Дуглас Адамс - Долгое безумное чаепитие души

– Все ясно, – ответила Кейт совершенно искренне.

Она встала, слегка покачнувшись, и поправила юбку.

– А кто ваш самый последний пациент? Кто поступил совсем недавно? – спросила она и содрогнулась от вопиющей нелогичности вопроса, но быстро напомнила себе, что пришла сюда в качестве журналистки, поэтому ее слова не должны показаться странными.

Стендиш жестом приказал сестре укатить прочь коляску с ее несчастным грузом. Кейт посмотрела вслед девочке и пошла за Стендишем через распашные двери в другую часть коридора, которая как две капли воды была похожа на предыдущую.

– Вот, видите? – вновь сказал Стендиш, на этот раз подразумевая, по всей вероятности, оконную раму. – И вот. – Он указал на лампу.

Он либо не слышал вопроса, либо намеренно его игнорировал. А может, думала Кейт, просто относился к вопросу с презрением, которого тот, несомненно, заслуживал.

Внезапно до нее дошло, чего он добивался своим «вот-и-вотканьем»: он ждал от нее восхищения отделкой интерьера. Скользящие оконные рамы украшали изящные цветные бусины, осветительные приборы были выполнены из тяжелого сплава с матовым покрытием – возможно, никелевым.

– Очень красиво, – одобрила Кейт и удивилась, насколько неестественными сделал эти простые слова ее американский акцент. – Чудесное место, – добавила она, решив, что ему будет приятно это услышать.

И не ошиблась. Стендиш расплылся в довольной улыбке.

– Хочется думать, что нам удалось создать атмосферу, способствующую исцелению больных, – сказал он.

– Наверное, люди выстраиваются к вам в очередь, – продолжила Кейт, чтобы не уклониться от темы. – Часто вы принимаете новых пациентов? Когда поступил по-следний?…

Левой рукой она старательно удерживала правую, которая в этот миг так и порывалась придушить свою хозяйку.

Одна из дверей была приотворена, и Кейт как бы между делом заглянула внутрь.

– Отлично, давайте войдем, – тотчас сказал Стендиш и распахнул дверь в довольно тесное помещение. – Ах да.

Стендиш узнал пациента и провел Кейт в палату.

Пациент вновь оказался не высоким и не блондином. Весь этот визит уже порядком раздражал Кейт: чем дальше, тем хуже.

Мужчина, ожидавший на стуле, пока санитар заправит ему постель, производил впечатление самого растрепанного и взъерошенного человека из тех, что встречались Кейт. Строго говоря, растрепанными у него были только волосы, однако растрепанность эта достигала той степени, при которой хаотично растрепанным казалось все его продолговатое лицо.

Судя по всему, ему вполне нравилось сидеть там, где он сидел, но в его довольстве просматривалось крайнее безразличие ко всему – казалось, удовлетворенность ему приносило в буквальном смысле полное отсутствие чего бы то ни было. Пространство на восемнадцать дюймов перед ним было совершенно пустым, и эта удовлетворенность брала начало (если она хоть откуда-то брала начало) от разглядывания пустого пространства.

Кроме того, создавалось впечатление, что он чего-то ждет. Произойдет ли это через мгновение, или через неделю, или после того, как обледенеет ад и «Бритиш телеком» наконец отладит телефонную связь, – ему явно было безразлично. Если случится – он готов, а если нет – он и так доволен.

Кейт нашла такую удовлетворенность невыносимо удручающей.

– Что с ним такое? – тихо спросила она и внезапно поняла, что говорит так, словно этого мужчины здесь нет, хотя он, возможно, вполне мог ответить самостоятельно.

И тут он действительно заговорил:

– О. Да, здравствуйте. Хорошо, спасибо.

– Привет, – невпопад ответила Кейт.

Впрочем, невпопад, кажется, заговорил все-таки он. Стендиш знаками показал ей, что продолжать разговор не стоит.

– М-м, да. Бублика достаточно, – сказал человек.

Он произнес эти слова таким безучастным тоном, будто просто повторял их за кем-то.

– Да. И сок, пожалуйста. Хорошо, благодарю вас, – добавил он и вновь погрузился в созерцание пустоты.

– Очень необычное состояние, – произнес Стендиш. – То есть нам остается лишь надеяться, что случай совершенно уникальный. Я по крайней мере о таком не слыхал. К тому же оказалось практически невозможно подтвердить, что заболевание на самом деле представляет собой то, что представляет, поэтому я рад, что мы не стали зря тратить время и придумывать ему название.

– Прикажете уложить мистера Элвеса в постель? – осведомился санитар.

Стендиш кивнул. Он не снисходил до разговоров с мелкими сошками.

