Арто Паасилинна - Лес повешенных лисиц
– Вот именно. Если бы функции вооруженных сил выполнялись на подрядной основе, я бы нипочем не запил. Я такой мужик, что добьюсь всего. Всю работу командира батальона я бы мог сделать за два месяца по подряду. Там не очень-то было бы когда выпивать.
Ремес притащил внутрь очередное бревно. Он обтесал его так, чтобы оно точно легло сверху на нижнее.
– Мне кажется, что если начнется война, то в этой тюрьме посидит не один человек. Я к тому, что не совсем пустое это дело.
Ойва Юнтунен думал, что вряд ли во время войны этой тюрьме в Куопсуваре нашлось бы какое применение. Не пройдет ли третья мировая война все-таки на территории Центральной Европы, США и СССР?
– Именно эта Куопсувара и Юха-Вайнан Ма станут театром военных действий, если война начнется, – словно угадал его мысли майор. – На краю Куопсу будет ракетная установка или как минимум тяжелая батарея противовоздушной обороны. На Юха-Вайнан Ма построят противотанковые надолбы, а здесь, в нашем бараке, разместится какой-нибудь штаб. Там, на месте золотого прииска, развернется кровопролитное танковое сражение. Такая эта местность.
Майор увлеченно обтесывал бревно.
– Да и за этой бревенчатой стенкой будет сидеть какой-нибудь американец, норвежец, итальянец... или же русский, киргиз, тунгус. Возможностей навалом. Сюда можно заключить дезертиров или военнопленных. Там, за конюшней, будут казнить военных преступников. Военно-полевой суд будет заседать в узкой части барака и выносить смертные приговоры. Или, может быть, сюда посадят мародеров, или дезертиров-самострелов, или сумасшедших. Если бои затянутся и будут кровопролитными и тяжелыми, психов прибавится. При тяжелых сражениях из подразделения в батальон может набраться примерно взвод душевнобольных. Их было бы и больше, но как правило, самые сумасшедшие погибают.
Плотницким карандашом майор оживленно чертил карты на светлой поверхности бревна.
– Варшавский Договор придет сюда, в Куопсувару, с востока, примерно со стороны Мурманска, Печенги и Саллы, вдоль этой стрелки они придут. Через Репокайру по новой дороге Кекконена до Покки и оттуда в Пулью, а потом – сюда. А теперь войска Атлантического союза! Они повалят с запада через горный массив Кели по дороге на Нарвик, через Швецию, и с другой стороны, через Скибонию до Кясиварси, и оттуда по дороге – сюда: Финны поднимутся из Соданкюли через Йесио и Китгилю тоже сюда. Это моя идея, во время военных учений это было опробовано и хорошо все вышло. Ты же помнишь те учения? Да, ты же дрался на "чертовом поле" в Потсурайсваре с теми парнями-минометчиками. Отлично справился, нужно признать.
Когда будка через несколько дней была готова, мужчины смогли убедиться, что она хороша и прочна. Майор отделывал тюрьму, закрывая досками отверстие для выбрасывания навоза, однако, по мнению Ойвы Юнтунена, обшивка была недостаточно крепкой.
– Отверстие нужно забрать решеткой. Когда будешь в селе, купи полуторадюймовой арматуры периодического профиля и мощные пробои.
Майор с отвращением посмотрел на отверстие.
– Не будешь же ты утверждать, что я стану через такое говно выбираться наружу! – вспылил он.
Однако Ойва Юнтунен не сдавался.
– Страсть к золоту заставит человека пробраться и через более узкое отверстие. Я требую непременно установить на него решетку. Тебя сетка для кур не удержит. И тяжелые петли наружной двери, и чертовски огромный висячий замок. И чтобы никаких запасных ключей, как понимаешь.
Майор зло посмотрел на своего товарища, но спорить не стал. Он внес в список покупок замки и решетку. На следующее утро Ойва Юнтунен дал Ремесу пачку банкнот и велел не скупиться:
– Купи все самое лучшее. Дрянные панели я не приму.
Оставшись один, Ойва Юнтунен высвистел из леса Пятисотку. Когда лисенок появился во дворе лесопункта, Ойва бросил ему купленную Ремесом искусственную кость. Мгновение лисенок недоверчиво обнюхивал ее, но затем убедился в ее притягательности и взял кость в зубы. С искусственной костью в пасти Пятисотка радостно бросился в лес. Его хвост красиво развевался на осеннем ветру.
Глава 10
Из Киттили майор Ремес отправил в Стокгольм Стиккану телеграмму. Он наговорил текст в соответствии с тем, что написал Ойва Юнтунен: "Привет, Стиккан! Я на некоторое время ложусь на дно в одном потайном месте. Присматривай за Сиирой, если его выпустят из Лонгхольмена. Передай проституткам страстный привет от старого Ойвы Юнтунена".
