Круиз с покойником - Галина Балычева
«Сам дурак», — проворчала я, правда, не вслух, а про себя, а вслух сказала:
— Знаю, что где-то здесь — на верхней палубе. А где, не помню. Давай пройдемся по коридору и послушаем.
— Что послушаем?
— Ну я не знаю... звуки там разные.
Тут из каюты наконец вышла Лялька. В отличие от меня она была одета не в пижаму и вытянутый до колен мужской джемпер, а в белые, сильно обтягивающие ее выразительную попу джинсы и нежно-розовую кофточку. Для удобства передвижения по яхте в ночное время на ноги она нацепила босоножки на высоких каблуках. В этом была вся Лялька! На дворе ночь, на яхте труп, а она даже губы не забыла накрасить.
— Чего стоим, кого ждем? — деловито осведомилась она. — Вы ее уже видели?
— Нет, тебя ждали, — съязвила я. — А вообще-то мы забыли, где находится их каюта. Знаем, что где-то здесь, на этой палубе. Но где?
Лялька удивленно вскинула брови.
— А почему, собственно, здесь? — спросила она. — Они что, поменялись с кем-нибудь каютами, или ты их переселила?
Я растерянно захлопала ресницами.
— Вообще-то я никого не переселяла. А где их каюта?
— Внизу, рядом с тобой.
Лялька быстро направилась к лестнице, и мы с Борисом последовали за ней.
Каюта Кондраковых, оказывается, действительно находилась на нижней палубе — в трюме. И как это я забыла? Я ведь сама отдавала Василию Ивановичу ключ. А Вероника тогда все еще нудела по поводу того, что институтское начальство, видите ли, наверху поселили, а их, видите ли, внизу —- в трюме. В общем недовольна была. А между прочим, Соламатиных тоже внизу поселили, и они при этом не возмущались. Теперь-то я это хорошо вспомнила. Но почему же тогда мне показалось, что ночью я слышала их голоса на верхней палубе? По крайней мере, голос Кондракова я слышала отчетливо. Или все же мне это показалось?
Из каюты навстречу нам выскочил бледный, как полотно, отец и пулей промчался по лестнице на верхнюю палубу. Его явно тошнило. Очевидно, увиденное зрелище было не для слабонервных. Правда, отец никогда слабонервным и не был. Что же такого ужасного он там увидел? Я в нерешительности остановилась перед дверью кондраковской каюты и засомневалась, идти мне туда или нет. В конце концов я же не медэксперт. Однако идущий позади меня Борька бесцеремонно подтолкнул меня в спину и заставил поторопиться. Мне ничего не оставалось делать, как переступить порог каюты и войти внутрь.
В каюте, помимо Димки, находился только капитан. Борькиного телохранителя Климова пока не наблюдалось и, что удивительно, не было здесь и Кондракова. И куда же это он подевался? Даже странно как-то.
Я крутила головой в разные стороны и старалась смотреть куда угодно, только не на кровать, на которой лежала Вероника. Я покойников вообще не люблю, а уж знакомых покойников и подавно. Тем более что в данном случае в роли покойника выступала молодая красивая женщина, а это уже вообще ни в какие ворота не лезло.
Короче, я никак не могла заставить себя взглянуть на тело и изо всех сил продолжала таращиться по сторонам.
Наконец я все же опустила глаза вниз.
Зрелище действительно было не для слабонервных.
Вероника лежала на кровати лицом вниз. Светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине, были залиты кровью. Самой раны, слава богу, видно не было, но зато крови было столько, что не только подушка, но и простыня, свисающая до самого пола, была окрашена в красный цвет.
— О господи, — прошептала я и, зажав рукой рот, приготовилась упасть в обморок.
Однако от падения меня отвлек голос Димки:
— Мы накрыли ее простыней, — шепнул он мне на ухо. — Она лежала совсем голая.
— Голая? — обомлела я. — Какой ужас!
Хотя что, собственно, было ужасного в том, что женщина лежала на своей кровати голой? Она же в конце концов не по палубе в таком виде бегала.
Я снова взглянула на тело.
— А она точно мертвая? Ты пульс-то проверял?
— Проверял, конечно. — Димка оглянулся и поискал кого-то глазами. — А где, собственно, Кондраков? Куда это он подевался?
Действительно. Меня это тоже как-то интересовало. Куда это подевался Кондраков? Ведь если его убитая жена находится сейчас здесь, то и он по идее тоже должен находиться рядом и рыдать, и биться в конвульсиях от горя. А он что же? Пошел, что ли, проветриться?
И тут жуткая догадка пронзила мое сознание.
— Димыч, — много громче, чем положено говорить при покойниках, воскликнула я, — а не пошел ли он с горя топиться?!!
Мужчины, находившиеся в каюте, а именно Димка, красавчик капитан и Борис, после секундного замешательства, не сговариваясь, бросились к выходу и, едва не сбив меня с ног, помчались по лестнице на верхнюю палубу.
Я побежала следом за ними, а Лялька осталась внизу. Бегать по лестницам на высоченных каблуках ей было совершенно несподручно, и к тому же в коридоре появился наконец его светлость Климов. Охрана, черт побери! И где это его носило столько времени?
Короче, они вдвоем остались возле трупа, а мы все побежали на поиски Кондракова.
Я бежала и думала: «После того, как Кондраков увидел Веронику с капитаном, он наверняка устроил ей жуткий скандал. Ведь если он даже при всех не церемонился и залепил ей пощечину, что называется, не отходя от кассы, то есть прямо возле кают-компании, то уж в каюте наедине он мог не на шутку распоясаться. Хотел, небось, слегка ударить, но не рассчитал и получилось насмерть».
Я взбежала по лестнице наверх и выбралась на открытую палубу. Однако здесь почему-то никого не было.
«Куда это все мужчины подевались? — удивилась я. — Палуба вроде не такая уж и большая, чтобы так уж по ней рассредоточиться, чтобы никого и видно не было».
Но тут с противоположного борта я услышала крики, а потом всплеск воды — видно, что-то упало за борт.
«Ну вот, — подумала я, — что я говорила? Точно топиться пошел». И я побежала на крики.
Но пробежала я совсем немного.
Я даже на добежала до кормы, а уж тем более не успела повернуть к другому борту, когда вдруг какая-то неведомая сила толкнула меня к поручням, а когда я ударилась и потеряла равновесие, подняла в воздух и
