Клод Изнер - Встреча в Пассаже дАнфер
— Донатьен Вандель… Донатьен… Он тоже был в списке членов ассоциации «Подранки»! — воскликнул Виктор.
Оставив газету на столе, он бросился наверх.
— Что-то случилось? — всполошилась Эфросинья, которую он едва не сбил с ног.
— Нет, — бросил Виктор на ходу.
— Чего ж тогда так нестись?! — недовольно пробурчала она.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Четверг, 21 ноября
Огромная мрачная туча нависла над набережными Сены. Виктор ехал на улицу Сен-Пер на велосипеде. Он почувствовал себя в безопасности, только добравшись наконец до книжного магазина «Эльзевир», где в это пасмурное, уже по-настоящему зимнее утро было тепло. Не успел он спрятать свой велосипед в кладовку, как хлынул ливень.
— Сегодня у нас вряд ли будет много покупателей, — заметил Симеон Дельма.
Кэндзи пробурчал что-то в знак согласия, занятый составлением своего драгоценного каталога.
— Жозеф еще не спускался? — спросил Виктор.
— Нет, — ответил Кэндзи и добавил: — Сегодня ночью всем нам досталось. Воистину, природа что-то не продумала, наделяя человека зубами: зачем младенцу терпеть столько страданий, когда они режутся, если к старости они все равно выпадут.
— Увы, изменить сие нам не дано, — заметил Виктор, направляясь к лестнице.
Он обнаружил Жозефа на кухне. Молодой отец сидел за столом, невидящим взглядом уставившись на чашку горячего кофе и, видимо, забыв о том, что собирался его выпить.
— Взбодритесь, у меня важные новости, — сказал ему Виктор. — Я буду ждать вас в хранилище, приходите туда, как только позавтракаете.
— О чем вы?! — воскликнул тот. — Я сегодня спал едва ли часа три. Нужен домкрат, чтобы поставить меня на ноги. А вы говорите…
— Перестаньте, в вашем возрасте вредно много спать. Жду вас внизу.
— Счастливец, — проворчал Жозеф, оставшись один. — У него нет детей!
Но любопытство уже разгорелось в нем, поэтому он одним глотком выпил кофе и тихонько, чтобы не разбудить Айрис и малышку, вышел.
— Как, и вы в подвал? — бросил на него подозрительный взгляд Кэндзи.
— Нам с Виктором там есть чем заняться.
Жозеф обошел кипы сложенных на полу книг, за которыми, прислонившись спиной к шкафу, стоял, уткнувшись носом в записную книжку, Виктор.
— Ну, и что за новость вы мне хотели поведать? Неужели гигантский метеорит рухнул прямо на Эйфелеву башню?
— Прежде всего, приношу свои извинения за то, что не отнесся с должным вниманием к хронике происшествий, которую вы мне читали.
— Да что это с вами? Приступ вежливости? — воскликнул Жозеф, но тут же спохватился: — О какой хронике происшествий вы говорите?
— Про двух мужчин, задохнувшихся в экипажах.
— Ах, этих! И для этого вы вызывали меня сюда? Надо полагать, то, что произошло с этими недотепами, вовсе не несчастный случай?
— Пока нельзя сказать наверняка. Тем не менее, кое-что наводит на размышления…
И Виктор начал обстоятельный рассказ о своем расследовании, начиная с реестровой книги Эмиля Легри и заканчивая визитом к мадам Сорбье, а потом поведал о мессе в память о Донатьене Ванделе.
Жозеф слушал его со все возрастающим любопытством, стараясь этого не показывать.
— Действительно, все это довольно странно. Но при чем тут я?
— Вы не хотите принять участие в расследовании?
Жозеф театральным жестом прижал руки к груди.
— Я теперь отец семейства!
— Не устраивайте спектакль, я не вхожу в число ваших преданных почитателей.
— Я всегда знал, что вы с пренебрежением относитесь к моему творчеству! — обиделся Жозеф.
— Неужели вам не интересно разгадать загадку? — продолжал уговаривать его Виктор. — Строить гипотезы, которые поначалу рушатся, как карточные домики, а потом постепенно обретать уверенность в своей правоте… А какой отличный может получиться сюжет для нового романа…
— Спасибо, сюжет у меня уже есть. Я начал писать новый роман, который вы наверняка проигнорируете, как впрочем, и предыдущие. Он будет называться «Месть призрака». И речь в нем пойдет о том, как один медиум вызвал духов, а требующий отмщения призрак Алибо материализовался и стал регулярно появляться на улице Висконти, сея среди обывателей страх и ужас. Впрочем, вам это совершенно неинтересно…
— Ошибаетесь. Я восхищаюсь вашим литературным даром, и, так как вы, под влиянием многословной Мельпомены…
— Под чьим влиянием?
