Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
Но в ладье, за досками, за гвоздями, тепло было, мягко. Большие лежали в ладье одеяла, теплые подушки, свечи горели толстые. Пахло приятно – медом, свежескошенной травой и вареной свеклой.
Ева открыла глаза и поняла, что хотя она уже не плывет на ладье, но вот вареной свеклой вокруг и вправду пахнет. Еще пахло сосновыми досками, костром и мужем. Он сидел рядом, держал за запястье. Но смотрел в сторону – за окно. Ева осторожно села.
– Проснулась? – спросил он. – Вот, смотри – Успенский монастырь.
Он указал на окно, и Ева подобралась к краю кровати, подтянулась к высокому подоконнику.
Успенский монастырь расположился на самом берегу Онежского озера, у основания высокого, утыканного скалами холма. Две церкви, кирпичные, квадратные, толстые, стояли посередине широкого двора, а по краям их тянулись одноэтажные мастерские, склады и кельи. У самой воды врастал в землю дом игумена – странный дом, сложенный частью из красного кирпича, частью из скальных глыб и старых, вымытых на берег волнами бревен. От дома в озеро уходили мостки, у которых на воде покачивались две лодки.
– Мы на небе? – спросила Ева. От окна к монастырю вниз тянулось белое облачное поле. В одном только месте из него торчало сухое дерево.
– Мы в своей избе, – сказал муж. – Нас сюда игумен поселил, не хочет, чтобы мы братьям в монастыре мешали.
Ева еще шире улыбнулась. На небе, наверное, еще лучше было, чем здесь, а здесь уже было очень славно.
– Мы теперь тут будем жить? – спросила Ева.
– Посмотрим, малая. – Муж тоже придвинулся к окну. – Тут еще решать надо.
Адриан заметил, что из одного из домиков монастыря появился мертвый человек, пошел вверх по склону. Идти ему было еще долго – тропинка у самого холма сворачивала, шла кругом под скалами, а значит, было время думать.
Адриан бы хотел уехать, еще в городе мог в любой момент, но обидно было, что на складах не нашлось денег, совсем. Когда одни братья уехали откатить полицейскую машину, а другие легли спать, он тщательно все обыскал. Нашел какую-то мелочь – сто рублей, свернутые в сигаретную пачку. Все. У водил даже своих денег не было. Не было сейфа, сундука, ничего. Это означало, что все-таки отец хранил деньги в банке. В банке или в каком-то еще надежном месте. А жить, если пуститься в бега, на что-то нужно. Один-то, может быть, справился бы, но с девочкой… А малую Адриан оставлять тут не собирался – знал, что с ней будет, помнил дом Яги, куда сироте самая дорога. Девочку надо было беречь, чтобы жила она вот в такой избе, в тепле, сытая, живая.
И еще была одна причина, по которой Адриан не сбежал, – хотя о ней думать не хотелось совсем. Болела, сильно болела нога. Так сильно, что вчера он сам сжевал немного гематогена из обительских запасов. Почувствовал сразу облегчение, но с ним и страх – тяжелый, вязкий укол в основание черепа. Сразу вспомнился колодец, скользкие стены, кружок неба над головой. Злоупотреблять Двоицей было нельзя – можно было навсегда вернуться в колодец. Адриан знал, что так случилось с многими уехавшими из Обители: Двоица, потом героин, потом смерть. Нужно было попробовать обойтись без. А это означало отдых. Например, здесь – в избе на холме над монастырем.
В дверь избы постучали, и Ева вскочила, поправила рубашку. Рубашка была новенькая, большая, ужасно красивая, с тонким узором на воротнике. Муж тоже был во всем новом. В избе, кроме мисок с вареной свеклой, была еще чистая одежда, бочка с дождевой водой и печка с углями.
– Открой ему, – сказал муж.