Санитар наклонился к пациенту.

– Мистер Элвес? – тихо позвал он.

Мистер Элвес будто вынырнул из мира грез.

– М-м-м? – промычал он, смущенно оглянулся вокруг и пробормотал едва слышно: – Ох, ох! Что такое?

– Прикажете уложить вас в постель?

– Ох! Ох… да, благодарю вас. Да, было бы замечательно.

Несмотря на явную оторопелость и недоумение, мистер Элвес был вполне способен самостоятельно лечь в постель, а от санитара лишь требовалось проявить ободрение и поддержку. Устроив поудобнее пациента в кровати, санитар почтительно кивнул Стендишу и Кейт и удалился.

Мистер Элвес откинулся на гору подушек и вновь впал в состояние, схожее с трансом. Слегка наклонив голову вперед, он уставился на торчащую из-под одеяла костлявую коленку.

– Соедините меня с Нью-Йорком, – попросил он.

Кейт бросила вопросительный взгляд на Стендиша, но объяснений не последовало.

– Да, сейчас, – сказал мистер Элвес. – Начинается на пятьсот сорок один. Минуту, не вешайте трубку.

Унылым, безжизненным голосом он назвал остальные четыре цифры номера.

– Что происходит? – спросила наконец Кейт.

– Мы довольно долго не могли разобраться, в чем дело. Помог чистый случай. Однажды в палате работал телевизор… – Стендиш указал на переносной телеприемник, установленный сбоку от кровати. – В прямом эфире шло очередное ток-шоу. И тут случилось нечто совершенно экстраординарное. Сперва мистер Элвес бубнил что-то о том, как сильно он ненавидит Би-би-си… а может, другой канал, не помню точно, их так много сейчас развелось… Затем проехался по ведущему, обозвал его задницей или чем-то в этом роде, сказал, что ждет не дождется, когда все это кончится. А потом пообещал (так уж и быть, уговорили) подъехать… И вдруг происходящее по телевизору и его слова начали в буквальном смысле совпадать.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Кейт.

– Еще бы, – усмехнулся Стендиш и пояснил: – Все, что говорил мистер Элвес, секундой позже слово в слово повторял джентльмен по имени Дастин Хоффман. Похоже, что наш мистер Элвес в точности знает, что собирается сказать мистер Хоффман. Вряд ли мистер Хоффман очень обрадуется, когда узнает об этом. Мы пытались его предупредить о существующей проблеме, но с ним весьма сложно связаться.

– Что за чертовщину вы там устроили? – безмятежно протянул мистер Элвес.

– Судя по всему, в настоящее время мистер Хоффман снимается в фильме где-то на западном побережье Америки.

Стендиш взглянул на часы.

– Думаю, сейчас он в отеле, только что проснулся и звонит кому-то по телефону.

Кейт смотрела изумленным взглядом то на Стендиша, то на обладающего столь исключительной способностью мистера Элвеса.

– И давно он так мучается, несчастный?

– Полагаю, уже лет пять. Все началось ни с того ни с сего. Он ужинал в кругу семьи – все как обычно! – и вдруг неожиданно пожаловался, что в его трейлере неуютно жить, а вскоре после этого стал в подробностях рассказывать, как его снимают. Всю ночь напролет он разговаривал во сне, повторял одни и те же бессмысленные фразы, между делом заявив, что ему плевать на сценарий. Можете себе представить, какое это было трудное время для его родных – жить со столь требовательным актером и не подозревать об этом. Даже странно, почему они так долго не могли понять, что с ним происходит. Особенно если учесть, что однажды он разбудил всех посреди ночи, чтобы выразить благодарности своей семье, а также продюсеру и режиссеру за присуждение «Оскара».

Кейт, не понимающая, что увиденное – лишь разминка перед настоящим сюрпризом, который готовит ей день, по ошибке решила, что большего потрясения сегодня уже не испытать.

– Бедняга, – прошептала она. – Как это печально! Быть чьей-то тенью…

– Не думаю, что он страдает.

Мистер Элвес, по всей видимости, ожесточенно спорил с кем-то по поводу значений слов «преимущества», «доход», «прибыль» и «лимузин».

– Но ведь последствия могут быть в высшей степени выдающимися, не правда ли? – предположила Кейт. – Он действительно произносит фразы за несколько секунд перед тем, как их произнесет Хоффман?

– Ну, все это, разумеется, только догадки. Мы не можем приступить к более тщательному исследованию, потому что зафиксированы лишь несколько случаев прямой взаимосвязи. Но и они не были оформлены в надлежащем порядке, а значит, их можно объяснить обычным стечением обстоятельств. Вполне возможно, что и все остальное – лишь плод неуемной фантазии.