Елена Колчак - У страха глаза велики

Или все-таки нет? Я, конечно, журналист неплохой, но все же не до такой степени популярна, чтобы ловить меня для деловой беседы посреди сугубо развлекательного мероприятия. Ведь что преуспевающему бизнесмену в костюмчике от Армани и скромном шелковом галстуке ручной работы может потребоваться от журналиста? Одно из двух: либо его фирма затевает новую рекламную кампанию, либо… либо он сам. То есть собрался успешный бизнес сделать еще более успешным путем подведения под него мощной политической платформы. Например, депутатской. Но рекламными акциями в возглавляемой Германом Борисовичем фирме наверняка кто-то уже занимается, ибо куда ж нынче без отдела маркетинга? Так что, скорее всего, предстоит вариант номер два. Момент для переговоров, конечно, выбран не совсем подходящий, но, может, Герман Борисович из тех, чей девиз — куй железо, не отходя от кассы? Вот приспичило ему прямо сейчас, а тут как раз рояль в кустах, то бишь подходящий журналист под рукой.

Ох, и не люблю я, признаться, политическую халтуру. Но, правда, платят за нее куда лучше, чем за обычную рекламу (которая, в свою очередь, раза в два дороже «простой» журналистики). В общем, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Заказчики — народ утомительный, но именно они нас кормят.

Усаживаясь в кресло, я успела не только прикинуть размер предполагаемого гонорара, но и распределить его — на самые насущные потребности. Как в том анекдоте: «Что вы сделаете, если получите в наследство миллион?» — «Долги раздам». — «А остальные?» — «А остальные подождут». Долгов у меня, к счастью, нет, зато насущных потребностей хоть отбавляй. У Лелькиного сынишки через полтора месяца день рождения. Мне принтер менять надо. Один заезжий гость ухитрился — совершенно непонятным для меня способом — сверзить его со стола, да так удачно… Даже Кешка Глебов из соседнего дома, любимый мой компьютерный гений лет эдак двенадцати-тринадцати от роду, повозился с останками и развел руками — только на запчасти. Кстати же, не грех бы и для Иннокентия какой-нибудь девайс в подарок приобрести. И мои любимые зимние ботинки теперь годятся разве что в музей: уж не знаю, какой гадостью нынче улицы посыпают, но от нее даже толстенная свиная кожа идет трещинами. Н-да…

2

Я пригласить хочу на танец вас, и только вас…

А вот обломись, бабка. Никакой рекламой тут и не пахло. Наша беседа напоминала диалог китайца и англичанина — причем когда оба собеседника пытаются говорить на суахили. Не то что пересказать — понять невозможно.

Вообще-то некоторые на алкоголь странно реагируют… Один мой знакомый, помнится, после полбутылки шампанского — пустячная доза, несерьезная — уехал в Вильнюс. Не то чтобы его безумно манила Прибалтика — просто поезд подвернулся в ту сторону. А как раз в это время по Вильнюсу начал ездить «крупный единорогий скот», ну, знаете, бронированный и на гусеницах, и вообще начались всякие события. Так что домой этот путешественник попал лишь месяца через три. Повезло еще, что не пристрелили.

Быть может, и у моего визави со спиртным сложные отношения?.. Хотя на вид он трезв, как дистиллированная вода, однако кто его знает…

С первого слова и на всем протяжении беседы меня не оставляло ощущение, что разговаривать со мной Герману Борисовичу совершенно не хочется, и меня он воспринимает примерно как зубного врача: понимает, что необходимо, но восторга не испытывает. Это «а куда деваться» просвечивало сквозь вежливые фразы и изящные манеры, как лишние килограммы предательски выпирают из маленького черного платья.

Прелестно. Ну не хочется «к зубному» — не ходи. А если «стоматолог» понадобился вот прям сию минуту — так уж потерпи, не проявляй своих нежеланий. Я-то в них не виновата

Минут через десять беканий и меканий мой собеседник попросил называть его «просто Герман», еще через десять… хм… разродился:

— Рита, я хотел бы пригласить вас в гости.

Да уж, забавно. Только интонация какая-то… не из арсенала радушного хозяина.

Герман продолжал:

— Даже не просто в гости, а немного пожить. У меня дома. Знаете поселок справа от набережной? Дом у нас большой, места хватает, — он на минуту, замолчал, как будто что-то подсчитывал. — Месяц, может быть, полтора. Но вряд ли дольше, — вздохнул господин президент. Да что же это он все вздыхает, может, простыл или съел чего-то не то… — Мне посоветовали… Ох, извините, что вам заказать?

— Токайского с минералкой.

