Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Я просмотрела все твои сканы, – сказала детективка. – И вроде ничего особенного не заметила.
– Какие сканы? – Элеонора заморгала, потом вспомнила про работу в архиве, кивнула. – Я вроде тоже. Но я еще вот что нашла, не успела вчера послать.
Она достала телефон, нашла нужное видео, показала детективке.
На Мишку с экрана смотрел какой-то мужчина с постным лицом. Он что-то говорил, но звук журналистка не включила. Видео было старое, по низу экрана проползла строка: «Реформа ценообразования – в действии». Ниже, под видео, выложенном на канале «Телеархив Карелия. Петрозаводск», находился текст: «Карелия. Новости. 1991. Реформа ценообразования, О. Сольчук, Б. Савельев, Г. Соловей».
– Он работал на ГТРК «Карелия», – сказала Эля. – Видимо, в качестве редактора. А это значит, что нужно еще рыться в видеоархивах. Я на ютубе нашла пару выпусков, все про путч и вокруг. Остальные нужно нарыть…
– Нужно, – согласилась Мишка. – Если они про Обитель что-то сняли, это обязательно нужно найти.
– Кроме того, – Эля закрыла ютуб, открыла «ВКонтакте», – у Соловья, очевидно, были родители. Я считаю, что нашла его брата.
Она показала Мишке страничку мужчины. На аватарке он стоял с удочкой в руке, опирался о борт зеленой лодки. «Валентин Соловей. Петрозаводск. День рождения: 07.05.1973».
– Я проверила, – быстро добавила Эля. – Сегодня утром как раз, пока тебя ждала. Они оба Евгеньевичи. И в школе на три класса младше Григория учился Валентин Соловей. У той же классной руководительницы Серафимы Тарасовой.
Мишка не знала, как ей ответить. Было странно хвалить женщину, которая, скорее всего, годилась ей в матери. Так что Мишка сдержанно кивнула – и, судя по тому, как Эля улыбнулась, поступила правильно.
– Я решила ему написать, уже когда ты приедешь, – сказала Эля. – Я могу сказать, что работаю сейчас в «Вестнике» и составляю историю газеты в честь ее сколькотолетия. Исследую биографии всех журналистов. Хороший вариант?
– Хороший, – согласилась Мишка. – Напиши сейчас, а я пока займусь поиском архивов.
Для начала Мишка прошерстила википедию и сайт ГТРК «Карелия». Для того чтобы что-то искать в гугле, нужно было сначала найти все возможные ключевые слова: названия передач, имена ведущих, годы и время трансляций. Все это Мишка выписывала в блокнот, иногда поглядывая на Элю, которая задумчиво печатала в телефоне.
В Лабиринте написала Вера: «Привет, скучаю по тебе:) Как ты?» – и Мишка отвлеклась, пытаясь понять, как ответить. С одной стороны, она уже очень скучала по соседке, а с другой, боялась, что если сейчас втянется в разговор, то потом не сможет вернуться к работе. В конце концов ограничилась коротким: «Разбираемся с архивами сейчас. Я тебе сразу после напишу, хорошо? Как ты себя чувствуешь?».
Последний вопрос добавила, хотя вспоминать о полученной Верой травме не хотелось совершенно. Вера пострадала из-за того, что Мишка недостаточно быстро думала и действовала слишком самоуверенно, и за это теперь приходилось расплачиваться стыдом. Мишка прикрыла глаза, быстро, беззвучно пробормотала:
Господь, успокой мысли, и наставь, и прости мне гордость и самоуверенность, прости, что подставила сестру Твою Веру. Береги ее, охраняй и дай ей знать, что я очень ее люблю.
– Написала. – Элеонора показала детективке экран с отправленным сообщением. – Так что давай теперь вместе искать.
Детективка смотрела как-то напряженно, и Элеонора тут же бросилась осматривать себя. Пиджак был вроде в порядке, рубашка тоже, хотя на воротничке появилось пятнышко, его Элеонора тут же стерла пальцами.
