Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
– Я готов, – сказал он, надевая пальто. – На улице холодно, не хотите бокал вина на дорогу?
Турок отпрянул, протестующе замахав рукой.
– Вы забываете, что я мусульманин и верный последователь пророка, – воскликнул он. – Но скажите, что это за зеленая бутылочка, которую вы положили в карман?
– Это хлороформ.
– Нам это тоже запрещено. Там ведь есть спирт, и мы подобными вещами не можем пользоваться.
– Вы что же, хотите, чтобы я делал вашей жене операцию без наркоза?
– Ах, она, несчастная, ничего не почувствует. Яд уже начал действовать, она крепко спит. К тому же я дал ей нашего опиума. В Смирне делают хороший опиум. Но идемте скорее, сэр, прошел уже целый час.
Как только они вышли из дома в темноту, в лицо им хлестнул мощный порыв ветра с дождем. Лампа, висевшая на руке мраморной кариатиды в коридоре, качнулась и погасла. Из-за сильного ветра Пиму, дворецкому, чтобы закрыть тяжелую дверь, пришлось навалиться на нее плечом. Двое мужчин, ничего не видя под ногами, пошли в сторону ярких желтых огней, которые указывали на то место, где стоял кеб, и через минуту уже мчались по улицам города.
– Далеко ехать? – поинтересовался Дуглас Стоун.
– О, нет. У нас маленький тихий домик рядом с Юстон-роуд. Хирург нажал на пружинку в своем карманном репетире и прислушался к тихому звону. Была четверть десятого. Он подсчитал в уме расстояние и время, которое займет такая несложная операция. Выходило, что к леди Сэннокс он попадет не позже десяти. В тумане за окошком проносились тусклые огоньки газовых фонарей, изредка проплывали ярко освещенные витрины магазинов. Дождь барабанил по кожаной крыше кеба, колеса шуршали по лужам, расплескивали воду и грязь. В темноте напротив светлым пятном маячил тюрбан его спутника. Хирург нащупал в кармане и приготовил иглы, лигатуры и зажимы, чтобы не тратить времени на это по прибытии. От нетерпения он ерзал на сиденье и постукивал носком о пол. Наконец кеб замедлил ход и остановился. В ту же секунду Дуглас Стоун выскочил из экипажа, а за ним и торговец из Смирны.
– Можете подождать, – крикнул он кебмену.
Это был мрачный дом на узкой захламленной улице. Хирург, который хорошо знал Лондон, осмотрелся по сторонам, но не увидел ничего, что могло бы помочь определить, что это за место: ни магазина, ни движения, ничего, кроме двух рядов однообразных серых домов с плоскими фасадами. Две полосы мокрых блестящих тротуаров и два потока воды, которые, журча, неслись по канавам к канализационным решеткам, где завивались в водовороты и с гулом уходили под землю. Выцветшая дверь перед ними была вся в пятнах. Свет, который шел из мутного окошка над ней, позволял разглядеть, что она покрыта толстым слоем пыли и въевшейся грязи. Наверху в одном из окон спальни слабо мерцал желтый огонек. Торговец громко постучал, и, когда он поднял свое смуглое лицо к свету, Дуглас Стоун увидел, что оно перекошено от волнения. Отъехала в сторону задвижка, дверь открылась, и на порог вышла престарелая женщина, держа одной узловатой рукой свечку, а другой прикрывая ее робкое пламя от ветра.
– Все хорошо? – с тревогой в голосе спросил торговец.
– Она в том же состоянии, в каком вы ее оставили, сэр.
– Она не разговаривала?
– Нет, она спит.
Торговец вошел, и Дуглас Стоун последовал за ним по узкому коридору, удивленно озираясь по сторонам. Ни линолеума, ни половика под ногами не было, впрочем, как и вешалки для шляп. Везде, куда он смотрел, была пыль, под потолком гирляндами свисала спутанная паутина. Когда он поднимался следом за старухой по лестнице, его уверенные шаги громким эхом разносились по всему погруженному в тишину дому. Ковра на ступенях не было.
Дверь в спальню находилась на второй лестничной площадке. Сначала в комнату вошла старуха, потом Дуглас Стоун, сразу за ним – торговец. Здесь, по крайней мере, были какие-то вещи, даже в избытке. Турецкие ларцы, инкрустированные столики, боевые кольчуги, странной формы трубки, необычное оружие – все это громоздилось на полу, сваленное по углам в кучи. На прибитой к стене полочке горела единственная небольшая лампа. Дуглас Стоун взял ее и, внимательно выбирая путь между беспорядочно расставленными предметами, прошел к стоящему в углу дивану, на котором лежала одетая по-турецки женщина, в парандже и с чадрой на лице. Нижняя часть лица была открыта, и хирург увидел неровный порез, который шел вдоль нижней губы.
