Клод Изнер - Встреча в Пассаже дАнфер
В результате список стал выглядеть так:
Донатьен Вандель. Умер естественной смертью, но в августе в Домоне с ним произошел несчастный случай.
Максанс Вине. Убит.
Деода Брикбек. Убит.
Рен Дюкудре. Отправить записку.
Лазар Дюкудре. Отправить записку.
Сернен Виржиль. Отправить записку.
Сорбье Эрнест. В течение нескольких лет отсутствует на заседаниях. Убедиться в этом. Проверить прежде, чем отправить.
Вуазен Эварист. Послужит наживкой.
Эрик переписал текст записки четыре раза, рассовал листки по конвертам и надписал адреса получателей. Три письма он спрятал в портфель, четвертое в карман пальто. Заплатив по счету, молодой человек направился к дому 24 по улице Клиши.
Консьержки не было видно. Напрасно Эрик искал список жильцов. К счастью, в тот момент, когда он уже готов был сдаться и уйти, к дому подошла пожилая женщина с таксой на поводке. Она охотно ответила на вопрос Эрика.
— Ида? Конечно, я ее знаю. Когда она была совсем еще крошкой, я качала ее на коленях! Ида мечтала стать певицей и своего добилась. Фенуйяр, не тяни, ты же удавишься, глупая собака! О чем это я? Ах, да! Матюрен, Идин отец, отдал Богу душу пять лет назад. Бедняга, он выбивался из сил ради дочери, совсем себя не щадил! Он один Иду воспитывал, его жена умерла, когда малышке было три года. Славный был человек, он разносил клиентам воду из общественного источника. По двадцать литров в каждой руке, тридцать пять — сорок ходок в день, а ведь нередко ему приходилось подниматься на верхние этажи. И так с утра до вечера! Фенуйяр, прекрати! Слава богу, у них был друг, книготорговец, он им помогал… Но в семьдесят седьмом или в семьдесят восьмом он скончался, вот тогда Бонвалям туго пришлось… Пока Ида не начала зарабатывать, они едва сводили концы с концами!
— А вы не подскажете, как мне найти мадемуазель Иду?
— Сейчас у нее гастроли в провинции, не помню, где именно. Но путь, похоже, туда не ближний, я видела, как она уезжала, так вот, она взяла с собой два больших чемодана…
— А когда она вернется, не знаете?
— Обещала, что приедет к Рождеству. Извините, но мой Фенуйяр больше не вытерпит. Перестанешь ты тянуть, или нет, кретин!
И женщина удалилась. Эрик мысленно вычеркнул из списка Матюрена, взглянул на адресованное ему письмо и после краткого раздумья сунул его консьержке под дверь. Теперь — на почту.
Сермез-ле-Бен, в тот же день
В зеркале отражалось изможденное лицо с синяками под глазами и густым слоем кольдкрема на щеках. Порывистым движением Ида Бонваль провела пуховкой по лицу. Когда она красила губы, рука ее дрогнула, и помада оставила в углу рта алую полосу, похожую на рану. Ида вытерла ее кружевным платочком, но кружево зацепилось за серьгу, и Ида вскрикнула от боли, а на мочке уха выступила капля крови. Плохой знак, подумала Ида и поцеловала золотой кулон в виде трилистника, надеясь, что талисман поможет ей избежать несчастья. День заканчивался так же плохо, как начался.
Утром горничная принесла ей поднос с легким завтраком и свежими газетами. После вчерашнего спектакля Ида надеялась отдохнуть. Она с любопытством развернула газету. Театральные критики обычно публиковали рецензии сразу после премьеры, излагая личное мнение, которое в девяти случаях из десяти не совпадало с мнением публики. Ида надеялась увидеть в газете свое имя: она считалась известной оперной певицей. На этот раз она выступала в казино Сермез-ле-Бен, второй этаж которого был недавно переделан в концертный зал. Ида равнодушно скользнула взглядом по статье о пользе железистых источников и об архитектуре бювета,[52] построенного в 1852 году по инициативе компании по водоснабжению и канализации. Ага, вот оно!
…Только до 28 ноября! «Маскотта» Эдмона Одрана[53] с божественной Идой Бонваль и великим Лучано Орвьетто, способными очаровать всех, кто любит оперетту.
Ида пила апельсиновый сок и жевала круассан, читая статью о Саре Бернар. Вдруг она заметила внизу страницы знакомые имена: Деода Брикбек и Максанс Вине. Прочитав о том, что они найдены мертвыми в фиакре и полиция подозревает двойное убийство, Ида чуть не подавилась.
