Там, где растает мой след - Ольга Геннадьевна Володарская
— Из-за чего?
— Неразделенной любви.
— Можно было не спрашивать. — Фил решил выпить эспрессо и дал знак бармену, указав на кофемашину и крохотную чашку. Тот все понял. — Ты рассказала Евгении о яхтсмене?
— Как зашла домой, позвонила.
— Как она восприняла эту новость?
— Странно. Долго молчала, потом выпалила: «Ты, скорее всего, обозналась!» — и отключилась.
Лида неожиданно сморщилась.
— Что такое?
— Желудок заболел, от нервов, наверное.
— Все болезни от них. Попросить таблетку у администратора?
— У меня есть, — она достала из сумки упаковку, выдавила на ладонь сразу две капсулы. — Надо домой топать и ложиться. — Лида приняла лекарство. — Может, зря мы Женю ищем? Что, если она хотела сбежать, исчезнуть?
— В пижаме и тапках?
— А что? Эффектно. По-киношному. Как раз в ее стиле. — Она встала из-за стола, покряхтывая, перекинула сумку через плечо. — Пойду.
— Подожди, я провожу. — Лида не возражала. — Только сбегаю в номер, захвачу куртку. Две минуты!
И он заторопился к себе. Не за курткой, хотя и ее взял, а за аппаратурой для следственных изысканий. Ее было немного, вся компактная, в походном чемоданчике размером с чехол для фотокамеры. Он помещался в карман обычной поясной или заплечной сумки.
Сейчас отведет Лиду домой, потом отправится на разведку. Если сосед Жени не приехал, то отлично. Но коли он в своей приморской резиденции, а еще и говорящий его попугай на балконе, то придется ждать глубокой ночи.
Фил уложился в две минуты. Спустившись в бар, залпом выпил эспрессо, расплатился за него и направился к выходу, приобняв Лиду. Он сделал это машинально, не сразу поняв, почему она с таким вопросом на него посмотрела. Если бы дама отстранилась, он извинился бы, но она только обняла свои руки, согнутые в локтях. То ли закрылась, то ли боль в животе попыталась успокоить.
— Когда ты возвращаешься домой? — спросила она тихо.
— В Стамбул в понедельник. Я там живу, в своей квартире, но… Это не дом.
— А где он?
— Там, где сердце. Откуда это? Из рекламы? Фильма? Неважно. Мое сердце осталось в Баку.
— Тогда почему Стамбул?
— Это один из мировых бизнес-центров, и оттуда летает много самолетов, удобно для работы. А в Баку я обязательно вернусь, но в старости. Выкуплю дом своего прадеда, открою на рынке палатку… — Фил болтал, выглядел расслабленно, но бдительности не терял. — Но я могу и передумать и вместо Баку выбрать Марина-ди-Пиза. Мне все больше нравится это местечко.
— Оно не для тебя. А вот бакинский рынок — да. Уверена, ты останешься энергичным и деятельным до старости, а твой сложный характер сделается просто невыносимым. Станешь грозой округи, дедом Филом.
— Вот спасибо.
— Да я шучу. В твоем неуместном стиле. — Она остановилась, когда они дошли до ее дома, развернулась к нему всем корпусом, но рук не расцепила. — Если Женя объявится до твоего отъезда, пообещай поужинать с нами у нее дома. Она накроет стол на балконе, мы будем есть, смотреть на море и фантазировать.
— Договорились. Тебе оставить мой номер?
— Не надо. Если что, я позвоню в твой отель и оставлю сообщение. А ты можешь прийти и кинуть в окно камешек. Обещаю, я выгляну.
— Бона ноте, Лиде, — с ударением на «е».
— Спокойной ночи, Филипп. — Она легонько коснулась его щеки губами, а после скрылась за углом дома.
Кто бы знал, как ему хотелось последовать за ней и просто посидеть в обнимку. Он видел, она измучилась за день и плохо себя чувствует, но он мог укрыть ее пледом, заварить чай, протереть вспотевший лоб, если понадобится. Жаль, ему нужно спешить. Да и не позволила бы Лида ему войти! Ведь она никого не хочет пускать в свою жизнь.
Фил достал телефон, хотел позвонить Борисычу, но передумал. Надо добыть еще информации перед тем, как наводить шухер. И начать прямо сейчас. Сказано — сделано. Фил запустил с телефона программу «Ржавый червь», ввел в поиск «Кондратьев Валерий Павлович» и добавил дополнительные исходные. После этого продолжил свой путь.
До нужного места оставалось топать минут десять. На освещенный променад он решил не выходить, а идти дворами. Но пришлось вывернуть на набережную, поскольку неподалеку от дома чудаков стояли две машины с мигалками. Они загораживали путь.
— Какой кошмар! — услышал Фил дрожащий мужской голос. — Я не могу поверить в это!
Говорил мужчина по-итальянски, который Фил все лучше понимал. Проживи он в этой стране еще неделю, начал бы сносно говорить на нем и забыл бы большинство слов сразу, как уехал.
— Синьор? — обратился он к пухленькому мужичку в домашнем халате, накинутом поверх рубашки и брюк. Он бегал по кругу, взмахивая руками, точно крыльями. — Что случилось?
— Вы не поверите! — Теперь он утопил свое симпатичное лицо с круглыми щеками в ладоши. — Убийство!
— А-яй-яй.
— Если б я знал, что тут такое творится, ни за что не купил бы квартиру!
— Где?
— В этом городе, доме, — и указал на тот, где жила Женя.
— Как вас зовут?
— Джузеппе! — Тот самый сосед с попугаем, понятно. — А вас? — Фил представился. Поняв, что перед ним иностранец, Джузеппе перешел на вполне сносный английский: — Мне говорили, тихий город, тут можно расслабиться после тяжелой трудовой недели, и что оказывается?
Он вытащил из нагрудного кармана платок, очень красивый, шелковый, и промокнул им пот на лбу.
— Я только приехал, — продолжил он. — Решил приготовить себе ужин… Моя кухня вот, — пухляш указал на боковое окно с поднятыми жалюзи и распахнутой створкой. — Я выглянул и вижу тучи птиц. Они кружат над крышей заброшенного здания! — Оно находилось в нескольких метрах, и сейчас его огораживали полицейские. — Там не только чайки, но и вороны. Они орут, дерутся.
— Не поделили добычу?
— Я так же подумал. Посветил в окно, показалось, они разрывают мешок с пищевыми отходами… Но откуда мешку взяться на крыше? Не с неба же он упал? Значит, крупная птица свалилась. Или кошка забралась и сдохла там. Решил сходить посмотреть.
— И что же увидели?
— Труп человеческий, — выдохнул Джузеппе и снова принялся утираться. Пот на его лице выступал мгновенно. — Уже полежавший. С запашком.
— Как вы поняли, что человек умер не своей смертью?
— В боку зияющая рана! И в ней… — он передернулся, — копошились птицы.
— Какой ужас.
Мужчина закивал. Лысина у него тоже была влажной. Но Джузеппе пах не потом, а ванилином. Наверное, готовил себе какой-то десерт.
— Вы не узнали мертвеца?
— Как не узнать? На крыше моя соседка.
Только бы он не сказал…
Но он сказал:
— Ее зовут Джинни!
