Елена Логунова - Снегурка быстрой заморозки
Поэтому я ни словом не обмолвилась и о своем намерении мчаться в Пионерский сразу, как только озабоченный Серега и добродушный Семен Иванович отойдут от моего ложа.
— Ну, мы пойдем, а ты лежи, — наказал мне Лазарчук. — Если почувствуешь себя хуже, немедленно вызывай «Скорую». Я тебе попозже позвоню, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.
— Ладно, только звони на мобильный, — слабым голосом умирающего от недоедания попросила я.
— Ты куда-то собираешься? — моментально насторожился Лазарчук.
— Нет, что ты! — я вяло махнула рукой, на которой пугающе темнели пятна засохшего кетчупа. — Куда мне сейчас идти! Я буду безвылазно лежать в постели, поэтому не хочу вставать к телефону. Я его выключу, а мобильник поставлю в режим вибрации и положу под подушку.
— Лучше на тумбочку в изголовье, — посоветовал Семен Иванович.
Я была согласна и на такой вариант, спорить с ментами мне было не с руки: очень хотелось поскорее остаться одной. Наконец заботливые сотрудники органов внутренних дел, в последний раз сочувственно ощупав шишку на моем наружном органе — голове, удалились. Я немного еще полежала, а потом стала снова собираться к выходу.
* * *— Предлагаю ее отпустить, — хмуро сказал Леонид, отводя взгляд от насупленной физиономии Серени.
Сереня несогласно шмыгнул носом и открыл рот, собираясь протестовать.
— Точно, надо отпустить, — опередив Сереню с ответом, кивнул Гриня. — Я домой хочу, кушать!
— Желудок! — желчно прошипел Сереня, оставшийся в одиночестве.
Ему не хотелось прерывать игру в бандитов. Сереня был в восторге от своей роли главаря.
Братья Пушкины, вынужденно выступающие единым фронтом, на самом деле не были крепким семейным кланом. До знаменитой коза ностры им было далеко. Во-первых, у Пушкиных не было ни крестного, ни какого-либо другого отца. Была только нежно любимая мама, ветеран крестьянского труда, за давностью лет и по причине возрастного склероза позабывшая черты рано усопшего мужа. Дряхлая голубка и подруга суровых дней Пушкина-отца мирно коротала дни в маленьком домике в пригороде Екатеринодара, штопая носки взрослым сыновьям и запасая на зиму соленья. Саня, Леня, Гриня, Сереня высоко ценили матушкину кухню, разительно отличающуюся от кормежки в столовке того ПТУ, которое имело счастье дать рабочую специальность токаря-станочника всем четырем братьям. Впрочем, по специальности никто из них не работал. Леня без особого успеха подвизался в сетевом маркетинге, Гриня в режиме «сутки через трое» охранял автостоянку, а Сереня вообще ничего не делал, так как считал ниже своего достоинства быть у кого-то в подчинении. Он бы пошел сразу в начальники, да туда его не брали.
Все надежды молодого пушкинского племени на лучшее финансовое будущее были связаны с Саней, который с невероятной изобретательностью и предприимчивостью искал варианты мгновенного улучшения материального благосостояния семьи. По сути, именно это чувство высокой ответственности за семейство толкало Саню на противозаконные действия, вроде ограбления бензоколонки или попытки наладить на помойке сбор радиодеталей с целью последующей выплавки из них драгметаллов. И нынешний отъезд Александра «на заработки» был вызван желанием принести в дом достаток.
— Зачем это нам ее отпускать? — поинтересовался Сереня у Леонида, который внимательно смотрел на корявый шалаш под старой плакучей ивой.
Кособокая хижина могла послужить отличной декорацией для съемок самой первой серии киноэпопеи «Робинзон Крузо».
— Надо бы поесть, — повторил Гриня, проследив направление взгляда Серени. — Восьмой час вечера, а мы с утра не жрамши. У меня уже все плывет перед глазами.
— Да нет, это шалаш трясется, — хмуро отозвался Сереня.
— Землетрясение, что ли? — удивился Леонид, тоже поглядев на конвульсивно подергивающийся тростниковый сарайчик.
— Это не землетрясение, это она внутри скачет, — сплюнув, объяснил Сереня.
— Скачет?! — изумился Леня. — В смысле, прыгает? А с чего бы ей скакать? С какой радости?
— Она скачет на скакалке.
— А кто ей дал скакалку?!
— Считай, что я, — неохотно признал Сереня. — Вместо скакалки у нее наша веревка.
— Скакалка — это вещь, — авторитетно заметил Гриня, незаметно пощупав себя за бочок, слегка заплывший жирком. — Сто прыжков в день — и будешь в отличной форме!
