Милан Николич - Современный югославский детектив
— Я тебя кое о чем спросила, — сказала она.
— Я тебя кое о чем просил, — ответил я и двусмысленно засмеялся.
— Сколько он тебе заплатил? — повторила она.
Я выпрямился и, оставаясь на коленях, вытащил из кармана носовой платок. Очки у меня слишком запотели, и я опасался, что это помешает мне разглядеть подробности, которые мне не хотелось бы упускать.
— Итак?
— Семьсот пятьдесят!.. Мой обычный тариф!
Не знаю, поверила ли она в последнее сообщение, потому что я с некоторым запозданием возвратил очки на нос и не увидел выражения ее лица. По голосу мне не удалось этого определить.
— Насколько я его знаю, — сказала Долорес и погладила меня по щеке, — за пустяки он не дал бы и десяти долларов. Значит, наклевывается большое дело.
Я не мешал ей некоторое время гладить меня по щеке, и, когда она снова коснулась кончиками пальцев мочки уха, я застонал, а когда она медленно и, я бы сказал, нежно положила руку мне на шею, где кончаются волосы, я задохнулся.
— Что?
Я подставлял ей лицо, губы, всего себя.
— Что?
Она стала приближаться ко мне и тем самым избавила от заботы о том, как мне добраться до нее, не меняя положения. Я лишь вытягивал шею, все больше и больше выпячивал губы навстречу ей и ждал.
Она приблизилась к моему приоткрытому рту, устремленной к ней голове. Руками обхватила за шею и привлекла к себе, грудь к груди, рот ко рту. Мы поцеловались, сначала нежно, затем более страстно, смачно, задохнулись, и моя рука стала шарить по шелку, пока не обнаружила непокрытую кожу, нащупала крепкую грудь…
Очки у меня снова съехали, колени потеряли опору, я напрягся и поднялся, чувствуя ее движения, следуя за ними, склонился над ней, попытался укротить ее неугомонное тело, сгусток мышц и страсти, которое жаждало моей любви.
— Ой, — вдруг вскрикнула Долорес, отталкивая меня.
Я не сразу среагировал и продолжал свою возню, очки висели на одной дужке поперек лица.
— Не-ет, пусти! — крикнула красавица довольно внятно.
Я посмотрел на нее, ощущая, как пот струится по моей спине. Она уперлась мне в грудь руками, и наши тела разъединились.
— Что ему надо от тебя?
— Что надо? — Я еще не вернулся в реальный мир. — Кому?
— Аугусто! Аугусто Коломбо!
— Ему?
Я сел рядом с ней на кровать, хмельной, и с сожалением наблюдал, как она прикрывала платьем обнажившуюся грудь.
— Говори! — торопила она меня охрипшим голосом.
— Он хочет, чтобы я выслеживал некую особу, — пробормотал я, пытаясь нащупать ботинок, который сбросил.
— Кого? — продолжала выспрашивать Долорес как автомат.
Я пожал плечами, одергивая пиджак.
— Понятия не имею. Он мне не сказал кого. Потребовал, чтобы я отказался от всех моих многочисленных клиентов и посвятил себя только этому делу. Сказал, что имя, адрес и прочие подробности доставит прямо в агентство.
— Когда?
— Очень скоро, я полагаю. Если уже не доставил. Чего ему иначе так торопиться? Пригласил к себе, точно у него пожар.
— Может, и пожар! — засмеялась наконец красавица. — Выходит, ты еще не знаешь, за кем будешь следить?
Я покачал головой и устремился к женщине, которая была от меня на расстоянии вытянутой руки.
— Дорис! — шепнул я страстно.
Она поднялась, поправила прическу и двинулась в поисках сигареты.
— Но почему? — проговорил я печально и тоже встал. Натянул на лицо самое влюбленное выражение, самое сентиментальное, самое обольстительное. Сам Омар Шариф[33] позавидовал бы мне!
Долорес не реагировала. Долорес? Минуту назад я назвал ее Дорис! Забавно! К счастью, она не рассердилась. Или игнорировала мою ошибку, как это принято в высшем свете.
— Другой раз! — Она все-таки улыбнулась в облаках дыма. — Встретимся наедине. Не волнуйся, я позабочусь, чтобы мы встретились!
Она взглядом указала мне на дверь, и я со вздохом вышел. Возбуждение еще не прошло, пот еще не высох. Мне нужна была женщина, но не та, что ждала меня под лестницей.
— Вы здесь? — недовольно процедила старуха. Она стряхнула с себя сон, который я, очевидно, прервал, спускаясь неверными шагами по лестнице.
— Боже милостивый, как долго задержал вас мистер Коломбо! Это не в его правилах!
Мысль о человеке, который раньше или позже станет рогоносцем, вызвала у меня улыбку.
