Дуглас Адамс - Долгое безумное чаепитие души

– С самого начала?

– Да, с самого начала.

Подбоченившись, Кейт пересказала анекдот еще раз, придав голосу больше выразительности и южного акцента.

– Блестяще! – восхищенно выдохнул Стендиш, когда она закончила представление.

– Вы наверняка его слышали, – заметила Кейт, слегка озадаченная такой реакцией. – Это старый анекдот.

– Нет, не слышал, – признался он. – Нам нужны яйца. Нам нужны яйца! Мы не можем показать его врачу, потому что нам нужны яйца. Какое поразительное проникновение в глубины человеческой сущности! И какое понимание нашего неуемного стремления подвести подо все логическое обоснование. Боже правый!

Кейт пожала плечами.

– Вы говорите, это анекдот? – с недоверием переспросил Стендиш.

– Да. И довольно старый.

– Они все такие, эти анекдоты? Никогда бы не подумал.

– Ну…

– Я поражен. До глубины души. Я считал, анекдоты – это глупости, которые болтают по телевизору разжиревшие юмористы, и никогда их не слушал. А сейчас у меня такое чувство, что от меня скрывали что-то важное. Сестра! – рявкнул он.

Медсестра, наблюдавшая сквозь окно за миссис Мэй, подпрыгнула от неожиданности.

– Да, мистер Стендиш? – проблеяла она не на шутку перепуганным голосом.

– Почему вы никогда не рассказывали мне анекдотов?

Сестра уставилась на него, дрожа от страха, потому что даже представить не могла, с какой стороны подступиться к ответу на этот вопрос.

– Э-э-э, ну…

– Будьте так любезны, возьмите себе на заметку вот что: с этого дня ваша обязанность и обязанность всего персонала нашей лечебницы – рассказывать мне все анекдоты, которые вам известны. Понятно?

– Э-э-э… да, мистер Стендиш…

Стендиш окинул ее недоверчиво-подозрительным взглядом:

– Вы ведь знаете анекдоты, сестра, не так ли?

– Ну… да, мистер Стендиш, думаю, знаю.

– Расскажите мне какой-нибудь.

– Что… прямо сейчас, мистер Стендиш?

– Сию минуту.

– Э-э-э… ну вот, например. Один пациент проснулся после операции… Вообще это не очень хороший анекдот… Ну да ладно. Проснулся он, значит, после операции и спрашивает врача: «Скажите, доктор, что со мной? Я не могу нащупать свои ноги». А врач ему и отвечает: «Все верно. Потому что вам ампутировали руки». Такой анекдот. Не может нащупать ноги, потому что ампутировали руки.

Мистер Стендиш пару секунд не сводил с нее строгого взгляда.

– Я с вами разберусь, сестра, – наконец сказал он.

– Да, мистер Стендиш.

Он повернулся к Кейт:

– А нет анекдота, как курица перебегает дорогу, что-нибудь в этом роде?

– Есть, по-моему, – с сомнением произнесла Кейт. Она уже чувствовала некоторую неловкость.

– И как он звучит?

– Ну… Он звучит так: зачем курица бежит через дорогу?

– Да? И зачем же?

– Чтобы попасть на другую сторону.

– Ясно. – Стендиш на мгновение задумался. – А что делает курица на другой стороне дороги?

– Об этом история умалчивает, – поспешно ответила Кейт. – Думаю, это выходит за рамки анекдота: он касается только путешествия курицы через дорогу и причин, по которым она на него решилась. Данный анекдот немного напоминает японское хайку.

Кейт неожиданно обнаружила, что получает от происходящего удовольствие. Она заговорщицки подмигнула окончательно растерявшейся медсестре.

– Ясно, – повторил Стендиш и нахмурился. – Не требуется ли перед прослушиванием анекдотов принимать какие-либо стимулирующие препараты?

– Смотря какой анекдот и кому его рассказывают.

– Хм… Должен признать, вы открыли мне широкое поле для деятельности, мисс… э-э-э… Полагаю, что немедленное и тщательное исследование юмора окажет на него положительное воздействие. Нам обязательно нужно рассортировать анекдоты на имеющие высокую психологическую ценность и те, что лишь способствуют употреблению наркотиков. Таким не место в нашей жизни. Вот.

Он обратился к лаборанту в белом халате, наблюдающему через монитор за каракулями миссис Мэй:

– Есть какие-нибудь ценные новости от господина Эйнштейна?

– В сообщении говорится: «Как приготовить яйца? Пашот или просто вареные?» – ответил лаборант, не отрывая взгляда от экрана.

Стендиш вновь задумался.

– Интересно, – сказал он, – весьма интересно. Продолжайте тщательно фиксировать все, что она пишет. Идемте.

Последнее было обращено к Кейт.

