Расследования Ники Вельта - Гарри Кемельман
Рассказы о Ники Вельте привлекли внимание, думаю, потому, что они были воплощением детективной истории типа «кресло». Задачи решались с помощью чистой логики, а читателю давались те же подсказки, что и герою детективного рассказа. Более того, Ники Вельт не имел никаких преимуществ, ни особых способностей к интуиции, ни глубоких познаний в криминологии. По правде говоря, это было не столько выбором, сколько необходимостью, поскольку я сам не обладал такими знаниями.
Вскоре после публикации «Девятимильной прогулки» ко мне обратились несколько издателей, которые хотели увидеть книжную рукопись о Ники Вельте. Естественно, я был польщён, но в то же время чувствовал, что должен отказаться. Я чувствовал, что классический рассказ о сыщике - это, по сути, короткая история, в которой основной интерес представляет проблема, а характер и обстановка появляются как дополнение. Следовательно, если растянуть такую историю до размеров романа, то придётся либо погрузить читателя в утомительное перечисление каждого шага, который привёл героя к разгадке, причём многие из них обязательно будут шагами в неверном направлении, либо поставить перед ним настолько сложную проблему, что в конце читатель будет озадачен не меньше, чем в начале. И всё же меня заинтриговала идея написать целую книгу.
Решение оказалось сколь неожиданным и столь же логичным, как и всё, что продумывал Ники Вельт.
Несколько лет спустя, когда я переехал в пригород, меня заинтересовало социологическое положение еврея в пригороде. Мне показалось, что лучше всего это может быть описано в художественной форме, и я написал роман под названием «Строительство храма». Я разослал рукопись по разным редакциям, все они написали мне приятные заметки, но с сожалением вынуждены были отклонить её.
Я уже почти потерял надежду на её публикацию, когда, к счастью, она попала к редактору, который, согласившись с тем, что рукопись в её нынешнем виде непригодна для продажи, счёл саму тему достаточно интересной, чтобы предложить направления, по которым её можно было бы переработать и сделать более подходящей для широкой публики. Кроме того, он знал и восхищался рассказами о Ники Вельте, которые к этому времени превратились в достойное произведение...
По мере обсуждения книги смыслы снова выходили за рамки привычных коннотаций, умозаключения нагромождались на умозаключения, сюжеты, персонажи, события смешивались, и в итоге получалась, как в «Девятимильной прогулке», совершенно новая концепция, но при этом прочная проекция на исходный материал.
Почему бы не объединить мои детективные истории с романом о еврейской пригородной общине? Традиционная функция раввина, в отличие от священника или священнослужителя, - судья, толкователь Закона, а не религиозный лидер. Как лучше показать это, чем вовлечь его в загадку убийства и заставить его же выпутаться из оной?
Это решение также позволило решить проблему полнометражного детективного романа. Убийство - лишь одна, пусть и важная, нить большого повествования. Это будет история всего сообщества, в котором происходит убийство и которое затрагивает всех, кто в оное вовлечён. В результате, конечно, появились «неортодоксальные» романы с участием раввина Дэвида Смолла – «В пятницу раввин спал допоздна» и «В субботу раввин остался голоден».
В каком-то смысле можно сказать, что раввин Дэвид Смолл - сын профессора Николаса Вельта.
И вот теперь Ники тоже выходит в виде книги. Я рад, потому что он всегда занимал особое место в моей любви. Мне нравится читать и писать классические детективные истории. Собственно, последний рассказ в этой книге, «Человек на лестнице», - моё последнее художественное произведение. Более того, я считаю сам жанр важным, потому что это единственная современная форма, которая в первую очередь призвана доставлять удовольствие читателю. В наши дни мы склонны забывать, что именно это является главной целью литературы.
Девятимильная прогулка
Перевод на русский: Е. Р. Сова
Я выставил себя на посмешище в речи, которую произнёс на ужине Ассоциации добросовестного управления, и Ники Вельт загнал меня в угол за завтраком в «Синей луне», где мы оба время от времени обедали, ради удовольствия покритиковать случившееся. Я совершил ошибку, отойдя от своей подготовленной речи, чтобы раскритиковать заявление, которое мой предшественник в офисе окружного прокурора сделал для прессы. Я сделал ряд выводов из его заявления и, таким образом, открылся для опровержения, которое он немедленно сделал, и которое имело эффект, выставив меня интеллектуально нечестным. Я был новичком в этой политической игре, всего несколько месяцев назад покинув кафедру юридического факультета, чтобы стать кандидатом от Партии реформ на пост окружного прокурора. Я сказал это в оправдание, но Николас Вельт, который никогда не мог отказаться от своей педагогической манеры (он был профессором английского языка и литературы Сноудона), ответил примерно тем же тоном, каким отклонял просьбу второкурсника о продлении срока сдачи курсовой работы: «Это не оправдание».
Хотя он всего на два-три года старше меня, ему уже за сорок, он всегда обращается со мной, как школьный учитель с глупым учеником. И я, возможно потому, что он выглядит намного старше со своими седыми волосами и впалым, похожим на гномье, лицом, терплю это.
«Это были совершенно логичные умозаключения», - умолял я.
«Мой дорогой мальчик», - промурлыкал он, - «хотя человеческое общение практически невозможно без умозаключений, большинство умозаключений обычно ошибочны. Процент ошибок особенно высок в юридической профессии, где целью является не то, что хотел передать говорящий, а скорее то, что он хотел скрыть.»
Я забрал свой чек и вышел из-за стола.
«Полагаю, вы имеете в виду перекрёстный допрос свидетелей в суде. Ну, всегда найдётся адвокат противника, который возразит, если умозаключение будет нелогичным.»
«Кто говорил о логике?» - возразил он. «Умозаключение может быть логичным и при этом не быть истинным.»
Он последовал за мной по проходу к кассе. Я оплатил чек и нетерпеливо ждал, пока он рылся в старомодном кошельке для мелочи, выуживая одну за другой монеты и кладя их на прилавок рядом с чеком, но обнаружил, что их не хватает. Он засунул их обратно в кошелёк, с тихим вздохом достал из другого отделения кошелька купюру и протянул её кассиру.
«Дайте мне любое предложение из десяти или двенадцати слов», - говорил он, - «и я выстрою логическую цепочку умозаключений, о которых вы и не мечтали, когда составляли это предложение.»
Приходили другие покупатели, и, поскольку место перед кассой было небольшим, я решил подождать снаружи, пока Ники завершит свою сделку с кассиром. Помню, меня слегка забавляла
