Марджери Аллингем - Цветы для судьи
Мало-помалу речь подошла к концу. Тон прокурора, без того мягкий, беспристрастный и рассудительный, стал еще ласковей, еще почтительней.
– Я не мог избежать столь длинного вступления, ведь вы должны знать все факты данной истории, основной лейтмотив которой обвинение попробует доказать. Если вы почувствуете – а я уверен, так и будет, – как доказательства толкают вас к несомненному выводу о том, что двадцать восьмого января сего года этот мужчина убил своего кузена с целью жениться на его супруге, исполните свой долг без колебаний.
Если же, однако, вы сочтете прямые улики недостаточными для вашего убеждения, если у вас останутся разумные сомнения – опять же, исполните свой долг без колебаний.
Перед вами непростое дело. Обвинение лишь предъявит факты, на которые вы должны опираться. Вам не нужно выбирать из нескольких вердиктов, непредумышленное убийство исключено. Совершено убийство умышленное, и ваша задача – определить, совершил ли его подсудимый. Если да, если обвинение вам докажет – а я в этом уверен, – что он сделал то, в чем его обвиняют, значит, речь о преступлении подлом и непростительном. Мистер Бранд не сделал подсудимому ничего плохого, лишь не уделял внимания своей жене. Тем не менее – если вы придете к такому выводу – подсудимый вероломно обрек своего кузена на медленную смерть, обрек с бездушием, с которым не сравнится даже самый безжалостный закон.
Если вы сочтете доказательства против этого человека полными и ясными, ваш долг – призвать убийцу к ответственности.
Сэр Монтегю умолк, отвесил поклон судье, сел.
И пока у потрясенных слушателей еще звенело в ушах, над кукольно-балаганной свидетельской трибуной возник полицейский фотограф и стал давать показания о снимках с места преступления.
Фотографа сменил эксперт-топограф. Мучительно подбирая слова, он описывал свой осмотр нижних этажей и сада в домах номер двадцать три и двадцать один, демонстрировал какие-то планы, пояснял их…
К мисс Керли повернул голову сосед.
– Сегодня ничего интересного больше не жди. Самое шоу будет завтра, – доверительным шепотом сообщил он. – Сейчас перерыв объявят.
– Перерыв? – переспросила мисс Керли, которой Майк уже мерещился с петлей на шее. – Зачем?
Сосед посмотрел на нее, как на дурочку.
– На обед, само собой.
Глава 17
Мистер Кэмпион на стороне защиты
Мистер Кэмпион отыскал Ричи посреди огромного разноцветного мраморного вестибюля Олд-Бейли. Здесь пахло публичной библиотекой и было множество людей: они разговаривали с тем характерным возбуждением, которое почти всегда сопровождает чужие беды.
Утренние события явно потрясли Ричи, и усталый Кэмпион не сразу смог переключить на себя его внимание.
– Сегодня больше ничего интересного не будет, – медленно и многозначительно повторил он. – Давайте сейчас вместе уйдем, мне нужна ваша помощь. Это важно.
– Уйдем из суда? – Кроткие глаза Ричи удивленно заморгали.
– Да, если вы согласны. – Мистер Кэмпион был само терпение. – С сэром Александром я поговорил, а мисс Керли присмотрит за Джиной. Пойдете?
От благоуханного воздуха – а может, от благоуханной свободы Ньюгейт-стрит – Ричи ожил. Он шагал к автомобильной стоянке и говорил, говорил с несвойственными ему ясностью и многословием.
– Неслыханно, Кэмпион! Жуть! Веселенькое дело: карнавальные костюмы, будки вместо сидений, пестрые мантии, устрашающие полицейские… Настоящая буффонада. Майк седой. Два человека в восхитительных одеждах оспаривают его жизнь. Как игра… правила… кому куда стать. Плохо мне. Затошнило. Страшно, Кэмпион.
Молодой человек в роговых очках хранил молчание. Он задумал весьма деликатное дело и нуждался в союзнике. В данных обстоятельствах пусть испуганные мысли Ричи улягутся сами, без чьей-либо помощи.
Они сели в автомобиль и стали ждать просвета в медленном потоке машин, чтобы выехать со стоянки. Ричи вздохнул, тряхнул головой.
– Точно сон. Бессмысленный сон. Его повесят, Кэмпион. Тот голосистый парень умнее кузена Александра. А это главное.
Пока они доехали до Лудгейт-Хилл, Ричи полегчало, он уже почти стал самим собой, и его спутник решил, что пора переходить к делу.
– Вы ведь хорошо ладите с миссис Пил? – спросил он.
– С экономкой Джона? Сто лет ее знаю. Милая старушка. А что?
– Она меня невзлюбила, – с сожалением пояснил Кэмпион. – Не хочет впускать в квартиру. Думает, я стащу позолоченные часы с фарфоровыми фигурками. Потому-то пришлось ехать за вами.
