Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)
По лицу мистера Саттерсуэйта было видно, что он польщен. Сэр Чарльз, однако, выглядел несколько раздраженным. В конце концов, главную роль играл он, а не Саттерсуэйт.
– Вопрос в том, – продолжала Эгг, – что нам следует предпринять далее – я имею в виду, что нам следует сделать конкретно. Установить слежку за людьми? Переодеваться и вести за ними наблюдение?
– Мое дорогое дитя, – сказал сэр Чарльз, – я всегда категорически отказывался играть стариков с бородами и не собираюсь делать это сейчас.
– Что же тогда? – спросила Эгг.
В этот момент распахнулась дверь, и появившаяся на пороге Темпл объявила:
– Мистер Эркюль Пуаро.
Когда месье Пуаро вошел в комнату и поприветствовал изумленную троицу, его лицо расплылось в улыбке.
– Будет ли мне позволено принять участие в данной конференции? – спросил он, и в его глазах сверкнули озорные искорки. – Ведь это конференция, я не ошибаюсь?
– Дорогой друг, мы рады видеть вас.
Придя в себя от удивления, сэр Чарльз энергично пожал гостю руку и усадил его в широкое кресло.
– Откуда вы взялись столь неожиданным образом?
– Я приехал в Лондон навестить своего друга мистера Саттерсуэйта, и в его доме мне сказали, что он отправился в Корнуолл. Eh bien[85], я сразу понял, куда именно он отправился, и сел на первый поезд до Лумаута.
– А зачем вы приехали? – спросила Эгг. Тут же осознав бестактность своего вопроса, она слегка зарделась и поспешила добавить: – Я имела в виду, вы приехали по какой-то конкретной причине?
– Я приехал, чтобы признать свою ошибку, – ответил Эркюль Пуаро.
Радостно улыбаясь, он повернулся к сэру Чарльзу и развел руками.
– Месье, в этой самой комнате вы заявили о том, что не удовлетворены объяснением произошедшего, а я тогда подумал, что вам, как великому актеру, в любом событии хочется видеть драму. Признаюсь, мне казалось невероятным, что безобидный пожилой джентльмен мог стать жертвой чьей-то злой воли, а не умереть естественной смертью. Даже сейчас я не представляю, каким образом ему подмешали яд и что за мотив мог для этого существовать. Это кажется нелепостью, фантастикой. Но вскоре последовала вторая смерть, произошедшая при схожих обстоятельствах, и это нельзя отнести к разряду случайных совпадений. Нет, между этими двумя смертями определенно имеется какая-то связь. И поэтому, сэр Чарльз, я приехал к вам, чтобы извиниться – сказать, что я, Эркюль Пуаро, был не прав, и просить вас разрешить мне принять участие в расследовании этой тайны.
Сэр Чарльз нервно кашлянул. Он выглядел немного смущенным.
– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, месье Пуаро. Я даже не знаю… Это может отнять у вас массу времени… Я…
Он запнулся, не зная, что сказать, и бросил беспомощный взгляд на мистера Саттерсуэйта.
– Вы очень добры… – начал было мистер Саттерсуэйт.
– Дело отнюдь не в моей доброте. Это любопытство. К тому же уязвлена моя профессиональная гордость. Я должен исправить свою ошибку. Что же касается моего времени… Почему бы мне не совершить путешествие? Но, конечно, если мое присутствие нежелательно, если вам кажется, что я вторгаюсь…
– Нет-нет, ни в коем случае! – воскликнул сэр Чарльз.
– Как вы могли такое подумать! – вторил ему мистер Саттерсуэйт.
Сыщик повернулся к Эгг.
– А каково ваше мнение, мадемуазель?
Некоторое время девушка хранила молчание, и у всех троих мужчин сложилось впечатление: она не желает помощи со стороны месье Пуаро.
Мистеру Саттерсуэйту показалось, что ему известна причина. Это было частное дело Чарльза Картрайта и Эгг Литтон-Гор. Мистер Саттерсуэйт был допущен к участию в нем из милости, поскольку предполагалось, что его участие будет незначительным. Но с Эркюлем Пуаро ситуация была иной. Он стал бы играть ведущую роль. Возможно даже, что сэр Чарльз вовсе отказался бы от расследования в его пользу, и тогда планы Эгг потерпели бы крах.
Наделенный почти женской восприимчивостью, мистер Саттерсуэйт с сочувствием смотрел на девушку, понимая, в отличие от двух остальных мужчин, в каком затруднительном положении она оказалась. Эгг боролась за свое счастье…
Что же она ответит? Но что она могла ответить? Разве могла она высказать то, что думала? Уезжайте… уезжайте… Вы можете все испортить… Я не хочу, чтобы вы оставались здесь…
У Эгг Литтон-Гор не было выбора.