– Простите, но чадру поднимать нельзя, – сказал турок. – Вы знаете, какие у нас на Востоке обычаи.
Но хирург думал не о чадре. Для него это была не женщина. Для него это был интересный случай. Он наклонился и внимательно осмотрел рану.
– Следов раздражения нет, – сказал он. – Можно отложить операцию до тех пор, когда появятся локальные симптомы.
Муж, не в силах справиться с волнением, вскричал, ломая себе руки:
– О сэр! Сэр! Все это слишком серьезно! Нельзя медлить! Вы не знаете, с чем имеете дело. А я знаю, и поверьте мне: операция необходима! Только ножом можно спасти ее.
– И все же я бы подождал, – сказал Дуглас Стоун.
– Довольно! – сердито вскричал турок. – Важна каждая минута, я не могу вот так стоять и наблюдать, как умирает моя жена. Мне остается поблагодарить вас и, пока не поздно, обратиться к другому хирургу.
Дуглас Стоун заколебался. Лишаться сотни фунтов не хотелось, но, если он откажется от этого случая, деньги, разумеется, придется вернуть. К тому же, если выяснится, что турок был прав, и женщина умрет, он окажется в очень неприглядном положении в глазах коронера.
– Вы сами раньше уже сталкивались с воздействием этого яда? – спросил он.
– Да.
– И утверждаете, что операция необходима?
– Клянусь всем святым.
– Но уродство может быть страшным.
– Я понимаю. Такие губы уже будет не так сладко целовать.
Дуглас Стоун резко повернулся к мусульманину. Это были необыкновенно грубые слова. Но у турка своя манера говорить и думать, да и времени на споры не было. Дуглас Стоун достал из футляра бистури и провел по длинному острому лезвию указательным пальцем. Потом подвинул лампу поближе к дивану. Через прорезь в чадре на него смотрели два темных глаза. Зрачки были настолько сужены, что их почти не было видно.
– Вы дали ей очень сильную дозу опиума.
– Да, хорошую дозу.
Он снова посмотрел на устремленные прямо на него неподвижные затуманенные глаза. Однако на какой-то миг ему показалось, что в них блеснула живая искра, губы женщины задрожали.
– Она не совсем без сознания.
– Может быть, лучше начать операцию побыстрее, пока она не чувствует боли?
Та же мысль пришла в голову и хирургу. Он захватил раненую губу щипцами и двумя быстрыми движениями отрезал от нее широкий лоскут в виде буквы V. Женщина взвилась на диване. Видно, она хотела закричать, но из ее горла вырвался лишь страшный громкий булькающий звук. Чадра слетела с ее лица, и он узнал его. Несмотря на уродливо выпирающую верхнюю губу и поток крови, хлынувшей на подбородок из раны, он узнал это лицо. Продолжая кричать, женщина схватилась за ужасающий разрез. Дуглас Стоун с ножом и щипцами в руках опустился на пол перед диваном. Комната завертелась у него перед глазами, ему показалось, что голова его раскололась где-то за ухом. Если бы в ту секунду на этих двоих смотрел человек со стороны, он бы сказал, что лицо доктора было страшнее. Каким-то боковым зрением он, словно во сне, или так, будто наблюдал за происходящим из театральной ложи, увидел волосы и бороду турка, которые легли на столик рядом с диваном, и лорда Сэннокса, который прислонился к стене, держась рукой за бок и беззвучно смеясь. Крики женщины прекратились, обезображенная голова снова упала на подушку, но Дуглас Стоун все так же сидел неподвижно, а лорд Сэннокс продолжал тихо посмеиваться.
– Эта операция для Мэрион была действительно необходима, – наконец заговорил он. – Не в прямом, в нравственном смысле. В нравственном, вы понимаете?
Дуглас Стоун уперся головой в край дивана и стал теребить бахрому на покрывале. Его хирургический нож со звоном упал на пол, но он все еще держал щипцы и кое-что другое.
– Я уже давно хотел преподнести ей небольшой урок, – совершенно спокойным голосом продолжал лорд Сэннокс. – Записка, которую вы отправили ей в среду, попала ко мне. Вот она, у меня в кармане. Мне пришлось сильно потрудиться, чтобы воплотить в жизнь свою задумку. Между прочим, эту царапину нанес ей я, причем безобидным кольцом с печаткой. – Он внимательно посмотрел на своего продолжавшего молчать спутника, сунул руку в карман и взвел курок маленького револьвера. Но Дуглас Стоун все так же перебирал нити бахромы. – Видите, ваше свидание все же состоялось, – добавил лорд Сэннокс.