Ну почему она отказалась от предложения открывшегося в августе казино Руайян, полагая, что не успеет разучить свою партию? Если бы согласилась на два спектакля «Корневильских колоколов»,[54] ей бы не пришлось возвращаться в Париж. Ида впала в панику. Если ее вызовут в полицию, чтобы допросить в качестве свидетеля, карьера будет погублена!
Ида вспомнила слова своего импресарио, который постоянно предостерегал ее, призывая быть более осмотрительной: «Милочка, чтобы сделаться известной, надо быть знаменитой! Ты — не звезда, так что не задирай нос. Когда ты превзойдешь славу Эммы Кальве,[55] мы вернемся к этому разговору».
Кретин! Она еще покажет ему, чего стоит! Вот выйдет на сцену «Опера Комик», и ему останется только утопиться в первой попавшейся сточной канаве.
Ее нервы были на пределе, и она принялась мерить шагами комнату, декламируя:
— «Артист не должен задерживать время начала спектакля, указанное в афишах и программках… Артист сам обеспечивает себя костюмами… В случае болезни артист не имеет права прерывать гастроли, если только не предоставит врачебное заключение, в котором значится, что он не может передвигаться…».[56]
У Иды пропал аппетит, и ее партнер Лучано Орвьетто, которого на сама деле звали Гислен Лепля, немало удивился, когда за обедом она даже не прикоснулась к блюду из кролика. Он оставил вялые попытки поухаживать за ней и отправился к себе. Ида поспешила закрыться в своей комнате.
Был только один способ избавиться от тревоги: обратиться к Сюзанне Боске, которая сообщила ей по секрету («только тебе, моя козочка») свой новый адрес. Эта мысль Иду приободрила, и она продолжила гримироваться. Несколькими минутами позже она уже пела низким грудным меццо-сопрано партию в дуэте с баритоном Лучано Орвьетто:
Я так люблю моих индюшек…Я так люблю моих барашков…Когда они так нежно бормочут…Когда они делают «бе-бе»![57]
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Среда, 20 ноября
Моя цыпочка, вы не просто медсестра, вы мой ангел-хранитель! А ваши глаза — прямо как два вулкана, ах, потоки лавы уже достигли моего сердца, я горю, вот-вот умру! Если вы сейчас же не скажете мне, что я прекрасен как Триумфальная Арка, я выброшусь из окна!
С голыми ногами, в одной рубахе, мужчина с красным лицом гнался за молодой испуганной девушкой через всю палату, а лежащие на койках пациенты давились от хохота. Но тут в дверях появился доктор со стетоскопом на шее и термометром в руке.
— Месье Сернен, немедленно успокойтесь и ложитесь в постель!
— Не уж! Я знаю, вы опять заставите меня пить этот травяной настой, я уже сыт им по горло! У меня ресторан простаивает, и если я останусь тут еще хотя бы на один день, рискую разориться!
— А ваши почки, вы о них подумали? Если мы не растворим камни, у вас может случиться очередной приступ колики!
— Что вы заладили: камни, камни! За один день, проведенный в вашей клинике, я теряю пятьдесят клиентов. А каждый из них заплатил бы мне в среднем по два франка за обед!
— Вы слишком трудный пациент, я отказываюсь вас лечить. В следующий раз выбирайте другую клинику!
— Лучше пришлите мне Симону, только она может со мной справиться. Я всегда питал слабость к брюнеткам.
Доктор пожал плечами и начал осматривать какого-то старика. Виржиль Сернен, ворча, снова улегся. Чаша его терпения была переполнена. Еще несколько дней в этом лазарете, и он отправится домой, независимо от того, поправится или нет. На самом деле гораздо больше, чем о состоянии дел в ресторане, он беспокоился о своих питомцах, которых держал в стеклянных аквариумах. Толстуха Маринетта обещала о них позаботиться, но он знал, какое отвращение ей внушают рептилии и земноводные. К ящерицам и саламандрам она относилась более терпимо, однако кормить их червями, мухами и другими насекомыми было для нее настоящей пыткой. А хуже всего были ужи, которые питались исключительно рыбой, жабами, лягушками и головастиками. И хотя она знала, что они совершенно безобидны, все равно боялась быть укушенной.
Пока была жива, о подопечных заботилась жена Виржиля, Люси. После ее смерти их некому было препоручить. И хотя у Виржиля были две любовницы, он скрывал от них, где находится, опасаясь, что они могут случайно столкнуться в его палате. Ивонне он написал записку, в которой сообщил, что уезжает отдыхать в Ньевр к тетушке. А Мелани считала, что Виржиль в Бордо — помогает кузену, который якобы оказался в трудном положении. Скрывшись таким образом от обеих женщин, Виржиль мог спокойно лечиться, но зато был лишен возможности получать известия о том, как идут дела в «Миротон де Терн», его ресторанчике на улице Понсле.
