Джоржет Хейер - Дьявол и паж

— Правда. У меня дела в Лионе.

Рука Леона в нерешительности зависла над доской.

— Я никогда там не был, — пробормотал он.

— У тебя еще есть время.

— Но я не желаю туда ехать, — Леон хищно взглянул на одинокую пешку. — Я слышал, что Лион — это город отвратительных запахов и неприятных людей.

— И именно поэтому ты туда не поедешь? Что ж, может быть, это и мудро. Что там такое? — Хью поднял голову и прислушался.

Снаружи поднялась какая-то суматоха, затем лакей распахнул дверь библиотеки, и в комнату стремительно вошел герцог. Столик, шахматная доска и фигуры мигом оказались на полу. Леон порывисто вскочил и почти бросился к ногам Эйвона, начисто забыв про условности и хорошие манеры.

— Монсеньор, Монсеньор!

Эйвон встретился глазами с Давенантом.

— Похоже, ты сошел с ума, дитя мое! Леон, я настоятельно прошу тебя успокоиться.

Паж в последний раз поцеловал руку его милости и неохотно поднялся на ноги.

— О, Монсеньор, я был так несчастен!

— Никогда не подозревал мистера Давенанта в жестоком обращении с детьми, — с усмешкой заметил его милость. — Как дела, Хью? — Он подошел к другу и кончиками пальцев коснулся протянутой руки Давенанта. — Леон, если ты уж так рад меня видеть, то будь добр, подбери шахматы. — Эйвон устало приблизился к камину.

— Приятно провел время? — спросил Давенант.

— Весьма познавательная поездка. Дороги в тех краях замечательные. Позволь обратить твое внимание, Леон, что одна из пешек закатилась под кресло. Никогда не следует пренебрегать пешками.

Давенант прищурился.

— И что означают твои слова, мой дорогой друг?

— Всего лишь совет, милый мой Хью. Ты знаешь, из меня вышел бы превосходный отец. Добрейший Честерфильд[32] умер бы от зависти, глядя на меня.

Хью усмехнулся.

— Беседы Честерфильда изумительны.

— Но несколько скучноваты. Что тебе, Леон?

— Принести вина, Монсеньор?

— Мистер Давенант хорошо тебя вымуштровал. Нет, Леон, не надо вина. Надеюсь, Хью, он не причинял тебе беспокойство?

Мальчик с тревогой взглянул на Давенанта. Пару раз они повздорили, стремясь переупрямить друг друга. Хью улыбнулся.

— Твой паж вел себя безупречно.

Его милость перехватил тревожный взгляд Леона и приветливо улыбнулся.

— Приятно слышать. Но я все же хотел бы знать правду.

Леон поднял на него серьезный взгляд, но промолчал. Давенант положил руку Эйвону на плечо.

— Пару раз мы немного поспорили, Аластер. Вот и все.

— И кто победил?

— Мы пришли к компромиссу, — нехотя сообщил Хью.

— Весьма неразумно с твоей стороны. Тебе следовало настоять на своем. — Его светлость взял Леона за подбородок и заглянул в фиалковые глаза. — Я бы поступил именно так. — Он ущипнул пажа за подбородок. — Я прав, дитя мое?

— Возможно, Монсеньор.

Карие глаза его светлости сузились.

— Возможно? Это еще что такое? Ты так распустился за какую-то неделю?

— О нет! — ямочки на щеках у Леона задрожали. — Но иногда, Монсеньор, я бываю очень упрямым. Разумеется, я всегда буду стараться делать так, как вы пожелаете.

Эйвон отпустил подбородок пажа.

— Надеюсь, — мрачно откликнулся он и взмахнул белоснежной рукой в сторону двери.

— Полагаю, нет смысла спрашивать, где ты был? — спросил Давенант, когда Леон удалился.

— Безусловно.

— А также интересоваться, что ты намерен делать дальше?

— А здесь ты ошибаешься, на этот вопрос я могу ответить. Я собираюсь в Лондон.

— В Лондон? — Хью изумленно приподнял одну бровь. — А я полагал, что ты задержишься в Париже еще на несколько месяцев.

— Разве? Я никогда не строю планов, мой дорогой Хью. Именно поэтому мамаши прелестных дочерей так косо посматривают в мою сторону. Я вынужден вернуться в Англию. — Его милость достал из кармана веер.

— И что же тебя вынуждает? — Хью хмуро взглянул на веер. — Это еще что за причуда?

Эйвон раскрыл веер.