Сереня мрачно сверкнул глазами. Легкомысленное поведение пленницы оскорбляло его как предводителя банды. Он с самого начала предлагал сделать все по канонам жанра: сразу после похищения крепко-накрепко бабу связать, заткнуть ей рот кляпом и бросить в сырой подвал. Желательно с крысами. Желательно с голодными.
Отправляясь «на дело» — то есть на перехват маршрутки с погрузившейся в нее Иркой, Сереня специально припас моток веревки, но она не пригодилась. События пошли не по тому сценарию, который самозваный крестный отец успел составить в своем воображении.
Нет, баба не оказала похитителям решительного сопротивления. Ирка вообще проспала весь киднепинг, потому что Леонид, забравшийся в маршрутку следом за ней и устроившийся рядом, потихоньку приставил к пышному бедру жертвы специальный шприц-пистолет со снотворным. Доза была рассчитана на животное, находящееся в одной весовой категории с Иркой, на шотландского пони. Женщине этой порции как раз хватило, чтобы сладко проспать все шоу.
Гриня с Сереней устроили спектакль для водителя «сорок четверки» и ловко увели маршрутку, причем чин-чином провезли по маршруту пассажиров, которые спокойно вышли, где кому было нужно. Когда в машине остались только три брата Пушкиных и отключившаяся Ирка, исполняющий функции водителя Гриня повел угнанное транспортное средство в сторону от города, прямиком к реке. В укромном уголке на песчаном берегу Кубани маршрутку остановили, спящую жертву объединенными усилиями перегрузили из салона на большой кусок брезента и отволокли к надувной лодке, загодя припрятанной в ивовых кустах у самой воды. В тот момент связывать похрапывающую тетку не было необходимости, поэтому Сереня бросил приготовленную веревку на брезент, а потом о ней забыл.
Это было стратегической ошибкой. Очнувшись в заброшенной хижине на островке посередине реки, своевременно не связанная жертва получила некоторую свободу действий. Далеко убежать она не могла, потому что на островке не было никаких подходящих плавсредств, но и в хижине ее ничто не удерживало.
Сереня поежился, вспомнив, какой кошмар последовал за урочным пробуждением Ирки. Очнувшись, стокилограммовая баба, похожая на взбесившегося носорога, с ревом носилась по островку в поисках похитителей. Братцы Пушкины едва успели прыгнуть в свою надувную лодку и с опасливым восхищением наблюдали за термоядерной вспышкой женской ярости с середины реки. К счастью, в это время года Кубань принимала в себя переполненные горные ручьи и была слишком широка и полноводна, чтобы переправляться через нее вплавь. Кроме того, вода несла разной величины коряги, так что даже при наличии надувной лодки переправа была достаточно опасна. Даже сейчас, сидя в лодке у самого берега под прикрытием низко нависающих над водой ивовых кустов, братья рисковали столкнуться с каким-нибудь деревянным обломком.
— Как это мы ее отпустим? — закрыв глаза на недостойное поведение жертвы, занимающейся физкультурой вместо того, чтобы заламывать руки и молить о пощаде, повторил Сереня. — Просто скажем: «Ступай себе с богом?» А как она уберется с острова?
— Мы оставим ей лодку, — предложил Гриня.
Сереня сделал большие глаза и постучал себя костяшками пальцев по лбу:
— Ты думаешь, что говоришь? Если мы отдадим ей лодку, то как уберемся с острова сами?
Гриня открыл рот, но не нашел что возразить.
— Взять ее с собой, конечно, не вариант, — размышляя вслух, произнес Леонид. — Во-первых, четверых лодка не выдержит, особенно если четвертой будет такая крупная женщина.
— Давайте, я отвезу вас на тот берег, а потом один вернусь сюда за ней, — предложил Гриня, хвастливо поиграв бицепсами. — Я сильный, справлюсь с течением и в одиночку.
— С течением-то ты справишься, а с ней? — Сереня выразительно кивнул в сторону хижины, которая как раз перестала трястись.
Камышовая плетенка, заслоняющая вход в первобытное жилище, отодвинулась, и в проеме появилась всклокоченная рыжая голова пригнувшейся Ирки.
— Она тебя убьет, — кивнул Леня, опасливо следящий за женщиной, которая вышла из хижины и решительно направилась к пеньку, одиноко торчащему на полпути между вигвамом и водой.
Этот пенек служил своеобразным средством связи между похитителями и жертвой. Мелкорослый Сереня, незаметно шмыгая туда и обратно, уже трижды за минувшие сутки оставлял на пеньке пропитание для узницы и записочки, которые Ирка высокомерно игнорировала, хотя ей специально для организации переписки передали карандаш и блокнот. Также у нее была при себе дамская сумка с разным мелким барахлом, которое братья великодушно оставили пленнице, изъяв только сотовый телефон.
