Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
Под утро Джонсон, измученный и подавленный ожиданием, сидел у потухшего камина, закутавшись в теплое пальто. Взгляд его был устремлен на тлеющие головешки. Он уже почти утратил надежду на то, что все закончится благополучно. Лицо его сделалось бледным как мел, лоб покрывал холодный липкий пот. Нервы, истерзанные постоянными переживаниями, почти утратили восприимчивость. Но вдруг в одну секунду все его чувства словно пробудились ото сна – наверху хлопнула дверь и на лестнице послышались шаги доктора. В повседневной жизни Роберт Джонсон был спокойным и невозмутимым человеком, но сейчас он вскочил и чуть ли не с криком бросился навстречу врачу.
Одного взгляда на его хмурое лицо было достаточно, чтобы понять, что не добрые вести заставили доктора спуститься вниз. За несколько последних часов его вид изменился не меньше, чем у Джонсона. Волосы его были всклокочены, лицо горело, лоб усеивали капельки пота. Какая-то свирепость чувствовалась в его глазах и складках у рта, как будто этот человек несколько часов подряд сражался с лютым врагом за драгоценное сокровище. Но была там и печаль, словно его страшный противник выигрывал эту битву. Он сел и устало подпер рукой голову.
– Я посчитал своим долгом предупредить вас, мистер Джонсон, что случай оказался очень сложным. У вашей жены не очень сильное сердце, к тому же у нее появились определенные симптомы, которые мне очень не нравятся. Я вот что хотел вам сказать: было бы неплохо услышать мнение еще кого-нибудь из врачей. Я буду рад встретиться с любым специалистом, которого вы можете пригласить.
Джонсон был до того утомлен бессонной ночью, и страшная новость так поразила его, что он не сразу понял смысл этого предложения. Доктор Майлс, видя его замешательство, подумал, что его клиента смущают лишние расходы.
– Смит или Холи приедут за две гинеи, – сказал он. – Хотя я думаю, что лучше всего было бы пригласить Причарда с Сити-роуд.
– Да-да, пригласите лучшего специалиста, – воскликнул Джонсон.
– Причард попросит три гинеи. Он как бы старший, понимаете?
– Я отдам ему все, что у меня есть, если он спасет ее. Мне бежать к нему?
– Да, но сначала загляните ко мне и попросите зеленый байковый мешок. Мой ассистент принесет вам его. Еще скажете ему, что мне нужна микстура А. С. Э. У нее слишком слабое сердце для хлороформа. Потом идите к Причарду и возвращайтесь с ним.
Для Джонсона было неимоверной радостью заняться каким-то делом и чувствовать, что он хоть чем-то помогает жене. Не теряя времени, он пустился бегом в Бридпор-плейс. Его быстрые шаги разносились по молчаливым улицам. Большие темные фигуры полисменов провожали его желтыми лучами своих фонарей. Два рывка за шнурок звонка заставили спуститься заспанного полуодетого ассистента. Он передал ему закупоренную стеклянную бутылку и матерчатый мешочек, в котором что-то позвякивало. Джонсон сунул бутылку в карман, сжал в руке мешочек и, натянув шляпу по самые брови, продолжил путь. На Сити-роуд он остановился перед домом с вывеской, на которой белыми буквами на красном фоне было написано имя доктора Причарда. Обрадованный, он перепрыгнул три ступеньки, ведущие к двери, и тут позади него раздался звон. Драгоценная бутылка выпала из его кармана и разбилась о тротуар.
На миг ему показалось, что это тело его жены лежит разбитое на осколки. Но утренняя пробежка освежила его разум, и, решив, что ничего непоправимого не произошло, он решительно потянул за шнурок ночного звонка.
– В чем дело? – послышался откуда-то недовольный голос. Сделав шаг назад, он посмотрел на окна, но никого не увидел. Тогда он вновь протянул руку к шнурку, но в эту секунду раздался настоящий рев: – Я не собираюсь тут всю ночь торчать! Говорите, кто вы такой и что вам нужно, или я закрываю трубку.
Только сейчас Джонсон увидел конец переговорной трубки, который торчал из стены над звонком. Он крикнул в нее:
– Я хотел, чтобы вы пошли со мной к доктору Майлсу. Он принимает роды. Дело очень срочное.
– Далеко идти? – секунду помолчав, спросил раздраженный голос.
– В Хокстон, на Нью-Норт-роуд.
– Моя консультация стоит три гинеи, оплата на месте.
– Хорошо! – прокричал в трубку Джонсон. – Захватите с собой бутылку микстуры А. С. Э.
– Ладно! Подождите минуту.