– Ты говоришь на карельском? – спросила детективка. Элеонора покачала головой, потом кивнула. Она умела разбирать карельский и немного на нем писать, но вряд ли смогла бы что-то сказать.
– Просто здесь есть новости на карельском, – сказала детективка. – У них, мне кажется, полный архив. Ты могла бы их посмотреть?
Элеонора снова кивнула. Ее телефон завибрировал ссылкой. Она открыла плейлист, промотала вниз. Кто-то из ее земляков, видимо, решил собрать все, что выходило на карельском языке в истории телевидения. Элеонора заметила вырезки из финских передач, какие-то случайные интервью. Совсем не у всех стояли даты или хотя бы чуть-чуть внятные описания.
– Как ты думаешь, тут можно сидеть долго? – спросила детективка, оглядывая кафе.
– Можно сколько угодно, – сказала Элеонора. – Ты еще что-то хочешь заказать?
– Нет, – сказала детективка. – Может быть, кофе чуть попозже.
Элеонора достала наушники и включила первое видео.
Мишка быстро погрузилась в историю Петрозаводска начала девяностых. Разглядывая одежду на фотографиях того времени – толстые зеленые и коричневые синтепоновые куртки, водолазки, безбрендовые спортивные костюмы, – она подумала, что и сама со своей жилеткой могла бы неплохо вписаться в длинные очереди и неясные митинги того времени. На видео веселые парни и девушки с высокими прическами шли мимо ларьков и строек по разбитому асфальту. Странно звучали голоса дикторов – напряженно, будто даже испуганно. Председатель Совета министров, поминутно поглядывая на зажатый в руках лист, пытался объяснить происходящий в столице путч; председатель исполкома Петрозаводского горсовета народных депутатов призывал сохранять спокойствие. Мишка быстро выписывала в блокнот фамилии и должности. Не потому, что ожидала, что кто-то из этих людей окажется важным для расследования, а по привычке. Чем больше она могла собрать информации сейчас, тем больше была вероятность, что потом удастся заметить что-то важное, особенно если Обитель была хоть как-то связана с местной администрацией или полицией.
Еще в архиве было много видео про церковь. Службы, две пресс-конференции, на которых священники сидели рядом с мужчинами в костюмах, и одна постоянная передача – «К Рождеству», которую митрополит Иосиф, судя по архиву, записывал каждый год с девяносто первого по девяносто девятый год. Передача была длинная, по сорок минут на выпуск, и Мишка посмотрела ее чуть-чуть, просто чтобы примерно представлять себе тон митрополита.
Это был тучный хмурый мужчина с большой черной бородой. В передаче он сидел на стуле и сидел немного странно, боком, так, что его левая рука была не видна. Говорил звучным, рычащим голосом, но спокойно, почти без интонаций, поэтому вначале этот голос будто отфильтровывался и совершенно не застревал в голове. Мишка по опыту знала, что это иллюзия. Наверняка, если к нему привыкнуть, голос набирал полноту и начинал казаться сочным, объемным. Митрополит произносил обычный текст подобных обращений: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся…», «Как быть кроткому человеку? Как сосуществовать с другими людьми?..», «Добро, оно в основе, а зло – зло существует относительно добра, за счет добра…». Мишка оставила передачу на будущее – сначала можно было порыться в более перспективных для расследования записях.
Более перспективными записями ей показалась передача «Моя Карелия» – серия репортажей об обычной жизни области. В описании одного из маленьких фрагментов редактором был указан Г. Соловей. Мишка посмотрела видео про лодочную станцию, про легкоатлетов, про шахматный турнир. Время шло.
Дважды Элеонора заказывала кофе, и каждый раз кружки почти мгновенно возникали на столе. В какой-то момент журналистка достала пауэрбанк, и они с Мишкой по очереди стали заряжать от него телефоны.
Когда за окном начало темнеть, Мишка отложила телефон и протерла глаза. В кафе они просидели целый день, и пока что ничего ценного ей найти не удалось. Эле, кажется, тоже. Мишка чувствовала, что журналистка и так