Официант, казалось, материализовался прямо из воздуха, а высокий стакан с бледно-золотистой смесью появился с такой скоростью, как будто дожидался прямо за дверью. Моему собеседнику принесли кофе и пузатенький бокал, на дне которого переливалась лужица коньяка.

Я сделала глоток-другой и приготовилась слушать долгие и невнятные объяснения. Однако рассказ оказался неожиданно кратким. Через пять лет после развода Герман Борисович вновь женился. Причем — на девушке почти вдвое себя моложе. Дело обычное. Семья приняла молодую в штыки — тоже ничего экстраординарного. Стерпится-слюбится. Однако атмосфера не только не нормализуется, но, похоже, накаляется с каждым днем все больше. Хотя юная жена изо всех сил пытается наладить хорошие отношения. Муж, естественно, родных своих любит и хочет, чтобы всем было хорошо, — но он ведь не пойдет к каждому выяснять «ты почему мою жену изводишь?» А нейтральная гостья — то бишь я — может понаблюдать и заметить то, на что свои просто не обращают внимания.

Странный он какой-то. И затеи у него странные. Видит меня впервые в жизни и тут же, с бухты-барахты предлагает заняться стиркой его грязного белья. Или не с бухты-барахты? Сам же сказал — «посоветовали». Кто, интересно? Впрочем, неважно.

— Ситуация, конечно, вполне обычная. Наверное, я напрасно так поторопился со свадьбой, но… — Герман Борисович покачал бокал с коньяком, внимательно наблюдая за тем, как янтарная жидкость масляно обтекает стенки. — Знаете, когда Кристина появилась у меня в офисе — сердце кольнуло и оборвалось. Хрупкая, беззащитная, словно одна во всем мире. Хотелось ото всего ее защитить. Все это банально звучит, но именно так я и чувствовал.

— А сейчас — нет? — мне подумалось, что «хрупкая» — очень точное определение. Хотя я видела супругу Германа Борисовича только издали, но сразу обратила внимание: волны блестящих золотых волос кажутся слишком тяжелыми для ее тоненькой фигурки.

— И сейчас. Даже, пожалуй, еще сильнее. Я буквально чувствую, как вокруг нее сгущается что-то злое. Я никогда не был паникером, но сейчас мне за Кристину страшно. Я вполне отдаю себе отчет, что она не вызывает восторга у моих домашних, но просто нелюбовь — это одно, а то, что происходит, у меня вообще в голове не укладывается.

— И что же именно… происходит?

— Сначала появились письма…

Герман Борисович достал из внутреннего кармана пиджака и протянул мне несколько сложенных листков. Очень мило. Кровавые буквы, «жуткие» картинки — красотишшша! Готичненько, в общем. Тексты, как и оформление, были удивительно однообразны: от «ты здесь лишняя» до «убирайся». Детский сад, ей-богу! Уж будто сегодня кого-нибудь можно напугать анонимными угрозами. По мне, так плюнуть и забыть: самим надоест. Герман Борисович, однако, воспринимал все это куда серьезнее.

— Я вначале думал — ерунда. Скорее всего, Ольгина работа, ну, дочери. Восемнадцать лет, ребенок еще совсем, ревнует. Время пройдет, привыкнет. А буквально за последнюю неделю… Мы с Кристиной вернулись из театра, она пошла переодеваться. А минут через десять захожу — и застаю ее в слезах, почти в истерике. Кто-то разорвал на куски цепочку, мой новогодний подарок.

— В театр она ее надевала?

— Нет. Цепочка золотая, а Кристина надела платье такое, голубоватое, к нему лучше идет серебро, я ей подарил недавно очень красивый гарнитур. Урал, авторская работа.

— То есть цепочка оставалась дома?

— Да, и кто-то… Причем специально. Можно случайно порвать, ну пополам, ну в двух местах… А там четыре куска.

— А цепочка длинная?

— Да нет, ровно вокруг шеи, ожерельем. А почему…

— Цепочка — это, знаете ли, не нитка, разорвать не так-то просто, а короткую еще тяжелее.

— Вот я и говорю, что специально, — он опять вздохнул. — А позавчера у Кристины в ванной кто-то разлил шампунь.

— Ну и что?

— Как — что? — возмутился мой собеседник. — Она только случайно не поскользнулась.

— Могла и сама нечаянно разлить и забыть. Или горничная. Хотя, конечно, горничная убрала бы… — я задумалась. — Радиоприемник или фен в ванной есть?

— Фен есть. Маленький такой, на батарейках. Рита, может быть, на «ты»? Так проще.

— Да пожалуйста. Ты с кем-то из домашних все это обсуждал? То есть — кто вообще знает о письмах и всем остальном?