Наталья Александрова - Финита ля трагедия
Александра Сергеевна когда-то работала в одной конторе с мужем и прекрасно знала, что тот всю свою сознательную жизнь чертил одну и ту же втулку для кривошипа. Ничего другого он не умел и ничем другим никогда не занимался, чертил одну за другой свои бесконечные втулки и за двадцать с лишним лет работы в конструкторском бюро не сделал никакой карьеры. Теперь ни кривошип, ни втулка для него никому не были нужны, а если бы кому-то они и понадобились, молодой парень из компьютерного отдела сделал бы чертеж одним нажатием клавиши. Но Вениамин все еще повторял, что его время придет.
Его до сих пор не уволили из конструкторского бюро только потому, что начальство привыкло к нему, как к предмету мебели – ненужному, безнадежно устаревшему, но по-своему удобному, выбросить который все никак не поднимается рука. Кроме того, платили ему так мало, что этими деньгами можно было пренебречь.
Однако Венечка не только рассуждал о бесполезных вещах и повторял, что его время придет. Он ел, пил, требовал чистые носки и рубашки и довольно много других вещей.
«Я первоклассный конструктор! – заявлял он. – И не могу одеваться, как продавец из ларька!»
Александра Сергеевна могла бы ответить на это, что продавец из ларька зарабатывает куда больше Венечки, но это совершенно ни к чему бы не привело: он бы ее просто не услышал. Она предпочитала хвататься за любую работу и сама приносила в дом деньги. Иногда она чувствовала себя в собственной семье мужчиной. Но к этому ей было не привыкать. Ее родители ждали не девочку, а мальчика и даже заранее придумали для него имя – Александр, чтобы он был Александром Сергеевичем, как Пушкин. Родители Александры были чрезвычайно культурные люди. Родившаяся девочка сильно их разочаровала, и они постоянно ей говорили об этом. К счастью, имя почти не пришлось менять – Александр превратился в Александру.
Таким образом, с самого детства она привыкла примерять на себя мужскую роль и без большого затруднения стала кормильцем и главой семьи.
В общем, в семейной жизни Вениамин был так же бесполезен, как в конструкторском бюро, и Александра Сергеевна терпела его исключительно по привычке, да еще из соображений престижа – статус замужней женщины традиционно более высок, но, когда ее старинная подруга Виктория прибрала Венечку к рукам, Александра не слишком огорчилась. Можно сказать, она даже вздохнула с облегчением.
Когда муж одним прекрасным субботним утром вышел на середину кухни и тоном драматического артиста произнес, что должен сообщить ей важную вещь, Александра Сергеевна, разумеется, сразу все поняла – ведь она очень хорошо его изучила и всегда знала, что Венечка скажет в следующую минуту. Сначала она расстроилась – как-никак, ее отставили, ей предпочли ее подругу, что особенно унизительно. Кроме того, ее немного беспокоила мысль – зачем Венечка понадобился ее подруге? Не нашла ли в нем Виктория какое-нибудь ценное качество, которое сама Александра Сергеевна проглядела за все годы семейной жизни? Но потом она прикинула все плюсы и минусы, сообразила, что теперь Виктории придется кормить и одевать Венечку, а самое главное – выслушивать его бесконечные монологи о невостребованности в наши дни первоклассных конструкторов и о том, что его время еще придет. Александра приняла все это в расчет и решила, что они с Венечкой расстанутся как интеллигентные люди и сохранят дружеские отношения.
Так оно и случилось. Виктория снисходительно смотрела на визиты мужа к бывшей жене и даже сама отправляла его к Александре с каким-нибудь посильным поручением, чтобы он не мешался под ногами, когда она затевала в доме генеральную уборку или решала переклеить обои. Вот и сегодня она отправила его за популярным пособием по фэн-шуй. Александра Сергеевна очень хорошо разбиралась в этой модной восточной системе.
Александра положила Венечке в чашку полторы ложки сахару. Она всегда совершенно точно знала, чего он хочет и что ему нравится, знала это гораздо лучше самого Венечки. Он несколько раз пробовал взбунтоваться, положить себе в чай одну ложку или две, но убедился, что это действительно невкусно, одной ложки мало, а двух слишком много, и успокоился, убедился, что Александра действительно знает его лучше, чем он сам.
– Скажи Вике, – наставляла Вениамина бывшая жена, – что я отметила для нее самое важное. Особенно на сто четвертой странице, где про выбор цвета для кухонной утвари. И не забудь про перцы!
