаться из существующего положения.
Как только Мария приняла такое решение, она тут же провалилась в глубокий сон.
– Надя, ты получила мой серый костюм из чистки? – спросил муж после ужина, который состоял из покупной курицы с рисом.
Готовую курицу Надежда купила в супермаркете, она оказалась пережаренной, рис же Надежда в спешке недоварила. Абсолютно некогда было заниматься домашними делами. Муж ее был человеком вежливым и неконфликтным, поэтому съел и рис, и курицу молча.
– Ой, Сашенька, забыла! – Надежда едва не ошпарила руку горячим чаем.
– Ну вот, просил же… завтра важная презентация, заказчики придут… – муж нахмурился. – А чем ты вообще занимаешься весь день? – Он очень красноречиво посмотрел на остатки курицы.
– Слушай, ну не один же у тебя костюм, – Надежда решила отвести его от опасной мысли, чем она занимается целыми днями, – надень синий… или темный…
– Синий несчастливый, а темный я вообще терпеть не могу, зря купил, поддался на твои уговоры!
– Тогда пиджак и брюки…
– Ага, может, еще джинсы со свитером? Надежда, ты хоть представляешь, что такое презентация заказа? Такие люди приедут из Москвы, а я, как бомж, в драном свитере! – обычно вежливый и сдержанный, Сан Саныч сильно повысил голос.
Хуже всего было то, что муж прав. В конце концов, он имеет право носить то, что хочет. И ее, Надеждин, долг жены следить, чтобы он одевался прилично. И забытый в химчистке костюм – это ее вина. Умом-то Надежда это понимала, но душа ее бурно возмутилась. Что, она ему – домработница, что ли?
«Так оно и есть, – прошептал внутри мерзкий скрипучий голос, – на что ты еще годишься… Только рубашки гладить и обеды готовить. И то не успеваешь…»
– Что это ты так беспокоишься об одежде? – пошла Надежда в контрнаступление. – У тебя, что – заказчики все без исключения молодые красивые женщины, и ты хочешь произвести на них впечатление?
Маневр не удался – муж не поддался на провокацию.
– Надежда! – отчеканил он и посмотрел на жену суровым прокурорским взглядом. – Я начинаю думать, что ты снова ввязалась в какое-нибудь криминальное расследование!
Вот этого нельзя было допустить ни в коем случае. Если муж узнает правду – не миновать скандала. Сан Саныч очень болезненно относился к странному обыкновению своей жены влезать в разные криминальные истории, он говорил, что когда-нибудь это кончится плохо. И Надежда сто раз давала ему честное-пречестное слово, что она не будет делать ничего опасного.
Слово давала, а потом обратно брала, обманывала, в общем, мужа почем зря, но была твердо уверена, что это ложь во спасение. Главное – не попадаться!
– Да с чего ты взял? – фальшиво запротестовала она. – Совершенно ничего такого…
– Да потому что я знаю тебя как облупленную! – загремел муж. – Обеда нет – это раз, дома не бываешь – это два, химчистка…
Надежда с ненавистью посмотрела на кота – это он наябедничал Сан Санычу, что последние несколько дней она уходит из дома надолго. Конечно, он, больше некому!
Кот даже не стал притворяться, смотрел злорадно: ага, попадет тебе сейчас!
– Да, – сказала Надежда, – я действительно была занята эти дни – ездила узнавать насчет работы.
– Насчет работы? – поперхнулся чаем Сан Саныч. – Какой еще работы?
– В издательстве предлагают работу, – вдохновенно врала Надежда. – Новое совершенно издательство, им грамотные люди очень нужны. Либо ответственным редактором, либо заведующим производственной частью. Ну, это в основном с типографией работать. Рабочий день, конечно, ненормированный, но даром-то деньги никому не платят.
Произнеся одним духом эту тираду, она осторожно скосила глаза на мужа. Кажется, поверил, во всяком случае, перестал грозно вращать глазами и пыхтеть, как каша на плите.
– Ты это серьезно, насчет работы? – спросил Сан Саныч уже совершенно другим тоном.
– Разумеется, – Надежда пожала плечами, – по-твоему, я способна такое придумать?
Надежда Николаевна Лебедева, приличная замужняя женщина средних, скажем так, лет, была способна на многое, в том числе и на откровенное вранье. Но муж все же Надежду несколько идеализировал, наверное, любил. А может, попался на удочку, как все мужчины.
– Надя, – муж сделал шаг в ее сторону, – ну зачем тебе эта морока? Зав производством – знаю я, что это означает. Ты будешь носиться как заведенная между редакцией и типографией, а там – то бумагу вовремя не завезли, то печатная машина сломалась! Нервов угробишь кучу, а денег небось – кот наплакал.
– Дело не в деньгах, – деревянным голосом заметила Надежда и выпрямила спину.
– Я же тебя ни в чем не ограничиваю, трать на себя, сколько нужно!
– Значит, ты тоже считаешь меня пустой меркантильной личностью! – с хорошо разыгранной обидой вскричала Надежда. – Спасибо!
– Почему – тоже? Кого конкретно ты имеешь в виду? – удивился муж.
– Да всех! – буркнула Надежда и отвернулась.
– Надя, – муж подошел близко и взял ее за плечи, – ну зачем тебе работать? Только все наладилось, ты отдохнула, посвежела, кот под присмотром – и на тебе, на работу она устраивается. Неужели тебе так плохо дома?
