Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова
Сиделка с горничной воззрились на Катю, вышедшую из машины. Затем сиделка заулыбалась – узнала ее. Наклонилась к уху старой подруги, что-то объясняя, и они сразу захлопотали хлебосольно, радушно, сообщая, что и обед давно у них готов, и чай, и пироги румяные испечены, и все, все, все вообще – скатерть-самобранка! Милости просим…
Они все вместе обедали в огромной кухне-столовой за большим круглым столом. Кате постоянно накладывали полные тарелки, но она не отказывалась, хвалила кулинарные шедевры домохранительниц, которые в Гекторе – сразу было видно – души не чаяли (и здесь он преуспел со своим обаянием и мужской харизмой!). Генерал-полковника Борщова, отрешенно присутствовавшего за столом в своем инвалидном кресле, сиделка кормила с ложки понемногу и очень аккуратно.
Гектор вообще ничего не ел. Они с Катей то и дело встречались взглядами. И серые глаза его то сверкали, как аквамарины, то туманились… Он был сам не свой, но счастье… да, счастье сквозило в каждом его взгляде, в каждой улыбке.
Катя и сама испытывала счастье. То давно забытое чувство, что не посещало ее в последние годы… Но если у него, у Гектора, все так и рвалось наружу, то у Кати… ах, женщины, женщины…
В общем-то, после всего, что с ними случилось и что они пережили, ему уже не надо было что-то ей доказывать, однако… Он же говорил о себе сам – я завоеватель по натуре. И поэтому, и только поэтому, Катя не спешила. Она предоставляла ему возможность продлить «завоевание», чтобы он окончательно уверился в себе, своей судьбе и их будущем.
За обедом она рассказывала ему во всех подробностях, что узнала от Полосатика-Блистанова. И они вновь обсуждали все детали, факты и парадоксы невероятного дела. И Четвертые – Мегалания Коралли и Аделаида Херманн – незримо присутствовали, все еще не уходили, не отпускали… Не расточались как дым…
Долгий семейный обед перешел в чай с пирогами – и уже смеркалось, когда Катя засобиралась домой. Она объявила, что доедет сама, вызовет такси, потому что Гектор… Гек только что из больницы и… ему нужен отдых, покой и…
– Нет. Такси исключено. Сам лично доставлю, – ответил Гектор.
И она поняла – спорить с ним бесполезно.
Перед тем как отвезти ее, Гектор сам отвез отца в его комнату, больше похожую на больничную палату, чтобы приготовить к ванне перед сном. Пока он занимался отцом, сиделка попросила Катю «на минутку» подняться с ней наверх – в лофт.
– Вы должны сами увидеть, – шепнула она таинственным тоном. – Это же вы! Я вас сразу узнала – вы с товарищем Гектора Игоревича тогда приезжали – с блондином высоким, который погиб потом, светлая ему память. Я сразу подумала, что Гектор Игоревич… ну, что он и вы… по тому, как он на вас тогда смотрел… Короче, вы должны на это взглянуть!
В лофте, в апартаментах Гектора все осталось так же, как и в первый ее приезд: стеклянный лофт – практически целиком спортзал, где лишь прибавилось тяжелых силовых тренажеров. С потолка свисали длинные боксерские груши для отработки ударов ногами, в дальнем конце за татами громоздились автомобильные покрышки от грузовиков, тоже используемые для тренировок. Узкая железная солдатская койка так и стояла у стены. Душевая кабина – парная, зона с кожаным диваном, стопками книг на полу и креслами, где они тогда сидели все втроем, рассматривали старые фотографии Гектора и его брата-близнеца, ужинали, пили и…
Катя замерла.
На кирпичной стене она увидела свой собственный большой фотопортрет, где она была запечатлена вполоборота, с развевающимися волосами. Словно она оглядывалась… искала кого-то взглядом… кого-то ждала.
– Вот, – торжественным шепотом объявила ей сиделка. – В тот раз, как расстались вы тогда… Ну что уж, конечно, жизнь есть жизнь… только он-то как переживал! Места себе не находил! А потом привез ваш портрет. Все глядит на него. Полюбил он вас сильно. Вы уж простите, я не в свои дела, наверное, вмешиваюсь, но мы же видим здесь… Не слепые… Сколько лет был один… ну, вы знаете, почему. А теперь живет он только вами… Он же…
Сиделка оглянулась. Гектор стоял на пороге лофта.
В машине по пути домой они сначала хранили молчание. А потом Катя произнесла мягко с улыбкой:
– Мне всегда надо помнить, что вы в прошлом элитный спецагент. Привычки…
– Насчет портрета… сейчас чистую правду. – Гектор шумно выдохнул, подбирая слова. – Когда мы тогда расстались вечером после Староказарменска и вы ушли, я… не знал, что мне делать. Гонял всю ночь по городу. А утром я вернулся к вашему дому. Дождался вас – вы на работу торопились. Меня вы не видели. А я вас сфотографировал, Катя. Я не мог вас так просто оставить – хотя бы часть вашу с собой хотел забрать. Ну, чокнутый собственник… болван, да? Ну, казните меня.
Катя лишь покачала головой – да, да, да, ах, ах… Вспомнила античный бюст воина, нареченный Шлемоблещущим, который сама же купила после того, как они тогда расстались с ним.
– Завтра мы… как? – спросил он, когда достигли Фрунзенской набережной и дома Кати.
– Гек, я вас прошу… хотя бы несколько дней вы должны отдохнуть после клиники… ради меня! Гектор, будешь ли ты мне послушен?!
– Приказ понял. А новое расследование наше когда? – Он снова очень бережно забрал Катины покрытые ссадинами руки в свои. Не отпускал.
– Да так часто не случаются убийства у нас. И потом мне надо это все осмыслить, подготовить материалы для медиа, написать, а я еще и печатаю кое-как…