– О, разумеется, – сказала она с вымученной улыбкой. – Мы будем только рады вашему участию.
Глава 4
Поручение поверенному
– Очень хорошо, – сказал Эркюль Пуаро. – Итак, отныне мы коллеги. Eh bien, введите меня, пожалуйста, au courant de situation[86].
Он внимательно выслушал рассказ мистера Саттерсуэйта о шагах, предпринятых ими после возвращения в Англию. Мистер Саттерсуэйт был хорошим рассказчиком, он умел создать атмосферу и нарисовать картину. Описание «Мелфорт-Эбби», слуг покойного сэра Бартоломью, главного констебля было непревзойденным. Пуаро высоко оценил находку, сделанную сэром Чарльзом под газовой плитой.
– Ah, mais c’est magnifique, ça![87] – восторженно воскликнул он. – Дедукция, реконструкция – превосходно! Вам следовало бы стать великим детективом, сэр Чарльз, а не великим актером.
Картрайт воспринял эту похвалу с приличествующей случаю скромностью – его фирменной скромностью. За долгие годы на сцене он отшлифовал свою реакцию на комплименты, доведя ее до совершенства.
– И вы тоже весьма наблюдательны, – сказал Пуаро, обращаясь к мистеру Саттерсуэйту. – Ваше замечание по поводу неожиданной фамильярности сэра Бартоломью с дворецким, несомненно, представляет интерес.
– Вы думаете, версия по поводу миссис де Рашбриджер заслуживает внимания? – спросил сэр Чарльз.
– Версия как версия. Она предусматривает несколько моментов, не так ли?
Никто из его собеседников не был уверен в существовании нескольких моментов, но ни один из них не желал признавать этого, и в ответ раздались лишь не очень внятные слова согласия.
Затем последовало повествование сэра Чарльза. Он описал их с Эгг визит к миссис Баббингтон, не принесший положительных результатов.
– Теперь вы в курсе дела, – сказал он. – Скажите нам, что вы обо всем этом думаете? – И подался вперед, впившись глазами в Пуаро.
Бельгиец хранил молчание. Трое его собеседников с нетерпением ждали.
– Вы не помните, мадемуазель, – заговорил он наконец, – какого типа бокалы с портвейном стояли на столе у сэра Бартоломью?
Едва Эгг успела раздраженно покачать головой, как сэр Чарльз произнес:
– Я могу сказать вам это.
Поднявшись с кресла, он подошел к буфету и достал из него несколько массивных хрустальных бокалов.
– Конечно, они имели несколько иную форму, более округлую. Это были настоящие бокалы для портвейна. Бартоломью приобрел их на распродаже у старого Ламмерсфилда, в столовом сервизе. Мне они очень понравились, и он подарил мне несколько штук. Хороши, не правда ли?
Взяв бокал, Пуаро повертел его в руке.
– Да, – сказал он, – прекрасный образец. Я так и думал, что у сэра Бартоломью гости пользовались подобными бокалами.
– Почему? – с удивлением спросила Эгг.
Пуаро в ответ лишь улыбнулся.
– Смерть сэра Бартоломью Стрейнджа объяснить довольно легко, – продолжил он, – а вот со Стивеном Баббингтоном дело обстоит сложнее. Ах, если бы было наоборот!..
– Что вы имеете в виду? – спросил мистер Саттерсуэйт.
Пуаро повернулся к нему.
– Смотрите, друг мой. Сэр Бартоломью – известный доктор. Желание убить известного доктора может основываться на множестве причин. Такому человеку известны секреты, друг мой, важные секреты. Такой человек обладает определенной властью. Представьте пациента, находящегося на грани между здравомыслием и безумием. Одно слово доктора, и он будет изолирован от внешнего мира – какой соблазн для субъекта без твердых моральных устоев! У доктора могут возникнуть подозрения по поводу внезапной смерти одного из его пациентов… Да, для убийства доктора можно найти самые разнообразные мотивы. Теперь что касается моих слов. Я имел в виду, что нам было бы гораздо легче, если бы первым был убит сэр Бартоломью Стрейндж, а Стивен Баббингтон – после него. Ибо в этом случае Стивен Баббингтон мог что-то увидеть – что-то заподозрить в отношении первой смерти…
Пуаро тяжело вздохнул.
– Однако приходится иметь дело с тем, что есть. Я полагаю, смерть Стивена Баббингтона не могла быть несчастным случаем – то есть он не мог умереть из-за того, что ему был по ошибке подмешан яд – если яд присутствовал вообще, – предназначавшийся сэру Бартоломью Стрейнджу.
– Интересная мысль, – заметил сэр Чарльз.
