Джозефина Белл - Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)
Джордж Лемминг сказал задумчиво:
– Эти витрины в музее отличаются весьма острыми краями. Так что, репетируем следующую сцену? У нас зал только до пяти.
Джоан и Хилари стояли, ожидая своих реплик. Они видели, что Гэш очень бледен и свои слова произносит с усилием.
– Интересно, когда он на самом деле ушиб руку? – шепнула Джоан.
– В пятницу вечером, говорит Найджел.
– Вот именно.
– А не хочешь рассказать своему обаятельному доктору? Очень хороший повод еще раз с ним увидеться.
– Наверное, хочу. Но он не мой обаятельный доктор, он влюблен в свою жену, благослови его Господь.
– Вот как?
Первую половину воскресенья инспектор Митчелл лично координировал усилия своих людей по поиску орудия, которым были нанесены травмы Роберту Фентону. Но даже его живой ум и личное наблюдение не дали результатов. Приличное количество подходящих предметов было отвергнуто после осмотра. Однако инспектор был убежден, что орудие убийства не могло оказаться слишком уж далеко от школьных зданий. Если считать, что виновный – член труппы, и даже добавив в число подозреваемых мистера Скофилда, невозможно себе представить, чтобы за такое короткое время предмет отнесли на слишком большое расстояние. Те члены труппы, у которых были и мотив, и возможность, почти все время (за вычетом считаных минут) находились на глазах у коллег. Да, Эдуард Гэш исчез в ночи вскоре после обнаружения раненого актера и оставался вне поля зрения примерно три четверти часа. Ему могло бы хватить времени прошагать по дороге и сбросить орудие убийства в местный пруд или какую-нибудь рощицу. Но правдоподобно ли, чтобы человек в костюме Мальволио и с тяжелым предметом в руке остался незамеченным на большой дороге? В момент обнаружения раненого было уже темно. Автомобили ехали с включенными фарами и не могли бы пропустить столь странное явление. И уж наверняка человек, проявивший такое хладнокровие в убийстве, имевший настолько стальные нервы, что спокойно доиграл спектакль до выхода на поклоны, не потерял бы голову до такой степени, чтобы пойти на невероятный риск.
Так что инспектор Митчелл работал весь жаркий тихий день и не вернулся в свой импровизированный штаб в музее, пока ему не передали, что туда подали чай и доктор Уинтрингем хотел бы перемолвиться с ним словом, если он не слишком занят. Первая новость была ему приятна, вторая вызвала определенное любопытство. Пока его медицинский приятель вел себя идеально. Он помогал обдумывать идеи инспектора без малейших попыток подсунуть собственные фантазии. Но по прошлому опыту Митчелл знал, что, когда кажется, будто Дэвид тихо отошел от дела, самое время ждать от него поразительных открытий. Как минимум в двух случаях он внес революционные перемены в расследование, по всем признакам близившееся к концу. А в данном случае процесс замер, как листья на деревьях на территории школы, так что инспектор Митчелл поспешил к своему временному кабинету.
– Можно налить вам чаю? – предложил Дэвид, когда вошел инспектор, запыленный и несколько измученный.
– Имеете полное право.
Митчелл рухнул в кресло, принял протянутую чашку и положил в нее два куска сахара.
– Сдвиги есть? – спросил Дэвид.
– Нет. А озарения?
– Увы. Никаких для них материалов до меня пока не дошло. Есть только мелкая любопытная деталька, но наверняка это девичий щебет.
– Скажите это по-английски.
– Бедняга, вы действительно переработали. Примите холодный душ, что ли. Чарльз вам с удовольствием предоставит такую возможность. Он все сделает, чтобы работа шла хорошо и быстро.
– Не сомневаюсь. Но выкладывайте.
– Толстушка Джоан говорит, что у Эдуарда Гэша вот такой синячище выше левого локтя. Она его видела на репетиции сегодня, когда он поднял руку. И Гэш как-то очень нервно отреагировал, когда она ему об этом сказала.
– Вы думаете, этот синяк что-нибудь значит? Когда он его получил?
– В том-то и дело. Гэш заявил, что в субботу, а вот Трент сообщил, что в пятницу вечером. Именно это и вывело Гэша из себя. Мы уже обсуждали его мотив – точнее, отсутствие такового. Вы нашли кого-нибудь, видевшего Гэша во втором антракте до последнего выхода?
– Нет.
– Он не помнит, в какой момент спектакля снова вернулся за кулисы?
– Говорит, точно перед тем, как сэр Тоби и сэр Эндрю вышли с забинтованными головами.
– Это возможно. У него оставалась лишь одна короткая сцена. Тот эпизод, где ему затыкают рот, заподозрив в безумии, они вырезали.