Глава девятая
На встречу с Валентином Соловьем Мишка поехала одна, хотя до последнего надеялась, что Эле удастся вернуться в город и они поедут вместе. Не потому, что Мишка боялась не справиться с расспросами Валентина, а потому, что хотелось узнать все подробности с места пожара. Писала Эля кратко – про то, что нужно посмотреть утренние новости на «Карелии», и про татуировку на одном из трупов. И про то, что среди тел было несколько маленьких девочек, а значит, поиск Евы, сестры Осы, скорее всего, можно было прекращать. Разговор с Валентином Соловьем перестал быть срочным – просто возможность узнать побольше о том, как возникла Обитель.
По дороге на встречу Мишка созвонилась с Верой. Собиралась рассказать ей про новые обстоятельства, но, услышав голос соседки, спросила про невесту дяди Сережи.
– Хорошая. – Вера сразу поняла, что что-то не так, и стала рассказывать про Людмилу Андреевну автоматически, на ходу. Звонок соседки она приняла в спальне, но теперь перешла в столовую, открыла ноутбук. Там у Веры было несколько контактов, включая оставленный Мишкой Лабиринт Эли, журналистки.
«Здравствуйте, Элеонора, – набрала Вера. – Меня зовут Вера, я соседка Мириам, она, наверное…»
Вера стерла «наверное», набрала вместо него «может быть»: «Она, может быть, про меня рассказывала. Скажите, у вас все в порядке? Я за нее волнуюсь».
Отправлять не стала – сделала это просто для успокоения. Детективка была совсем рядом, в трубке, и нужно было собраться и спросить ее о том, что происходит.
– Хорошо, что она тебе нравится, – сказала Мишка. Вера говорила как-то отвлеченно, и Мишка уже пожалела о своем звонке. Соседке надо было отдыхать и лечиться, а не разговаривать по телефону и переживать из-за Мишкиной скрытности.
– Ты сейчас где? – спросила Вера.
– Еду на встречу с братом журналиста, который писал про Обитель, – сказала детективка. – Думаю узнать, почему семья не интересовалась его исчезновением. Или интересовалась…
Она помолчала, и Вера уже собиралась все-таки спросить, что происходит, но тут соседка сказала:
– Прости! У меня такcи доехало, я тебе напишу сразу, как только освобожусь, хорошо?
– Конечно, – сказала Вера. – Удачи.
– Спасибо. – Мишка повесила трубку, быстро набрала Вере короткое сообщение, но не отправила, подумала, что нежность сейчас только больше соседку напугает. Такси и вправду уже подъезжало к желтому офисному зданию, возле которого курила группа молодых мужчин в костюмах. Пора было настраиваться на рабочий лад.
– Простите, – сказала Мишка водителю. – Вы можете вот здесь постоять две минуты?
Водитель оглянулся, кивнул. Мишка сложила руки на коленях, закрыла глаза.
Господи, помоги сестре Твоей Мириам. Мне страшно и грустно. Я поехала в Петрозаводск, чтобы выполнить последнюю просьбу сестры Твоей Софии, но эту просьбу я, возможно, уже не смогу выполнить. В Твоих силах соединить сестру Твою Софию и сестру Твою Еву в Царствии Твоем, в вечной жизни…
После молитвы Мишка ощутила странную легкость в душе. Не облегчение – она чувствовала себя мрачнее, чем раньше. Скорее все вокруг вдруг потеряло ценность. Она поняла, что можно сесть на поезд и ехать в Питер к Вере. Поняла, что можно расследовать историю возникновения Обители не прямо сейчас, а когда Вера поправится. Или не расследовать вообще. Мишка занималась срочными расследованиями – расследованиями, требовавшими остановить опасных преступников. А Обителью бы занялась Эля или другая хорошая журналистка. Конечно, оставалась потенциально существующая сеть распространения Двоицы, но Мишка не была готова проводить моральную оценку торговли наркотиками и, соответственно, заниматься охотой на дилеров. В Петрозаводске она собиралась найти девочку по имени Ева и увезти ее, ни больше ни меньше. Девочка Ева, по всей видимости, была найдена.
Все эти мысли пронеслись в голове мгновенно и исчезли. Во-первых, такие размышления не имели смысла, пока не прояснится вопрос о том, что именно случилось в Обители. Возможно, по городу еще ходил живой убийца. Во-вторых, нужно было точно установить, что Ева была