Он умолк, сосредоточенно глядя на дорогу. Интересно, далеко ли заведет Ричи его проницательность?
Однако Ричи, похоже, и не думал искать подвох – просто молча согласился. Они в тишине доехали до нужного тупика. Светило солнце, двадцать первый дом выглядел пустым. Двадцать третий был открыт, однако признаков бурной деятельности тоже не подавал, лишь вывеску «Золотого колчана» безутешно раскачивал легкий ветер.
Мистер Кэмпион выскочил из машины, обогнул ее и помог Ричи открыть дверь, чей простой механизм поверг чудака в ступор.
– Миссис Пил считает меня, во-первых, вором, во-вторых, полицейским. Вы идете со мной, чтобы развеять оба этих заблуждения. Как думаете, сможете?
– Славная, приятная, разумная женщина, – заметил Ричи, по-видимому, в ответ на вопрос. – Добрая. Всегда мне нравилась.
Она встретила гостей в темной прихожей и враждебно обозрела их глазами-бусинками – точь-в-точь большой почтенный жук, застигнутый врасплох у себя в домике на дереве.
У нее был резкий неприятный голос, и когда миссис Пил спросила: «Опять вы?», мистер Кэмпион невольно ощутил укол стыда – чего, собственно, она и добивалась.
Ричи беспомощно застыл, но затем – то ли по наитию, то ли осознанно – сделал удачный ход.
– Без обеда, Пили… Какао… Хлеба с маслом… Что угодно, – промямлил он. – Мы с Кэмпионом… Устали, голодные, хотим присесть.
Миссис Пил, непрерывно ворча, повела их в столовую.
Пока дожидались перекуса за массивным столом красного дерева в темной, заставленной книгами комнате с тяжелыми шторами и полуопущенными жалюзи, мистер Барнабас сделал весьма любопытное замечание:
– Простите за еду, Кэмпион. Понимаю ваши чувства. Но – старые предрассудки. Ничего не поделаешь.
Мистер Кэмпион вскинул брови, метнул в приятеля проницательный взгляд, на миг полностью утратив привычное отсутствующее выражение, однако Ричи ничего не добавил, встал и распахнул окно, которое миссис Пил немедленно закрыла, как только принесла хлеб, масло, горгонзолу и две чашки слабого какао.
– То, что двое взрослых мужчин с деньгами в кармане не могут в таком огромном городе обеспечить себе пропитание, весьма удивительно, – сердито заявила она.
Экономка смотрела исключительно на Ричи, и мистер Кэмпион с облегчением понял – раз на него не обращают внимания, он принят.
Кэмпион даже угостился кошмарной пищей: намазал хлеб маслом, отрезал несколько кусочков зловонного сыра. Миссис Пил все это время ждала у него за спиной, словно гость был шестилетним мальчиком.
– Мы из суда, – промычал Ричи в чашку с какао.
Миссис Пил издала негодующий звук, словно французский паровоз.
– Убийство!.. Полная чушь, за всю жизнь такой глупости не слыхала. То был несчастный случай. Мне сам мистер Джон сказал.
– В тот вечер, когда все произошло, вы были здесь? – отважился спросить мистер Кэмпион.
Экономка резко глянула на него.
– Ну и вопрос! Разумеется, здесь. На что вы намекаете? Будто я включила в конторе газ? Нет. Я все время провела в этой квартире. В четыре часа начала готовить одежду мистеру Джону, он пришел в пять тридцать, и я удалилась к себе в комнату, но дверь не закрывала – чтобы услышать его зов.
– А он вас звал?
На лице мистера Кэмпиона застыл вежливый интерес.
– Ну конечно! – нетерпеливо отрезала миссис Пил. – Если бы мистер Джон оделся сам, я бы решила, что он болен. Мистер Джон велел мне наполнить ванну. Когда та была готова, я сообщила ему и вновь ушла к себе.
Несколько минут Кэмпион сидел молча с задумчивым видом. Он тщательно подбирал слова для следующего вопроса, как вдруг экономка ответила на него сама.
– Убийство – не единственное несчастье, которое произошло в тот вечер, – заметила она тоном человека, сообщающего об истинной беде в разгар обсуждения мнимых невзгод. – Когда я приготовила ванну и постучала мистеру Джону в дверь, он меня не услышал. Я думала, хозяин купается, а он все время сидел здесь: задремал, видимо, пока я воду набирала, и ничего не слышал. А без четверти семь загрохотало – это мистер Джон в бешенстве выскочил из ванной: пошел проверить, готова ли она, и обнаружил остывшую воду. Пришлось мне ее вновь подогревать. В результате купаться он пошел только в семь часов и совсем не спешил – спешить мистер Джон ни за что не станет, разве что в квартире пожар. Наконец без четверти восемь он отбыл на свой ужин – хорошо одетый, но не бритый. Да, не бритый, я-то знаю: взглянула на помазок, а тот сухой. Вот так и происходят несчастья.
