Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова
– Не смейтесь. За искусственным интеллектом – будущее. Но есть еще кое-что в его предсказаниях, о чем я вас должен предупредить.
– И что же это?
– Мужчина-Скорпион очень ревнив. Его буквально бесит даже то, что другие мужчины могут смотреть на его избранницу. Не говоря уже о прочих вещах.
– Я учту, Арсений. Спасибо вам за гороскоп и за бота-оракула.
– Через два дня Гектор Игоревич из больницы выходит, – сообщил Полосатик-Блистанов. – Прямо рвется оттуда. К вам.
– Я поеду за ним в клинику сама.
– Ну, тогда я пас. Вы уж там вдвоем. А мы потом позже встретимся, да? Я же ваш должник за все, что вы для меня сделали. Поляну надо опять накрыть, обмыть. Такое дело свернули! Мать моя начальница на меня прямо с изумлением глядит – не ожидала от тебя, мол, сын… Не полный ты лузер, оказывается… Уж простите, я ей о вас с Гектором Игоревичем так и не сказал, а то… Расстроится она сильно. Ну, получается, что я сам все раскрыл и убийцу вычислил и повязал – так она считает, мать моя начальница… Наивная!
Катя отрезала большой кусок торта и положила ему на тарелку. Приз. Мы ведь все когда-нибудь заслуживаем приз за наши добрые дела.
В клинику за Гектором она приехала на такси в назначенный час. День выдался снова теплый и жаркий, августовский, и она выбрала не привычные брюки и топ, а белое льняное короткое платье и кожаные «греческие» сандалии. Никакой косметики… Капелька горьких духов. На входе охранники монтировали новые ворота, снесенные «Гелендвагеном», Гектору замена влетела в копейку. Катю, предъявившую код вакцинации, как того требовали правила частной клиники, на ресепшен сначала саму категорично отправили к хирургу – осмотреть состояние ее осколочной раны. Она заживала, однако повязку пришлось пока оставить.
Закончив, она как на крыльях полетела по коридору в отделение хирургии, и… Гектор уже спешил ей навстречу. Он катил инвалидное кресло отца, которому сделали за эти дни операцию по удалению катаракты. Генерал-полковник Борщов сидел, сгорбившись в кресле, укрытый легким одеялом. На глазу у него марлевая повязка. Все в сборе и… все в бинтах…
Завидев Катю, Гектор остановился. Старая верная сиделка, когда привезла отца в клинику, захватила из дома и чистую одежду для сына – брюки-карго, льняную рубашку и кроссовки, в них Гектор сейчас и был одет. Катя подошла к нему и… Она обняла его сама.
Он порывисто обнял ее, прижал к себе. Они смотрели друг на друга. Но за ними с любопытством наблюдали медсестры и дежурный врач. Поэтому они отпустили друг друга почти сразу.
– Гек, я никогда не забуду, что вы сделали… Вы меня спасли.
– И вы меня защитили. Что с руками?
Катя показала ему кисти без бинтов в ссадинах и указала на плечо, где под платьем пряталась тугая повязка. Он забрал обе ее все еще распухших багровых руки в свои и приник к ним губами, целуя… Им не хватало сейчас обычных слов. Однако они справились с волнением и пошли рядом, катя уже вместе инвалидное кресло старика-отца.
– Видите, у меня все в порядке. А ваша рана, Гек? Когда я узнала… страшно представить, что могло случиться… Вы тогда в машине и вида не подали… меня везли в больницу, а сами… Гек!
– Что? Да все прекрасно… Катенька, Катеныш… ну… а слезы-то зачем сейчас… Ну, не плачьте… да что со мной могло стрястись? Вытащили из ребер железку, чего, в первый раз, что ли? Да все уже зажило почти. И бинтов нет, я взбунтовался, прям как мумия – принц Египта, везде замотанный… Пластыри эскулапы мне налепили. Потом сам все ликвидирую. Я отоспался за эти дни. Сутками дрых, они меня снотворным пичкали. Сны видел такие хорошие… Может, сбудутся? Загадывать только боюсь… – Он смотрел на Катю так, что она не могла сама наглядеться на него – столько нежности, силы, любви он излучал…
Она быстро вытерла со щек непрошеные слезы (что-то часто она стала плакать) и у машины начала помогать Гектору усаживать отца на заднее сиденье. Гектор пристегнул его ремнем безопасности. Катя с трудом начала складывать инвалидное кресло, руки болели. Гектор помог ей, поместил его в багажник. Кожаные сиденья «Гелендвагена» пестрели пятнами и потеками их крови, смешавшейся в ту ночь…
Нет вещи сильнее, чем кровь свою смешать друг с другом…
Гектор набросил на заднее сиденье еще одно одеяло – армейское. И опустил стекла проветрить салон.
– Гек, я назад сяду с вашим отцом. Он Игорь…
– Игорь Петрович, – сообщил Гектор имя отца.
– Игорь Петрович, сейчас вы поедете домой. – Катя устроилась рядом с безумным, безучастным к происходящему генерал-полковником Борщовым и положила руку на его худую старческую кисть. – Операцию вам сделали удачно. Скоро и повязку снимут, и вы все снова станете хорошо видеть.
Они ехали в Серебряный Бор. Гектор вел машину в прежней своей лихой манере, даже вида не показывая, что ему это, в общем-то, сейчас непросто дается. Он неотрывно смотрел на Катю в зеркало.
– Вы отцу понравились, – молвил он. – Замечаете, какой тихий? Послушный. Так бы капризничал, охал, стонал. А тут совсем притих. Это потому, что вы ему сильно нравитесь. Хочет быть с вами рядом.
Генерал-полковник Борщов глядел прямо перед собой. Не реагировал ни на Катю, ни на слова сына. Но руки своей старческой от Катиной не отнимал.
– Гек, пожалуйста, не вините его в том, что произошло с вашим братом Игорем и вами тогда на Кавказе, – тихо попросила Катя и сразу испугалась – а вдруг она лезет сейчас в то, что ее не касается?
– Я его сразу простил много лет назад… то есть и не винил даже ни в чем. Долг-то был наш с братом. И его долг отцовский, воинский… А от ошибок никто ведь не застрахован. Я вот тоже грубый просчет допустил в отношении Четвергова. Недооценил я его – что он может выкинуть под занавес. Вашу жизнь опасности подверг своей самонадеянностью.
– Да вы меня от смерти спасли! Собой закрыли от взрыва! Сами едва не погибли! – воскликнула Катя.
В Серебряном Бору их уже ждали. «А сиделка с