Ремес занес в свою записную книжку номер телефона и адрес Стиккана. Визитная карточка Стиккана, которую Ойва дал ему в качестве памятки, поведала о том, что мужичок владел в Стокгольме фирмой "Мэннишюр ок ливет Аб". Она торговала видеокассетами, иллюстрированными изданиями, занималась концертным и туристическим бизнесом, а также специализировалась на финских саунах и массаже. Майор полагал, что неплохо было бы познакомиться с этим Стикканом, уж больно интересными делами он занимается.
Затем майор позвонил жене в Испанию, и ему пришлось выслушать, что ее финансы поют романсы. Он отправил в Испанию полторы тысячи марок из денег Ойвы Юнтунена. Совесть на это дело никак не среагировала. Он позвонил также младшей дочери и услышал, что она на прошлой неделе обвенчалась. Майор и ей отправил Ойвиных денег, и тоже без малейшего угрызения совести. В графе для сообщений на бланке банковского перевода он написал: "С этого момента рассчитывай только на свои. С приветом. Папка".
Майор Ремес проехал на пилораму Киттили. Он накупил кучу строганых панелей, разных досок и планок. В скобяных и лакокрасочных магазинах он приобрел другие нужные при ремонте товары, как то: обои, краски, гвозди и решетки, прочные петли и огромный висячий замок для дверей конюшенной тюрьмы.
К вечеру он добрался до туристического отеля "Левитунтури", где решил поесть и попить. Он напился, как и в прежние времена, и поссорился с какими-то хельсинкскими пацифистами из профобъединения. В результате майор помахал своими огрубевшими кулаками, а это, в свою очередь, вызвало сильный шум и гам, звон стекла и женский визг. К месту скандала не замедлила прибыть полиция. Добившись запрета посещать ресторан, Ремес был водворен в кутузку Киттили, где и провел унылую ночь. Он проснулся утром продрогший, на бетонном полу, во время снятия показаний признал себя виновным во всем возможном, был оштрафован, затем сел в такси, которое помчалось прямиком в Пулью. Хмельного вояку поджидал там груз со строительными товарами. Ему казалось благом, что он возвращается в Куопсувару, хотя и там тоже была кутузка.
"Водка не для меня... те, кому можно пить, ее не пьют, однако мы, кому ее нельзя пить, пьем. Как это все так устроено?" – думал он, раскаиваясь, когда такси въезжало в Пулью. На прицепе трактора похмельный Ремес дотрясся из Пулью до Куопсувары, время от времени блевал желчью, вытирал влажные глаза и чувствовал себя лучше. Наконец мучительная дорога осталась позади, Ремес разгрузил товары и заплатил грузчикам. Сам он, покачиваясь, отправился докладывать Ойве Юнтунену.
Втихомолку майор Ремес принялся устанавливать решетку на отверстии для выбрасывания навоза в конюшне. Слесарной ножовкой он отпилил от арматуры подходящего размера прутья, которые установил на место с помощью крепких пробоев. На склонах горы стоял ужасный гул, когда похмельный офицер строил для себя тюрьму. Выполнив работу, Ойва Юнтунен испытал прочность решетки метровой длины березовым поленом. От сухой березы только искры летели, когда она попадала по стали. Металл выдержал. С внутренней стороны решетки майор застеклил отверстие, чтобы в кутузке зимой не было слишком холодно. В завершение к дверям конюшни приделали шурупами крепкие петли, а также огромный висячий замок. Когда кутузка была готова, Ойва Юнтунен принес из сарая старого сена в стойло и предложил майору лечь. Затем закрыл наружную дверь и положил ключи в карман. Если бы у Ремеса и были запасные ключи, он бы не мог ими воспользоваться, так как замок висел снаружи.
Ойва Юнтунен сходил к лисьей норе за золотом. Вскоре он вернулся, убедился через отверстие для навоза, что майор надежно заперт, и отнес золото в барак. Он не спешил выпустить своего товарища: ведь по тому, как долго он находился в заточении, Ремес мог бы определить, на каком удалении находится золотой клад Ойвы. Тут Ойва не хотел оказывать своему товарищу никакой услуги. Он шлепнулся на начальническую кровать полежать, да и проспал, наверное, часа два. Только после этого он выпустил майора из тюрьмы. Ремес протирал глаза: он тоже проспал все время своего ареста.
Совместными усилиями обработали золото. Крупные куски благородного металла раскрошили на мелкие частицы и частицы покрупнее, которые затем заботливо собрали в бутылочку. Сначала на почтовых весах взвесили пустую бутылку, а затем вместе с золотом. Так получили истинный вес золота. На этот раз Ойва набрал неполных шестьсот граммов, примерно на тридцать пять тысяч марок. Ойва закрыл золото в шкаф кассира и хорошенько припрятал ключи.
