Пуговицы - Ида Мартин
– Это у вас по любви? – поинтересовался Леша с тем же беспечным видом.
– Записывай же! – снова завопила я.
Но он, не сводя с Томаша глаз, даже не пошевелился.
– Давай ты ее отпустишь и мы просто поговорим?
– Давай ты просто по-хорошему свалишь? – огрызнулся Слава.
– Это вряд ли. Моя мать считает, что я ничего по-хорошему не умею.
Томаш наконец опустил меня на пол и, продолжая прижимать к себе одной рукой, второй полез за телефоном.
– Он сейчас остальных позовет! – крикнула я.
Леша шагнул вперед, Томаш отступил. Я ударила его наотмашь по руке с телефоном, он выпал и гулко стукнулся о плитку. Не выпуская меня, Слава наклонился, чтобы его поднять, но Леша оказался быстрее. Стремительно подскочил и с хорошим футбольным замахом, словно собирался забить гол, пнул телефон так, что тот улетел под елку. Лицо Томаша потемнело. Оказывается, я еще никогда не видела его по-настоящему злым. В моем запутаном лабиринте он мог бы стать отличным Минотавром.
Я не хотела, чтобы так произошло, это неправильно – подставлять Лешу. Томаш был выше его на полголовы, и, вспомнив, как он уложил Фила, я испугалась. Но сделать ничего уже было нельзя. Томаш бросился первым. Я рванулась на помощь блогеру, но опоздала. Двумя резкими короткими ударами тот дал такой отпор, что стало ясно: преимущество не на Славиной стороне. Они сцепились и после непродолжительной борьбы переместились к елке. Томаш прижал Лешу к едва доходившему им до пояса картонному ограждению и принялся давить. Но тот, чуть присев, ухватил Славу за куртку и, чтобы высвободиться, резко дернул в сторону. Томаш ударился о бортик, ограждение треснуло, и они оба повалились под елку. Теперь я видела только их ноги.
Голос из динамиков сообщил, что через полчаса торговый центр закрывается. И я поняла, что лучшей возможности для побега может больше не представиться. Но едва успела сделать несколько шагов в сторону лестницы, как сзади послышались звон и глухой шелестящий удар. Я обернулась и потрясенно замерла: это свалилась елка. Нужно было использовать момент и бежать, но я зачем-то бросилась проверять, не пострадал ли кто. Из книжного магазина высыпали немногочисленные покупатели. Кто-то принялся собирать раскатившиеся пластиковые шарики, кто-то поспешил к месту происшествия. Леша выбрался из-под елки первым, отряхнулся и поправил рубашку.
– Все, погнали! – кинул он мне, не обращая внимания на обеспокоенных людей.
– Как там Слава? – Под густыми лапами искусственной елки я заметила легкое шевеление.
– Нормально. Отдыхает. – Леша схватил меня за руку и потянул. – Отвечаю, все в порядке. Не свалим – придется опять с ним драться, а я не особо хочу.
Глава 31
Сначала мы пытались покинуть торговый центр через центральный выход, поскольку Леша не сразу понял, как на самом деле обстоят дела, и до тех пор, пока на первом этаже нас не кинулись ловить сразу трое охранников, считал, что я «сгущаю краски».
Трудно сказать, что именно послужило причиной того, что мы вдруг стали всеобщим объектом преследования: то ли изначальная охота за мной, то ли опрокинутая елка, то ли закрытие ТЦ, то ли все вместе, однако вскоре стало ясно, что с легкостью выбраться наружу, как он рассчитывал, не выйдет. Охранники магазинов были предупреждены, на всех выходах нас ждали, вернуться в «Коко» мы уже не могли, поэтому метались по этажам, залам, эскалаторам и лестницам как очумелые. Я уже не чувствовала ни ног, ни своего тела, ни себя. Иногда нам удавалось ненадолго спрятаться и немного перевести дыхание, но потом нас снова кто-нибудь находил, и мы опять удирали. Безумная, остервенелая гонка. Одна я, вероятно, окончательно свихнулась бы, но Леше, казалось, все нипочем. Он отпускал забавные комментарии, подкалывал охранников и постоянно меня смешил, делая вид, будто это такой развлекательный квест, в котором нашей задачей было выбраться из населенного монстрами торгового центра.
– Вот это я понимаю челлендж, – сказал он, когда мы запрыгнули за прилавок-остров с парфюмерией, притаились в ожидании, пока не пройдут сотрудники ТЦ, затем достал свой телефон и сунул мне в руки. – Будешь меня снимать. Видео, фотки – неважно. Потом нарезку сделаю – и норм.
– Ты чего? – удивилась я. – Это же ты должен был меня снимать.
– Такой контент грех терять. – Нам приходилось сидеть на корточках, тесно прижавшись друг к другу, и это сильно мешало сосредоточиться на его словах. – Давай договоримся так, если вдруг тебя схватят, я тебя потом спасу. Обещаю!
– Знаю я таких спасителей… – Я попыталась отодвинуться, но он нарочно жарко дышал мне в шею.
– Меня не знаешь.
В моей ситуации только этого не хватало. Я с раздражением сняла его руку со своего колена.
– Ладно-ладно. – Он миролюбиво сдал назад, словно это была разведка территории и она принесла определенные результаты. – Я не такой тупой, как ты думаешь. Ситуация на самом деле дурацкая, но тебе она на руку. Теперь по-любому сначала в полицию заберут, мы на всех камерах засветились, и тайком тебя уже никто не увезет. А если я еще скажу, что ты тоже елку роняла и это была политическая акция протеста, то уже никакой Кощей ничего не сделает. Политическими совсем другие люди занимаются, поэтому снимай меня, чтобы я мог потом перед подписчиками оправдаться, за что попал в ментовку. Жаль только эпичное падение елки осталось за кадром.
Леша был человеком из иного мира. Мира, где некогда дуть на разбитые коленки, потому что можно пропустить все самое интересное, где радость – не цель и не мечта, а среднестатистическая температура по больнице и где любой выбор всегда верен, потому что он твой собственный. Из мира, где крутизна ботинок оценивается по сухости, люди – по поступкам, а пуговицы – всего лишь элемент одежды. И когда, глядя в его синющие глаза, я подумала, что проблем у него нет, я ошиблась. Проблемы, может, у него и были, но с собой он их точно не носил.
План был простой – попасть в фитнес-центр. Передвигались мы перебежками: от одного укромного места к другому, иногда отсиживаясь в еще не закрывшихся магазинчиках, иногда прячась за колоннами и прилавками на торговых улицах. Пару раз пришлось обходить через другие этажи. Со съемками дело пошло веселее, я фотографировала Лешу в разных дурацких позах: с перекошенным лицом, закрытыми глазами или открытым ртом, на бегу, специально подлавливая нелепые и комичные моменты и представляя, как он будет смотреть эти фотки, отбирать лучшие и делать из них нарезку.
То был какой-то новый виток моего сюра, в котором
