Незнакомец. Суровый батя для двойняшек - Регина Янтарная
Всё усложняет Угрюмый…
Под утро вырубаюсь, устав от мыслей о нем, и о проблемах, которые н мне создал. Просыпаюсь от того, что кто-то тяжело дышит рядом, прямо мне в ухо.
– Пусти, – женский голос дрожит.
– Какого черта? – спрашиваю хрипло, и с удивлением ощупываю женскую грудь, удобно устроившуюся под моей огромной ладонью.
В голову лезут всякие глупости, и я очень нервничаю.
Весь мокрый, в холодном поту.
– Ты ко мне приставала? – задаю самый тупой вопрос на свете.
Моя рука на груди Маша, ее рука – на моей груди.
Мария виновато улыбается.
Ну да. Странная ситуация, особенно для невинной девушки. Знать мужчину всего два дня и уже проводить с ним ночь в одной постели.
Нехорошо.
Впрочем, меня тоже не красит этот проступок.
Вместо того, чтобы служить хозяину делом, я ночи в постели с его дочкой провожу.
Одергиваю руку и понимаю, что Угрюмый знатно подставил меня, подложив в постель с молодой красивой женщиной. Он же знал, что я давно с бабами не встречался, что я – мужик. Хотел, чтобы я сорвался, сломался и выполнил мужской долг? Чтобы насладился молодой девушкой. И никто бы мне не помешал.
Отодвигаюсь от Маши и снова прикрываю глаза. Хоть часок еще поспать бы. Не дай Бог, операция по захвату преступников начнется завтра, то есть сегодня, во время банкета, а у меня голова совсем не соображает.
Засыпаю. Снова просыпаюсь минут через десять. Долго пытаюсь сообразить, что происходит.
Вижу силуэт в белом. У шкафа.
Остается надеяться, что не приснилось. И не парад приведений.
Включаю ночник.
Маша в белом свадебном платье замерла у шкафа-купе, оценивает себя в зеркале.
Всё-таки девочка, – отмечаю про себя.
В следующую минуту замечаю, что она дрожит. Видимо, от ожидания «праздника». Давит в себе всхлипы, но горькие слезы всё равно катятся по лицу, поэтому оно как бы блестит в отражении зеркала.
Мое сердце распадается на миллион осколков. Мне тяжело сейчас. А я – матерый волк, много повидал. Представляю, что она сейчас чувствует. Ожидает с ужасом свадьбу, брачную ночь?
Скоро Маша научится плакать безмолвно. Такие как Угрюмый быстро обучают своих близких плакать именно так.
– В чем дело, Маша? – спрашиваю, приподнимаясь на локте.
Девушка поворачивается ко мне и отшатывается, встряхивает копной растрепанных волос. В ужасе глядит как на приведение.
– Нельзя жениху смотреть на невесту в подвенечном платье до свадьбы!
Сажусь на постели.
– Нет, Маш. Можно. Это всё предрассудки. И платье у тебя свадебное, не подвенечное. Венчания не будет.
– Папа сказал, что обязательно будет. Он хочет, чтобы мы с тобой дали клятву в верности в присутствии Бога.
Видно, что Маше сейчас очень больно и рыдания прорываются наружу.
До меня медленно доходит смысл ее слов.
Рывком встаю с кровати.
– Венчание???
Нет. Мы так не договаривались!
Становится резко нечем дышать. Касаюсь серебряного креста на груди.
Меня заставляют обмануть Бога?
Не было такого уговора!
Подхожу к Маше, мягко подталкиваю ее за плечи к кровати. Она не совсем понимает, что происходит. Продолжает всхлипывать и смотреть на меня испуганно.
Бросаю взгляд на окно. Там зарождается рассвет. Холодное утро неприветливо окутывает нас с Машей.
Впервые осознаю, что мы оба в ловушке.
Паника растекается по крови.
Глажу Марию по макушке, выдыхаю с болью:
– Девочка моя, теперь и у меня есть сомнения по поводу брака.
– Сомнения?
– Неверно выразился. Не сомнения… Кое-что другое… Я люблю другую… – Слова застревают в горле, душат.
Чувствую себя глупцом.
– Я сразу поняла, – шепчет Маша виновато. – Ты же не обращал на меня внимания.
– Хорошо, что поняла, только не стоит ни с кем делиться этой информацией.
Кивает.
Бросаюсь к шкафу, рывком распахиваю дверцы.
– сейчас соберем твои вещи, и я помогу тебе сбежать…
Глава 15
Седой
Спустя пятнадцать минут выходим с Машей из комнаты, легко преодолев преграду в лице охранника, на цыпочках спускаемся вниз и в холле лоб в лоб встречаемся с Угрюмым.
– Где Яр? – спрашивает жестко Егор, включая свет. За его спиной два маячат охранника.
– Немного поспит, – отвечаю нехотя. – Ничего страшного. А ты чего не спишь? – спрашиваю наигранно легко.
– Да вот… лег, уже было уснул. Но тут будто услышал глас небес, что молодые могут соскочить… Сижу, жду. Дождался.
– Мы… – не знаю, что сказать или соврать. Егор не дурак, а ситуация паршивая. Стоим тут посреди ночи с дорожной сумкой.
Беру Машу за руку, чтобы она прекратила дрожать как осиновый листочек, сброшенный промозглым осенним ветром на дорогу.
– Хотели на озеро съездить… сам понимаешь, здесь народа много, Маша стесняется раскрыться…
– Послушайте меня, ребятки! Не получится сейчас на озеро съездить, ситуация плохая. Очень плохая, – выдавливает из себя босс, ия замечаю, что его лицо серее, чем обычно. – Малява пришла, мой конкурент совсем с катушек съехал. Так, что вам опасно выходить из дома.
– Я… папа, я только хотела, – лепечет бессвязно Мария.
– Иди к себе. За тобой придут перед свадебной церемонией.
– Послушай…
– Иди! – отрезает Угрюмый. – Уведите девушку, – командует своему человеку. – А ты, – тычет в меня пальцем, угрожающе смотрит поверх моей головы, – следуй за мной.
Вариантов нет. Следую за Егором в его кабинет, туда, где вершатся
Самые страшные дела.
Едва заходим в утробу монстра, как я заявляю:
– Егор, послушай. Я не могу жениться на Марие! У меня есть любимая. А Маша, пускай она отправляется домой в Испанию. Так спокойнее.
– Нет! Не спокойнее! – орет Угрюмый с перекошенным лицом, и вцепляется в меня, хватает за грудки.
Надо же, он такой хилый по сравнению со мной, а сила в нем огромная.
– Они ее примут, едва она прилетит в страну. Понимаешь? Пустят в расход. Приговор подписан как ей, так и мне. Думаешь, я от хорошего тебе ее в койку подложил? Родную дочь – менту…
Сердце стучит быстро-быстро, потом вовсе начинает колотить об грудную клетку.
Может, я ослышался???
– Нет, не ослышался! – отвечает на мой мысленный вопрос босс.
– Седой, я бы тебя давно убрал. Как и твоих людей.
– Я не понимаю? – включаю дурачка.
– Злата и водитель в надежном месте, под моей охраной. Будешь себя вести правильно, все останутся живыми.
– Ты чо гнида! – срываюсь, понимая, что маски сброшены.
– Сынок, понимаешь, я в большой беде, – неожиданно Егор меняет тон беседы. – Мои дни сочтены, но я не хочу, чтобы Маша умерла, так и не начав жить. Моя репутация будет стерта в порошок, если мой