— Я имею в виду музу трагедии. Так вот, я знаю — писательский труд нелегок, он требует самодисциплины и уединения, но ведь можно иногда и отвлечься?..
— Допустим, я соглашусь, но какова будет моя роль? Как всегда, второстепенная?
— Бросьте, в последнем расследовании[58] мы были на равных.
— Да, но лавры, как всегда, достались вам.
— Значит, вы отказываетесь?
Виктор сделал вид, что собирается уходить, но Жозеф схватил его за рукав.
— Какой у нас план действий?
— Сегодня утром мне придется поработать в лавке: один букинист с набережной Конти, которому дал наш адрес Реми де Гурмон, должен доставить партию разрозненных книг, среди которых может попасться что-нибудь стоящее. А вы, если хотите, разузнайте подробности о Деода Брикбеке в обсерватории, это в нескольких минутах ходьбы от Люксембургского сада. Уверен, вы отлично справитесь.
— Тут, наверное, я должен щелкнуть каблуками и ответить: «Рад стараться, мой командир»?
Виктор улыбнулся.
— Как только вы вернетесь, я займусь Максансом Вине и Донатьеном Ванделем, они жили в одном районе.
— Знаете, что мне кажется? Вы спугнули крупную дичь. Тот, кто перевернул вверх дном нашу мансарду и украл список, не стал бы из-за пустяков подвергаться опасности быть застигнутым на месте преступления Надо расспросить мадам Баллю!
Возвращаясь в помещение лавки, Жозеф споткнулся о Симеона Дельма, разыскивавшего что-то под лестницей, ведущей в подвал, где были в беспорядке навалены сотни брошюр.
— Симеон, что вы ищете?
— Месье Шодре умолял разыскать для него недостающий том политических зарисовок Эжена де Мирекура.[59]
— Оставьте это занятие. Месье Шодре — страшный зануда, а этой книги у нас все равно нет.
Марсель Дюшомье с сигаретой в зубах замечтался, представляя себе, как было бы здорово, если бы метла сама собой подмела вокруг статуи астронома Ле Веррье. Что за глупая идея пришла в голову его коллеге — взять да умереть в фиакре! И вот теперь изволь выполнять его обязанности в дополнение к собственным! Когда еще руководство обсерватории займется тем, чтобы нанять второго уборщика… Так что о бале Бюллье[60] можно забыть. Что ж, остается только «Фоли-Бержер», где он любил поглазеть на симпатичные мордашки и откровенные декольте.
— Извините, что отвлекаю вас от работы, — раздалось у него за спиной. — Я журналист из «Пасс-парту». Что вы можете сказать о неком Брикбеке Деода?
— К вашим услугам! — воскликнул Марсель Дюшомье, с радостью отставляя в сторону метлу, на которую опирался. Молодой, немного сутулый репортер внушал доверие. Так почему бы не поболтать с ним про зануду Деода вместо того, чтобы выполнять обязанности этого самого Деода?
— Брикбек вечно читал мне нотации. А в день своей смерти долго выговаривал за то, что я отказался дать монетку бродяге, который передал ему письмо. Я не скряга, но не люблю сорить деньгами!
— А что было в том письме?
Марсель Дюшомье покачал головой и ухмыльнулся.
— Не знаю. Может, этот осел наконец подцепил какую-нибудь девицу! Он был закоренелым холостяком, и к тому же урод каких мало, но на вкус и цвет товарищей нет, разве не так?
— А ему часто писали?
Жозеф так прилежно конспектировал его слова, что, прежде чем ответить, уборщик подсказал:
— Я разрешаю вам упомянуть мое имя, меня зовут Марсель Дюшомье. Нет, это было впервые. Деода был настоящий отшельник. Только один раз уезжал на три дня куда-то за город встречаться с друзьями, дело было в августе.
— А куда именно, не знаете?
— Он не говорил, а я не спрашивал. Кто его знает, а вдруг он связался с какими-нибудь франкмасонами… Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
— Я хотел бы побывать дома у месье Брикбека, не могли бы вы сообщить его адрес?
— Улица Данфер-Рошро, 83. Вот была бы потеха, если он охмурил какую-нибудь девицу!
— Постыдитесь! — хмуро заметил Жозеф. — Как вам известно, он никого больше не охмурит.
Консьержка дома на улице Данфер-Рошро меланхолично жевала табак.
— Меня в мои годы ничем уже не удивишь. Бывает, что и людей высокого помета, которые в особняках живут, прирежет какой-нибудь мерзавец, сумевший пробраться к ним под покрывалом ночи Чего ж удивляться, если скромного служащего укокошили в фиакре? Хотя, конечно, жалко его, слов нет.