– Очень странные люди, эти физики, – произнес он, как только они вышли в коридор. – По моему опыту, любой, кто еще не умер, болеет не одним, так другим тяжелым недугом. Что ж, время бежит, и я уверен, вам уже не терпится сесть за свою статью, мисс… У меня тоже полно срочных дел, пациенты ждут моего внимания. Поэтому, если у вас больше нет вопросов…

– Только один, мистер Стендиш, – решилась наконец Кейт. – Нам нужно подчеркнуть, что информация в статье самая свежая. Не уделите ли вы мне еще пару минут, мне хочется взглянуть на последнего из поступивших пациентов.

– Думаю, это будет немного затруднительно. Последняя пациентка поступила к нам около месяца назад и через две недели скончалась от пневмонии.

– Ох. Пожалуй, это слишком взбудоражит читателей. Значит, в последнее время вы никого не принимали? Никаких особо крупных блондинов нордического типа, в шубах и с кувалдами? Я спрашиваю так, на всякий случай. – Вдруг ее осенило: – Может, кого-то привезли повторно?

Стендиш рассматривал ее с усиливающимся подозрением.

– Мисс… э-э-э…

– Шехтер.

– Мисс Шехтер, у меня создается впечатление, что ваш интерес вызывает вовсе не…

В это мгновение двери рядом с ними распахнулись, он замолчал и обернулся, чтобы посмотреть, кто их раскрыл. Как только он это сделал, поведение его тут же изменилось до неузнаваемости.

Довольно резким жестом он велел Кейт отойти в сторону и пропустить толкаемую санитаром каталку. Каталку сопровождали также сестра и няня, напоминавшие больше королевскую свиту, чем занятый своим обыденным делом младший медицинский персонал.

На каталке возлежал благородного вида старик, кожа которого походила на пергамент с просвечивающими жилками.

Заднюю часть каталки немного приподняли, чтобы старик мог наблюдать происходящее вокруг, чем он и занимался с выражением скуки и отвращения на лице. Рот его был чуть заметно приоткрыт, а голова при любом наилегчайшем толчке по ходу каталки кренилась в ту или иную сторону. И все же, несмотря на слабость и апатичность пациента, от него исходила спокойная уверенность человека, которому принадлежит мир.

Это ощущение передавалось посредством единственного глаза. На что бы ни опустился его взгляд – на окно, на няню, придерживающую дверь, чтобы каталка могла беспрепятственно через нее проехать, или на мистера Стендиша, который внезапно стал само очарование и делал почтительные реверансы, – все немедленно попадало в область владения этого глаза.

Кейт на миг задумалась: как удается глазам передать столько информации о своих владельцах? Ведь глаза представляют собой всего-навсего белые сферы. С возрастом они почти не меняются, разве что становятся чуть краснее и чаще слезятся. Откуда идет весь этот поток данных? Особенно если у человека всего один глаз, а второй закрыт свисающей складкой кожи?

Ее размышления прервались, когда взгляд того самого глаза оторвался от Стендиша и перешел на нее. Взгляд был настолько властным и хватким, что Кейт едва не вскрикнула.

Наислабейшим движением руки старик дал знак санитару остановиться. Звук, издаваемый колесами каталки, стих, и на мгновение вокруг повисла тишина, нарушаемая лишь отдаленным гудением лифта.

Затем смолк и лифт.

Кейт ответила на взгляд старика слегка недоуменной улыбкой, будто спрашивая: «Простите, мы знакомы?» – одновременно задавая этот вопрос и себе. На миг появилось ощущение, что это лицо она уже где-то видела, но где именно, она не могла точно вспомнить. Кейт с удивлением отметила, что, хотя старик лежал всего лишь на каталке, а не в кровати, его руки покоились на чудесном постельном белье, свежевыстиранном и тщательно отутюженном.

Мистер Стендиш, кашлянув, заговорил:

– Мисс… э-э-э… позвольте представить нашего самого дорогого и уважаемого пациента, мистера…

– Вам удобно, мистер Одвин? – пришла на выручку сестра, однако в этом не было необходимости, потому что фамилию этого пациента Стендиш помнил отлично.

Едва заметным жестом Один приказал ей замолчать.

– Мистер Одвин, – продолжил Стендиш, – это мисс… э-э-э…

Кейт уже открыла рот, чтобы еще раз назвать свое имя, но внезапно была совершенно сбита с толку ответом Одина.

– Я прекрасно знаю, кто это, – произнес он тихим, но отчетливым голосом, а его глаз посмотрел на нее многозначительно, как аэрозольный репеллент на осу.

Кейт попыталась вести себя очень церемонно и по-английски.

– Боюсь, – чопорно сказала она, – что у вас передо мной преимущество.

– Да, – ответил Один.