Оксана Обухова - Танцуют все
Раньше я думала, сейчас охвачено все. Оказалось, ошиблась. Подобрать под молодежную, яркую сумочку такие же босоножки просто до слез невозможно! Приходится делать нелегкий выбор: либо стильные сабо, либо ридикюль «мне глубоко за сорок». Соня выбрала страдания в тесных сабо.
Действительно… выбор жесткий.
Глава 8
Весь день двадцатого июля Игорь посвятил подготовке к празднику.
Носиться с мужиками по рынку и выбирать мясо для шашлыка — занятие неблагодарное. Они забудут какой-нибудь фигни в маринад положить, а ты виновата — не то мясо купить присоветовала.
И вечер после встречи с Сонечкой я отдала составлению ежегодного письма-отчета для папы.
Обычно к этому занятию я подготавливала себя неделю словами «надо, Надя, надо». Папа не выносил длинных бесед по телефону и просил хотя бы раз в год присылать письмо. Одно, но на пяти листах.
Потом он долго носил конверт в кармане, перечитывал, показывал каракули друзьям и гордился. «По телефону я не вижу твоих глаз. А письмо хотя бы материально», — оправдывался папа, и я старалась. Морщила ум и изобретала послание.
Честное слово, легче бомбу изобрести! Эпистолярный жанр для математика — сущая мука!
На этот раз письмо получилось пространным и веселым. Пожалуй, я хотела оставить хотя бы на бумаге, как память, прежнюю Надежду.
Закончив с посланием, я подбила итоги и вспомнила неоплаченные долги и обещания. Их набралось немного — бутылка красного вина для Анны Ивановны и десяток яиц плюс сто рублей для Гули.
Вино я купила в супермаркете недалеко от почты, с яйцами и сотней решила повременить. Никогда не была суеверной, но тем не менее такая зацепка в этом мире, как невыполненное обещание, обнадеживала, поскольку предчувствия у меня были самые мрачные.
Ровно в одиннадцать утра под окном моей комнаты раздался гудок клаксона автомобиля Вахрушева. Гоша встречал гостей на даче, и до точки сбора меня подвозили друзья.
Их оказалось на удивление мало. Впереди, рядом с Вахрушевым, как большой босс, сидел Артем Соколов, на заднем сиденье одиноко расположился бубен.
Обычно народ максимально забивал минимальное число машин, всю дорогу сочувствовал водителям и ехал выпивать.
В этом году я ехала на заднем сиденье, как королева. Никто не прыгал на коленях, не упирался локтем в бок и не просил водителя объезжать колдобины, так как у Боткиной колено острое, впивается. Обычно этим мучилась легонькая и миниатюрная Вика Полякова.
— Павел, а с кем Виктория доберется? — покачивая бубен, спросила я.
— Сказала, кто-то довезет, — выруливая на проспект, ответил Вахрушев.
— Лина? — Синицина использовала любой повод остаться у Понятовских на ночь. Например, надраться в дым и отказаться сесть за руль.
— Нет. С Линой поедут Соня и Солецкий. «Как мало нас осталось, — вздохнула я. — Димон в любовном угаре, Фомина в бегах…»
— Оболенский будет?
— Наверное, — не отвлекаясь от дороги, ответил Вахрушев. — Ты его на MTV видела?
— Когда?
— Да он уже месяц там диджеит. Кучеряво выходит…
Попасть с радио на телевидение давняя и сокровенная мечта соседа Понятовских по даче — Митрофана Оболенского. Оказывается, я много пропустила за два месяца размолвки с Гошей.
Распорядок дня рождения Игоря Понятовского за три года устоялся и не терпел изменений. Вначале идут солнечные ванны, пляжный волейбол, купания и легкий овощной закусон. Потом голодный народ собирается вокруг мангала: девушки накрывают на стол, парни следят за углями и дают советы поварам. Приготовление шашлыка, как правило, предоставляется Оболенскому. У него чутье на мясо, большой опыт и авторитетный дядя грузин, собаку съевший на пикниках. В связи с дядей новомодное слово «барбекю» признавалось в наших кругах особо ругательным.
Дорога от моего дома до дачи Понятовских занимала чуть более часа. Мальчики развлекали меня болтовней, из динамика лились джазовые мелодии, погода не подвела, и, если бы не предстоящий разговор с друзьями, который я прокручивала в голове пятидесятый раз, поездка вышла бы абсолютно праздничной и настраивающей.
Весь прошлый вечер я отгоняла от себя вопрос: «Кто?». Барахтаться в подозрениях казалось мне унизительным, и, решив, что слово «дружба» для студенчества не пустой звук, я собиралась усадить приятелей на берегу и, не вдаваясь в подробности, объявить осадное положение. Думаю, фразы: «У Фоминой неприятности, надо помочь» — будет достаточно.
