Валентина Андреева - Новый год со спецэффектами
– Надо поговорить, – тихо сказала она, стрельнув глазами в сторону следователя, пытающегося вернуть елку в нормальное положение. Я кивнула и последовала за Машуней. Недалеко – за дверь каминного зала. – �Ирочка, очень прошу тебя не говорить следователю о наших… отношениях с Ренатом. Вот тебе крест, это не я ударила его ножом. – Она торопливо перекрестилась.
– А кто? – невольно вырвалось у меня.
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Мы – и родители, и Алька, обо всем договорились. Наташенька тоже в курсе. Короче, никто ничего не знает об измене Рената, – с нажимом произнесла Машуня. – Не было этой измены.
– Хорошо… – в замешательстве произнесла я. – Только как тогда объяснить тот факт, что Ренат притащил с собой Викторию?
– А так, как я и объяснила всем за столом, – спокойно сказала Машуня. – Это его какая-то недавно отыскавшаяся родственница, с которой он нас всех собирался познакомить. Поэтому и задержался в Москве, поджидая ее. Чуть не опоздал к встрече Нового года. Кстати говоря, ваши мужчины именно так и объяснят сей, как ты говоришь, факт. Ведь другого-то они не знают. Или знают? – Машуня пытливо уставилась на меня.
– Мы с Натальей не позволяем себе обсуждать чужие семейные тайны с мужьями, – немного обиделась я. – Можешь не волноваться. Не дура, понимаю – если всплывет правда, ты автоматом станешь лидером гонки подозреваемых. Только мне еще нужно предупредить Аленку. Кстати, где она застряла? Кажется, пошла переодеваться. Я мигом…
– Не волнуйся, она побежала к Альке. Я дала дочери таблетку от головной боли и уложила в кровать. Пусть девчонки побудут наверху. Не хочу, чтобы они торчали здесь. Боюсь за Альку. Этот ее страх перед несуществующим привидением… Вдруг сказывается дурная наследственность? Мама у меня очень истеричная особа. Такое впечатление, что у нее вечный климакс.
– Маш, а если сам Ренат скажет правду о ваших отношениях?
– Не скажет! – мстительно улыбнулась Машуня. – Уж в чем, в чем, а в этом-то я уверена. Он же идеальный отец, поэтому просто не может выставить себе плохим мужем. Если бы ты слышала, как он вдохновенно врал Альке, что любит ее и меня больше всех в жизни! Она, бедняжка, так плакала…
– А сама Виктория?… – Мне вдруг стало нехорошо. Не так, конечно, как после шампанского с лечебной порцией водки, но все-таки. – Кстати, а где эта девица? – Я постаралась спросить это непринужденно, но по лицу Машуни поняла, что мне это не удалось. Еще бы! Воображение живо нарисовало Викторию, плавающую на кровати в луже собственной крови. В соседней с моей комнате, на мансардном этаже! И голос невольно сорвался.
– Ирочка… – в ужасе всплеснула руками Машуня. – Как тебе только в голову могло прийти такое?!
– А откуда ты знаешь, что пришло мне в голову?
– Это даже я знаю!
Как рядом с нами очутилась Наташка, мы и не слышали. Она красноречиво повертела указательным пальцем у виска.
– Обе «с приветом»? Рядом, между прочим, следователь возглавляет спасательную операцию по извлечению лохматого прищемильца. Следуйте за мной.
Мы послушно проводили Наташку взглядами до третьей ступеньки лестницы и только после ее очередного недвусмысленного жеста пальцем у виска сообразили подойти поближе.
– Тебе надо меньше пить! – категорично заявила подруга. – Алкоголь явно вредит твоей интуиции. Она у тебя еще в обнимку с ночной вазой почивает. Викторию выпроводили из дома тогда, когда Ренат был в целости и сохранности. Она ушла от него навсегда. – Наташка мельком взглянула на часы. – Но часам к двенадцати выспится и вернется завтракать. Вместе с приютившей ее из жалости Катериной. Дело в том, что вертихвостка позволила себе предъявить Ренату ультиматум: или он покидает этот дом вместе с ней, или… Дальше она захлебнулась собственной злостью. Кажется, нахалка что-то требовала от Сапрыкина. Шипела, как змея. Он слабо отбрехивался. Было плохо слышно. Я так поняла, что она собиралась в деталях осветить историю их взаимоотношений, но он вроде не испугался. К моменту ее выступления Машкин муж был в достаточной степени пьян, для того чтобы вспомнить о своем мужском достоинстве. Ирка, что ты хмыкаешь? У тебя больное воображение. Я о другом достоинстве вещаю. Настоящем. Тьфу ты, померещится же! Ир, ты плохо на меня влияешь! О чем это я?
– О мужском самолюбии и гордости, – услужливо подсказала я.