— А что в его правилах? — спросил я, поправляя прическу.
— Его интересуют только деньги! Сольди! И это его проклятое золото! Дорогуша! — расхныкалась женщина. — И это чудовище наверху!
— Чудовище? — воскликнул я. — Да это ангел!
Старуха поморщилась.
— Вам-то откуда знать? Никто ничего о ней не знает, а тут является какой-то олух и называет ее ангелом! Проваливай!
Брюзга, наверное, еще долго бормотала, когда я уже покинул дом и шел меж кустов и цветов, направляясь к воротам.
Двигаясь по усыпанной галькой дорожке, я за каменной статуей налетел на человека. Виной тому была Долорес, потому что в тот момент я глядел на окна второго этажа, надеясь еще разок увидеть ее, и не смотрел перед собой, из-за чего задел человека, шедшего мне навстречу.
— Простите, — произнес я машинально, когда до меня дошло, что случилось. Но он не принял моего извинения. Реагировал довольно странно: быстро повернулся и, прежде чем я успел разглядеть его лицо, поспешно удалился.
На мелкой гальке белел конверт, который, по-видимому, выпал из рук незнакомца. Я поднял его и помахал им вслед человеку, свернувшему к зарослям из кустарников, невысоких деревьев, цветов и статуй.
— Эй! — крикнул я. — Эй, вы!
Он не остановился, и я поспешил за ним. Когда я оказался на прямой дорожке, он был уже в двух десятках шагов от меня.
— Эй, остановитесь!
Он ускорил шаг, я тоже. Он свернул с дорожки на лужайку и скрылся среди деревьев. Тут во мне проснулся инстинкт сыщика, взыграла неистраченная энергия, обратившаяся на иную сферу деятельности.
Дальнейшее напоминало детскую игру в прятки и догонялки — с перебежками, поисками, выглядыванием и погоней. Иногда я приближался к нему совсем близко, но он снова исчезал, скрываясь за какой-нибудь Венерой, будто его и не бывало. Я замирал, тогда меня выдавало громкое дыхание, нарушавшее тишину парка.
Я стоял, притулившись к какому-то стволу, и собирался с силами, чтобы продолжить погоню. Конверт я уже спрятал в карман, чтобы он не мешал мне бежать. С ветки запищала невидимая глазу птица.
Он появился неожиданно. Шел осторожно, на цыпочках. Хотя довольно странно — задом, спиной вперед, уверенный, что уходит от опасности, а на деле идя прямо мне в руки.
Я пошел ему навстречу, тоже на цыпочках, затаив дыхание, пристально глядя ему в спину, различая сильные плечи, черные длинные волосы. Нас разделяло всего несколько шагов, он был уже на расстоянии вытянутой руки, но все еще не догадывался, что я рядом.
В это время раздался выстрел. Потом еще один.
Первая пуля сорвала лист примерно на половине расстояния между моей головой и его плечами. Вторая сломала веточку чуть ниже, примерно на уровне сердца.
Я замер, подобно статуе Меркурия, в тени которого оказался. Ждал третьего выстрела.
X
— Ох, — вскрикнул незнакомец и побежал, но теперь вперед, удаляясь от меня.
Я тоже не стал дожидаться, пока следующая пуля сорвет очередной лист — у меня не было желания увидеть это. Я повернулся и помчался изо всех сил в противоположную сторону.
С травы я попал на усыпанную галькой дорожку, с узкой тропки выскочил на широкую, ведущую к выходу из парка или к дому, в зависимости от того, куда повернуть.
Я повернул к дому, потому что у ворот остановился автомобиль, из которого вышел человечек с неторопливыми движениями.
— Только его мне и недоставало! — пробормотал я, узнав в нем сержанта Клея из Отдела по расследованию убийств.
Итак, я побежал в сторону дома, однако не стал подниматься вверх по направлению к входу, а свернул на тропинку, огибавшую величественное здание. Мне казалось, что впереди кто-то бежит, хотя я в этом не был уверен, поскольку за каждым поворотом путь оказывался свободным.
Внезапно до меня дошло, что кто-то напал на меня — ударил твердым плоским предметом, который, соприкоснувшись с моей головой, издал громкий треск. Я потерял равновесие и упал. Подняв голову, я увидел хмурое лицо домоправительницы мистера Коломбо.
— Эй, — воскликнул я сердито, — разве так поступают с гостями мистера Коломбо?
Угрюмая старуха смотрела на меня с ненавистью. В руке у нее была большая сковорода, однако теперь ей не удалось бы меня стукнуть, если бы ей этого захотелось. Я сидел на земле, а она почти наполовину высовывалась из окна, откуда при всем желании не могла до меня дотянуться.