Через пять минут дверь распахнулась и из дома вышел пожилой седовласый мужчина с суровым лицом. Когда он выходил, из глубины дома донесся крик:
– Не забудь галстук, Джон.
Обернувшись, он пробурчал что-то в ответ недовольным голосом и захлопнул дверь.
Бесконечная напряженная работа огрубила характер врача-консультанта. Потребности собственной постоянно разрастающейся семьи заставили его позабыть о добродетельной сущности своей профессии и относиться к ней в первую очередь как к способу заработка. И все же под колючей оболочкой билось доброе сердце.
– Вы хотите рекорд побить? – обливаясь потом, спросил он, подбежав к Джонсону после того, как минут пять пытался не отставать от него. – Дорогой сэр, поверьте, если бы я мог идти быстрее, я бы шел быстрее. Я понимаю ваше волнение, но, правда, не могу.
Так что Джонсону, сгорающему от нетерпения, пришлось сбавить шаг. Лишь когда они вышли на Нью-Норт-роуд, уже не в силах справиться с волнением, он бросился вперед и открыл доктору дверь своего дома. Он слышал, как медики встретились наверху у спальни и даже разобрал отдельные слова: «Простите, что поднял вас с постели… тяжелый случай… хорошие люди». Потом они перешли на шепот и вошли в спальню, закрыв за собой дверь.
Джонсон отправился на свое кресло в гостиной и стал прислушиваться с удвоенным вниманием, потому что понимал, что решающий миг близок. Он слышал шаги обоих врачей и даже мог отличить пришаркивающую походку Причарда от отчетливых шагов Майлса. Несколько минут было тихо, а потом раздался какой-то странный, словно пьяный, хрипловатый голос. Ничего подобного до сих пор он не слышал. Почти сразу легкий сладковатый запах опустился вниз по лестнице и проник в столовую. Запах был такой слабый, что, если бы у Джонсона все органы восприятия не были напряжены до крайнего предела, он бы, пожалуй, его и не заметил. Постепенно протяжные стоны превратились в неразборчивое мычание, а потом стихли вовсе. Джонсон облегченно вздохнул – он понял, что наркотик сделал свое дело, и теперь, чем бы все ни закончилось, его несчастной супруге не придется больше страдать.
Но вскоре тишина сделалась для него еще невыносимее, чем крики. Он перестал понимать, что происходит наверху, и сердце его наполнилось самыми страшными подозрениями. Он встал и снова подошел к лестнице. Там ему удалось услышать какое-то металлическое бряцанье и приглушенный и неразборчивый разговор врачей. Затем он услышал, как миссис Пейтон что-то произнесла не то испуганным, не то жалобным голосом, и снова послышался шепот врачей. Двадцать минут простоял он там, вжавшись в стену и прислушиваясь к отдельным фразам, долетавшим из спальни, но так и не смог разобрать ни слова. А потом тишину вдруг прорезал чудной визгливый крик, похожий на плач, счастливо взвизгнула миссис Пейтон, и мужчина бросился обратно в гостиную, повалился на диван и как полоумный забарабанил по нему ногами.
Но как часто судьба играет нами, словно кошка с мышью! Отпустив, тут же снова хватает цепкими когтями и сжимает их еще сильнее. Минуты шли, а сверху не доносилось ни звука, лишь не прекращал надрываться детский голосок. Джонсон, уже успокоившийся, после безумного приступа счастья, теперь лежал, затаив дыхание, и с напряжением прислушивался. Кто-то начал ходить по комнате, вполголоса заговорили врачи, но того голоса, которого он ждал больше всего, слышно не было. Беспокойная ночь притупила его нервы, не в силах больше переживать, он сжался в комок на диване и принялся ждать. Так он и сидел, когда врачи спустились в гостиную… Жалкая усталая фигура с всклокоченными волосами, немытым лицом и очумелым от бессонницы взглядом. Когда они вошли, он встал и оперся рукой о каминную доску.
– Она умерла? – спросил он.
– Она прекрасно себя чувствует.
При этих словах неприметный серый человечек, который до этой ночи и не подозревал о том огне, который заложен в его сердце, во второй раз ощутил прилив безудержного счастья. Ему захотелось упасть на колени и заплакать, но он постеснялся докторов.
– Я… я могу подняться?
– Через несколько минут.
– Поверьте, доктор, я так… я так… – от безудержной радости у него заплетался язык. – Вот ваши три гинеи, доктор Причард. Как бы мне хотелось, чтобы это были три сотни!
– Мне тоже, – сказал старший из врачей, и они рассмеялись и пожали руки.
Джонсон открыл им дверь магазина и услышал их разговор на пороге.