– Ах, да… Я как раз приоткрыла дверь пошире. Ну, Ренат спокойно налил себе еще одну чарку водки, залпом откушал, хрумкнул недоеденным соленым огурцом и заявил этой девке, что не потерпит никакого диктата и насилия над собой. А может, он так заявил и не этой девке, а имел в виду Машуню. Она же раньше просила его одуматься. Короче, я не разобралась. А посоветоваться было не с кем – все мужики во главе с Аленкой и Алькой… В смысле, руководящей и направляющей женской силой на улице дурью маялись, в снежки играли. А Машкины родители тихонько в своей спальне ругались. Маш, в это время ты как раз сверху спустилась и позвала меня обсудить вопрос с ночлегом. Помнишь, я еще попросила тебя повременить?
Машуня не замедлила подтвердить это обстоятельство, сообщив, что главным образом боялась того, что Викторию придется разместить в доме. Не выгонять же любовницу мужа на улицу. Если и выгонять, то обоих. Только Ренат очень пьян.
– Вот, вот! Катерина же, сидя истуканом рядом с нами на стуле, делала вид, что ничего не слышит. Ну и женщина! Можно только позавидовать ее выдержке и самообладанию. Дала себе установку, что весь этот бедлам ее не касается, и сидела себе, медитировала. А потом очнулась и заявила, что заберет Викторию с собой. Так оно и вышло. Девица даже не сопротивлялась, сидела не поднимая головы. Такой пришибленной скромницей выглядела! Впрочем, будешь выглядеть пришибленной, если в твой лоб дверь впечатается… Короче, Виктория пошла одеваться, но делала это достаточно медленно. Выскочившая из своей спальни Василиса Премудрая, ох, извини, Машуня, в своей обвинительной речи раз тридцать обозвала Викторию проституткой. Вернее, слова, которые сыпались из нее, как горох, отличались разнообразием, но смысл один – на известную букву «б». Спасла положение Катерина, дай Бог ей здоровья. Убедила эту стерву пожалеть свою красоту ненаглядную и поторопиться уйти. Все равно Ренат телом нетранспортабельный. Это только соображение у него в движении – все еще съезжает вместе с «крышей». Словом, будет день – откроются новые горизонты для полномасштабного скандала. Передохнуть надо.
– Что, прямо так и сказала?
– Я тебе не диктофон. Все было более прилично, если не считать красноречия Василисы Михайловны. Но ее можно понять… Словом, Катерина с Викторией не могли ранить Рената, их можно просто представить как временщиков. Гостей, значит. У них алиби. Провожались дамы коллективно: Борисом, Дмитрием, Вячеславом и собакой. Руководила шествием я, хотела лично убедиться, что Виктория не надумает возвращаться. Не знаю, что произошло здесь на самом деле, но не хочется винить в этом Машуню и ее родных. Тебе, Ирина Александровна, лучше всех: напилась – отрубилась – проспалась и явилась. К готовому результату. Об этом и доложишь. Можешь в красках упомянуть, как делилась с сортиром впечатлениями о выпитом. Между прочим, ты меня не поблагодарила за таблетки. Какого труда стоило их в тебя запихнуть и не дать выпихнуть обратно! Зато сейчас выглядишь, как гомо сапиенс. Хотя бы в сравнении с Ренатом, который тоже гомо, но далеко не сапиенс. Интересно, как на него в пьяном состоянии подействует общий наркоз? Ох, лучше бы ему не просыпаться…
Я почувствовала резкую боль в спине и невольно вскрикнула, решив, что меня изрешетило очередью из автомата с глушителем.
– Ма-а-амочки!!! – отчаянно завопила Наташка, и мне сразу же стало понятно, почему. Серый толстый зверь использовал Наташкину умную голову в качестве опоры для прыжка сразу чуть ли не на второй этаж лестницы, превратив прическу подруги в нечто, близкое по описанию к вороньему гнезду, перенесенному ураганом на новое необжитое место. Наташка с искаженным лицом и вытаращенными от испуга глазами была сама на себя не похожа и полностью соответствовала определению «необжитое место». Впрочем, я наверняка тоже. Моя спина в качестве полигона для решительного броска наверх коту не подошла. Использовав ее, как первую ступень к бегству, Бармалей перемахнул на Наташку. По спине явно стекали реки крови, я умывалась непролитыми слезами от боли за себя и за свой шелковый халат. Выпендрилась! Лучше бы ухандокала его в собственном доме. Просто физически ощущала, как его лоскуты свисают до пояса вместе с лоскутами моей собственной шкурки. Из комнаты с опозданием вылетел следователь и супруги Гусевы. Причем Карл Иванович с поленом. Помнится, чуть раньше его не использовали по назначению, поскольку оно не влезало в камин.
– Убийцы! – простонала я. – Зачем отпустили кота на волю? Хорошо хоть без дивана. Машуня, посмотри, что там у меня на спине? Рваные раны?