— Я задаю себе тот же вопрос, дорогой Хью. Я обнаружил эту штуку здесь. Его прислал Марч… — Его милость порылся в карманах и извлек сложенный листок бумаги. Нацепив монокль, он продолжал: — …А, вот это место. "Посылаю тебе милую безделушку, по которой, даю тебе слово, здесь все посходили с ума. Всякий мужчина, считающий себя щеголем, пользуется этой вещицей как в жару, так и в холод, так что теперь мы в этом отношении можем соперничать с женщинами. Мой дорогой Джастин, настоятельно прошу тебя всегда и всюду носить веер с собой. Нисколько не сомневаюсь, что тебе придется по душе эта прелестная игрушка, я заказал ее у самого Джеронимо". — Эйвон перевел взгляд с письма на черный веер, отделанный золотом и украшенный кисточками. — М-да…

— Это все глупейшее фатовство! — коротко заметил Хью.

— Вне всякого сомнения. Однако у парижского света отныне появится тема для разговоров. В благодарность я пошлю Марчу прелестную муфточку из горностая… Теперь ты понимаешь, что я просто обязан отправиться в Лондон.

— Чтобы вручить Марчу муфточку?

— Именно.

— Что ж, предлог не хуже прочих. Леон едет с тобой?

— Ты совершенно прав, Леон едет со мной.

— Я еще раз прошу отдать мальчика мне.

Его милость сложил губы бантиком и принялся жеманно обмахиваться веером.

— Я не могу пойти тебе навстречу, дорогуша, — тоненьким голоском протянул он. — Это было бы в высшей степени неуместно.

Хью одарил Эйвона пристальным взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать, мой дорогой Джастин?

— Как так вышло, что ты позволил себя провести?

— Пожалуйста, объяснись!

— А я-то считал тебя всеведущим, — вздохнул его милость. — Леон восемь дней находился на твоем попечении, а ты все так же далек от истины, как и в тот день, когда впервые увидел этого маленького врунишку.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, дорогой мой, что наш прелестный Леон — вовсе не Леон, а Леони.

Давенант всплеснул руками.

— Так ты знал?!

Его милость захлопнул веер.

— Знал ли я? Я знал с самого начала. А ты?

— Догадался примерно через неделю после его появления. Я надеялся, что ты ничего не заметил.

— Мой дорогой Хью! — Эйвон негромко рассмеялся. — Неужто ты считаешь меня простаком? — Он снова раскрыл веер и тоненьким голоском добавил: — Я тебя прощаю лишь потому, что ты восстановил мою веру в твое всезнайство.

— Мне и в голову не приходило, что ты догадываешься! — Хью прошелся по комнате, не обращая внимания на пантомиму его милости. — Ты хорошо это скрывал!

— Так же как и ты, дорогой мой. — Эйвон вновь пустил веер в ход.

— И почему ты решил подыграть своему странному пажу?

— А ты, мой дорогой Хью?

— Я боялся, что ты узнаешь правду! Я хотел забрать у тебя ребенка.

Его милость вяло улыбнулся.

— Этот веер весьма точно выражает мои чувства. Я должен, образно выражаясь, расцеловать Марчу руки и ноги.

Мгновение Давенант с раздражением смотрел на его милость. Внезапно он расхохотался.

— Джастин, оставь ты этот дурацкий веер! Что за нелепые ужимки?! Раз тебе известно, что Леон — девушка, то что ты намерен предпринять? Я умоляю тебя отдать ее мне…

— Мой дорогой Хью! Мне кажется, что ты в свои тридцать пять еще совсем ребенок. По этой причине я считаю неуместным взваливать на тебя заботы о несмышленом и крайне упрямом существе. Мне же уже за сорок. Я стар, а потому безобиден.

— Джастин… — Хью подошел к нему и положил руку на плечо его милости. — Пожалуйста, сядь и давай все спокойно обсудим.

Веер застыл в руке Эйвона.

— Спокойно? Ты полагаешь, у меня есть желание накричать на тебя?

— Нет. Но действовать надо обдуманно. Сядь.

Эйвон подошел к креслу и присел на подлокотник.

— Дорогой мой, когда ты волнуешься, ты напоминаешь дрожащую овцу. Ты совершено неотразим, поверь мне.

Давенант постарался справиться с предательски подрагивающими губами и сел напротив герцога. Эйвон подтянул к себе маленький столик с изогнутыми ножками.

— Вот так. Теперь я в относительной безопасности. Продолжай, милый Хью.

— Джастин, я не шучу…

— О, мой дорогой Хью!

— …И хочу, чтобы ты был столь же серьезен. Да убери ты этот чертов веер!

— Он доводит тебя до исступления? — его милость тоненько хихикнул и кокетливо стрельнул глазами в сторону Давенанта. — Учти, если ты набросишься на меня, я непременно позову на помощь. — Тем не менее он закрыл веер и сказал уже серьезнее: — Я весь внимание, дорогой.

— Джастин, разве мы с тобой не друзья? Давай хотя бы раз поговорим откровенно!

— Но, дражайший Хью, ты всегда говоришь откровенно, — задумчиво пробормотал его милость.

— Я признаю, ты был добр к Леону, ты позволял ему много вольностей. Временами я едва тебя узнавал. Я подумал… ладно, это неважно. И все это время ты знал, что он — девушка.