В крайнем случае, попрошу друзей проявить солидарность и не закладывать Алису при первом появлении на даче. Если кто и стучал ненамеренно, надеюсь, проникнется.
Но будущее показало, что выиграть у Системы невозможно.
Первое, что я увидела, подъезжая к даче, была незнакомая машина и рядом с ней нарядная Вика в обнимку с парнем, несколько дней назад входившим в тамбур «Красной стрелы» с воблой в руках.
— Так вот кто Полякову привез, — недовольно пробурчал Вахрушев, паркуя свою «восьмерку» на солнцепеке. «Ауди» парня без воблы заняла последний клочок газона в тени.
Я прижала к груди бубен, словно бронежилет, и боялась выйти из машины. Запомнил он меня или нет?! Сумеет разглядеть в накрашенной фифе бледную моль, ползущую по полутемному вагону?! Тогда на мне была бейсболка козырьком назад, черная футболка и голубые джинсы. Сегодня широкий летний костюм, полкило косметики и соломенная шляпка.
— Паш, дай твои очки, — попросила я, вернувшегося к машине Вахрушева. — Голова разболелась, боюсь на солнце выйти.
Приятель с недоумением посмотрел на мои очки, прилипшие к моему лбу, и протянул свои в круглой оправе. В вахрушевских окулярах я сразу стала напоминать исхудавшего слепого кота Базилио.
— Тебе не идет, — признался Вахрушев.
— Знаю, — отрезала я. Мои очки — единственный привет из Петербурга. В них я носилась по Северной столице из конца в конец и боялась быть узнанной.
Теперь я вновь боялась. Быть узнанной, подвести друзей, погубить себя и Алису. Парень с воблой появился здесь по наши души.
«Главное — это первое впечатление, — решила я. — И оно должно быть скользящим, невызывающим ассоциаций».
Выбрав момент, когда парня отвлекли, я выскочила из машины, подбежала к нему, и, приблизив лицо к его щеке, проворковала в ухо:
— Привет, а я Надежда.
Парень отпрянул от неожиданности и уставился на мои накрашенные, словно приготовленные для поцелуя, губы.
— Илья, — представился он.
Не давая ему опомниться, я принялась сновать и кружиться вокруг. Я кружилась, щебетала и несла околесицу, мелькая как в калейдоскопе. Несчастная Виктория съежилась от такого напора и сумрачно наблюдала за представлением. По-моему, она решила, что в дороге я крепко выпила и перегрелась. Илюша решил, что у меня были все дома, но давно вышли под натиском математики, и я очередное переученное чудо.
Какое счастье, что Понятовский этого не видел!!
Позже об аттракционе ему доложила Лина, но благородный Гоша вопросов не задавал и в ревность не ударялся.
А вот бедную Викторию пришлось реанимировать.
Страшненькой худенькой Вике с романами не везло категорически. Симбиоз ума и наисерейшей внешности отгонял глупых красавцев и умных уродцев. Ничего среднеарифметического ей пока не попадалось, и случайное знакомство с приехавшим из Питера молодым бизнесменом она приняла как дар небес.
Встретились они в универсаме, где Вика выбирала рыбу для своего привередливого кота. Он любил треску, мог согласиться на пикшу, но, как назло, вчера в маленьком универсаму у дома Поляковых лежали лишь деликатесные сорта и мойва, от которой у котика жидкий стул.
Вспоминая, что в этом случае покупала бабушка, девушка так увлеклась, что на вопрос господи-на в сером костюме: «В Москве всегда проблемы с рыбой?» — согласно кивнула и вступила в длинную беседу о котовой диете.
У приезжего питерца тоже оказалась домашняя любимица — кошка Тита. Парочка поворковала у прилавка и отправилась вместе на розыски трески. Не знаю, чем вчера питался кот, но Вика отужинала в ресторане и устроила Илюше прогулку по ночной Москве.
— Надя, он завтра уезжает. А я, по-моему, влюбилась, — закончила свой сбивчивый рассказ Виктория.
Мы стояли за кустом сирени, Вика держала меня за руку потной ладошкой и умоляюще заглядывала в глаза. Бедняжка решила, что, наказывая Гошу за двухмесячный разрыв, я вознамерилась флиртовать с приезжим Илюшкой.
Чувствовала я себя паршиво. Но объяснять Вике, с какой радости вокруг ее друга выплясывала, не стала. Получится глупо и неубедительно. Легче списать на секундное помешательство.
Так и сделала. Удивительно, но Полякова поверила.
Усадив реанимированную Викторию в шезлонг, я обогнула по тропинке приятелей, собирающихся на реку, вошла в дом и заперлась в туалете. Для тягостных раздумий.