– Про какие перцы? – удивленно переспросил Вениамин.
– Вениамин, ты меня совершенно не слушаешь! – воскликнула Александра Сергеевна. – Я ведь сказала тебе, что в доме непременно нужно повесить несколько стручков красного перца! Перец послужит источником энергии, даст вам новый заряд бодрости… достаточно двух-трех стручков, больше не нужно! Подвесьте их где-нибудь наверху, например прикрепите к карнизу… и еще, никогда не оставляйте открытой крышку унитаза!
– Это еще почему?
– Это же так понятно! Вся положительная энергия уйдет в открытый унитаз…
– Да, это действительно понятно, – признал Вениамин и стал пить свой чай – жидковатый, бледный, совершенно остывший, с полутора ложками сахару.
Следующим номером в злополучном списке шла фамилия Туманян.
Поселок Веселое был разделен грязным, почти пересохшим ручьем на две совершенно разные части. В одной части, ближе к ручью, старые покосившиеся домики теснились вокруг беленого двухэтажного здания, в котором размещались почта и магазин. По единственной пыльной улочке бродили без определенной цели озабоченные куры и выпившие личности неопределенного возраста и пола. Казалось, что время остановило здесь свое течение на уровне приблизительно семьдесят пятого года двадцатого века.
Зато вторая часть поселка, раскинувшаяся за ручьем, состояла из современных коттеджей, которые соперничали бы между собой роскошью отделки и размерами, если бы не прятались по отечественной привычке за высоченными глухими заборами, которые скорее можно было назвать крепостными стенами. В этой-то части поселка и проживал (или проживала) третий человек из злополучного и загадочного списка – А. А. Туманян.
Как в большинстве коттеджных поселков, в этой второй части Веселого не было видно ни души. Табличек на воротах тоже не имелось, поэтому Павел Петрович медленно ехал по улице, оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь источника информации.
Наконец возле очередных железных ворот, достаточно высоких, чтобы за ними можно было спрятать телебашню, Павел увидел невысокого сутулого старичка с эмалированным бидончиком в руке.
– Дедушка, не подскажете, где живут Туманяны?
Из-под густых кустистых бровей на Соколова взглянули острые, внимательные глаза, и старичок низким скрипучим голосом проговорил:
– Джордж Буш тебе дедушка! А мне таких внуков не надо!
Павел Петрович окинул старика взглядом и заметил, что курточка на нем украшена маленьким крокодилом, эмблемой фирмы «Лакост», из-под манжеты выглядывает золотой хронометр, а руки украшены многочисленными татуировками. Павел в таких татуировках не очень разбирался, но где-то слышал, что их делают ворам в законе. Слегка растерявшись, он решил своего испуга не показывать и повторил:
– И все-таки, где дом Туманянов?
Старик пожевал губами и усмехнулся, разглядывая не слишком новый «Опель»:
– Поезжай вперед до поворота, потом налево, их дом будет четвертый от угла. Да смотри поторопись, а то опоздаешь, все уже давно приехали!
Павел Петрович хотел спросить, куда или к началу чего он опоздает, но старик уже отвернулся, давая понять, что аудиенция закончена, и скрылся за прорезанной в воротах калиткой.
Доехав до угла и свернув на боковую улицу, Соколов увидел, что возле четвертого от поворота дома скопилось много дорогих и роскошных машин. Ворота были распахнуты, и за ними виднелось множество людей.
Остановив машину в сторонке, Павел Петрович и притихшая Надежда вышли из нее и направились к открытым воротам.
Возле ворот к ним подошел мужчина в черном костюме, с печальным и озабоченным лицом, и вполголоса проговорил:
– Венки можете пока отнести к крыльцу.
– Венки? – переспросила Надежда. – Дело в том, что у нас…
– Букеты тоже, – мужчина был лаконичен, – и проходите в дом, сейчас начнется церемония.
Павел Петрович хотел что-то возразить, но Надежда схватила его за локоть и слегка сжала, призывая к молчанию. Она кивнула и двинулась к крыльцу роскошного трехэтажного особняка. В том же направлении медленно двигались все окружающие их люди. Этих людей отличали от Надежды и Павла две вещи: во-первых, они были одеты исключительно в черное и, во-вторых, все они были богаты.
Богатство чувствовалось в покрое черных костюмов и платьев, в неброских, но явно очень дорогих украшениях женщин и в массивных золотых часах мужчин, а самое главное – в их холеных, уверенных лицах и тех взглядах, которыми эти люди обменивались.