Инспектор посмотрел на Дэвида в недоумении.
– Ничего страшного. Я вас как-нибудь свожу на правильную постановку.
– Постараюсь этого избежать, – буркнул Митчелл.
– Клянусь, что свожу. Так остался ли Гэш в кулисах после этого?
– По его словам, да.
– Но его никто не видел?
– Никто.
– С другой стороны, Бассет говорит, что никто не выходил, пока он стоял возле двери, а в это время Гэш как раз должен был бы уйти, чтобы нанести удар.
– Именно так.
– И что же?
Инспектор допил чай и налил себе еще.
– Мы этот подход на данный момент отработали. Сегодня я целый день посвятил поискам орудия убийства, но не преуспел. Склоняюсь к мысли, что его вынесли за школьную территорию. В этом случае остаются только два подозреваемых, подходящих под такое условие, и первый из них опять же Гэш.
– Да не может быть. В сценическом костюме!
– Согласен. Но раз мы не можем точно сказать, где он был в момент убийства, приходится оставить его в списке.
– А кто второй?
– Мистер Скофилд.
Инспектор Митчелл пересказал отчет учителя по своим передвижениям после второго антракта.
– Хм, – произнес Дэвид. – На машине он мог отъехать на весьма приличное расстояние.
– Я знаю, – мрачно ответил Митчелл. – И у него было шесть недель на ознакомление с местностью. Он мог заранее присмотреть подходящее место, куда стоит выбросить обвиняющую его улику.
– Значит, поиски надо будет распространить на все пруды и прочие укромные места в окрестности. Вы собираетесь начать сразу?
– Я пока еще не принял решение. Меня все еще интересует, почему Скофилд пришел сюда за своими булавами и нашел только одну.
– Либо второй он стукнул Фентона, либо нет. Если да и Скофилд спрятал ее за пределами школы, то он не хотел, чтобы одинокую вторую заметили и стали интересоваться, где от нее пара. Он знал бы, что такие вопросы приведут прямо к нему и могут иметь неприятный подтекст. Если же Скофилд не бил Фентона второй булавой, то, вероятно, просто искал ее, как и сказал вам. Или мог услышать, что убийца использовал тяжелое тупое орудие, подумал о своих булавах и решил их убрать, чтобы не попасть под подозрение.
– Тогда ему не повезло, – заметил Митчелл. – Надо было быть чуть осторожнее и приходить в музей в мое отсутствие.
– Меня это, знаете ли, наводит на мысль о его невиновности, – ответил Дэвид. – Но мы еще не закончили с булавами. Та, что пропала, пока так и не нашлась?
– Нет.
– Тогда все это остается подозрительным, пока она не будет найдена и не установят, не она ли послужила орудием убийства.
– Вот это правильно, – одобрительно улыбнулся инспектор. – Вы работаете все более тщательно. На этот раз меньше «меня вдруг посетило вдохновение»?
– Вы забыли, что у меня свои исследования, – ответил Дэвид. – Это очень отрезвляющее занятие.
– Правда? Я всегда думал, что это процесс, полный приключений.
– Ни в малейшей степени. Уж вы-то должны знать. Ваша работа – это тот же поиск и тоже в народе считается увлекательной. И в ней полно приключений?
– Я бы не сказал.
– Ну вот видите.
На несколько минут оба задумались о своем сером существовании. Наконец Дэвид поинтересовался:
– Что вы будете делать с беднягой Бассетом?
– Он завтра предстанет перед магистратом и будет на недельку задержан.
– Жаль его.
– Там ему всего лучше и безопаснее. Вся труппа считает его вором, от которого они так долго страдали. Ну, это возможно. Если так, то мы его остановили на данный момент, и в его обвинительном заключении не прибавится краж. Однако допустим, что вор не он. Тогда, если случатся новые кражи, у нас появятся веские основания считать, что за прежнее воровство тоже отвечает кто-то другой. И не забывайте, что наиболее вероятный мотив убийства – страх перед разоблачением, ведь Фентон застукал вора за кражей – то ли из конверта у Лемминга, то ли у Гэша.
– Конечно. Я забыл про конверт Лемминга. Вам не кажется, что Фентон взял его сам? Да нет, учитывая все последующие кражи, это фантастика. Я вот только подумал, что он мог взять медали Чарльза, когда разговаривал с ним в гостиной сразу после прибытия актеров. Мог взять все, кроме денег Уорвика. А Бассет мог их украсть, чтобы запастись капиталом перед бегством.
– Взял одну бумажку, а остальные четыре спрятал и место запомнил, чтобы потом вернуться и забрать?
