Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
Костя предполагал, что эта история подорвала и до того не самые приязненные отношения МВД и митрополита Иосифа, – и ему, Косте, предстояло быть в самом центре назревшего конфликта. Очень не хотелось стать тем, на кого при будущем примирении повесят все грехи. А Костя понимал, что так все и будет. Структуры такого размера, по его представлению, не умели долго существовать в противостоянии. Неровности в отношениях будут затерты, обиды забыты или прощены. Тут важно было не оказаться одной из неровностей.
– Вадим, – Костя обернулся, – женщину в машину. Остальные со мной. Всех встречных мордой в землю.
Тут впервые лицо женщины исказилось – и сразу стало понятно, что злой раньше она не выглядела. Теперь только в ее лице проступила настоящая злость. Она бросилась на Костю. Он сделал шаг в сторону, дал Вадиму принять ее на руки. Специально попросил его, и не только потому, что надеялся, что калашников на женщину немного подействует. Вадим к арестантам относился лучше других. Вот и сейчас женщину с силой развернул, но бить не стал, просто завел руки за спину, быстро сковал.
– Давайте. – Костя махнул рукой за машину, туда, где виднелся догорающий остов какого-то узкого здания.
Монахи, одинаковые парни, стоявшие у колодца, сопротивления не оказали, сами опустились на колени, завели руки за головы. Полицейские к ним не подошли – каждый, выходя к колодцу, замирал, глядя на двор. Костя и сам остановился, поморгал. Рядами на протаявшем снегу лежали голые мертвые люди. Взрослые и дети, измазанные в крови. Один из полицейских вдруг закашлялся, согнулся пополам, остальные же просто смотрели на трупы, на монахов, на колодец, в который была опущена веревка.
– Чего там? – донеслось из колодца. – Эй!
– Кто там? – спросил Костя у одного из монахов. Тот, не поднимая головы, ответил. Оказалось, что один из монахов спустился в колодец, чтобы обвязывать тела веревкой.
– Поднимайтесь, – сказал Костя монахам. – И этого вытаскивайте.
Монахи послушно стали тянуть вверх веревку.
Костя стер со лба пот, сделал шаг в сторону трупов. И сразу увидел Казаченко – тот лежал на спине, смотрел в белеющее небо. Костя опустился рядом на колено, хотел прикрыть трупу глаза. В последний момент проморгался, вытащил из кармана резиновые перчатки. Трупы и так уже достаточно трогали.
Подозвал специально прихваченного с собой судмедэксперта. Тот лучше остальных справился с увиденным и сразу подошел, тоже опустился к трупу.
– Значит, так, – сказал Костя. – Начинаешь с Казаченко, а дальше проходишь по всем, составляешь списком, кратко, чтобы мы могли в управление отправить. Про Казаченко сразу мне скажи.
Костя и сам мог бы осмотреть труп, но голова от вида мертвых тел шла кругом, а главное, нужно было разобраться с монахами, которые пока не буянили, но могли в любой момент начать.
Те как раз вытащили из колодца товарища. Им оказался неприятный молодой человек с пугающим, скошенным лицом.
– Так. – Костя подошел к монахам. – Значит, вашу начальницу мы арестовали. Ее отвезут в город. Вы можете по-мирному с нами поехать, можем силой забрать. Мне никого силой забирать не хочется.
Монахи закивали. Тот, который только что вылез из колодца, неприятно улыбнулся:
– Нас вы увезете. А кто вам оставшихся достанет?
Костя сделал шаг к колодцу, заглянул внутрь. Дно было темное, не разглядишь. Пахнуло из колодца так, что Костя сразу отвернулся, прикрыл лицо рукой.
– Там много еще? – спросил он.
– Две бабы, – сказал монах. Костя теперь смотрел на него иначе. Он с трудом представлял себе, какой человек мог бы так спокойно там внизу находиться, тем более что-то делать. И это им всем еще повезло, что трупы нашлись зимой, к тому же были свежие. Полежи они в колодце летом, и уже через пару часов тут стоять было бы невозможно.
– Спустишься вниз, – сказал Костя. – Этих двоих тоже достанешь. Только перчатки надень.
Глава шестая
Элеонора не стала приглашать детективку к себе, потому что квартира была не убрана. Точнее, Элеонора ее, конечно, убрала, но и в убранном виде квартира показалась ей совсем неприличной. Даже офис и архив, которыми Элеонора гордилась, выглядели бедно, потому что обои на стене разошлись, и за ними виднелась серая стена, а паркет в двух местах треснул и немного вздулся. В обычной жизни Элеонора об этом не думала, но каждый раз, когда в обычной жизни вдруг появлялись другие люди, сразу начинала переживать, что им что-то не понравится.
– Я сняла номер в хостеле, – сказала детективка. – Кажется, отсюда вверх по улице и налево?
– «Теплый», – сказала Элеонора. – Хорошее место. Прямо напротив полицейского участка.
Детективка посмотрела на нее настороженно, как будто пытаясь понять, шутит Элеонора или нет, поэтому журналистка поскорее добавила:
– В смысле, там окна на участок. А место правда хорошее и не слишком дорогое.
Мишка не особенно разбиралась в деньгах, потому что раньше ими всегда занималась бабушка, а теперь соседка Вера. Номер в хостеле здесь тоже заказывала Вера. Но даже Мишке было уже понятно, что ничего слишком дорогого в Петрозаводске она не встретит.
В кафе на проспекте, в которое ее повела Эля, цены вначале показались ей шуточными, а когда официантка принесла еду – прекрасную, гораздо лучше московской, рыбу, – так и вообще издевательскими.
Журналистка смотрела на Мишку странно и говорила странно, как будто оправдываясь сразу за весь город. За время прогулки она успела рассказать очень много всего, и Мишка понимала, что теперь ее очередь, поэтому поела быстро и, поставив перед собой чашку с чаем, стала объяснять, зачем приехала в Петрозаводск.
Элеонора слушала детективку внимательно, потому что та рассказывала крайне интересные вещи. По ее словам, где-то в лесах за городом располагалась «Обитель» – место обитания странных людей с татуировками на шее, которые развозили по России необычный наркотик Двоицу. Детективка говорила короткими, плотными предложениями, будто сообщая факты из энциклопедии. Вначале Элеонора с трудом отслеживала ход ее мысли, но к концу рассказа оказалось, что информацию детективка разбила на довольно осмысленные блоки, и все вместе в голове они складывались в ясную картинку.
– Я думаю, что Оса, – детективка всех участниц своего расследования называла по прозвищам, – взяла с собой фотографию из Обители в качестве сувенира. Вряд ли она с самого начала хотела оттуда сбежать. Хотя все может быть, теперь уже не узнаешь…
Она замолчала. Элеонора эту фотографию, перекочевавшую из Обители в Москву, потом в Петербург, изучила уже вдоль и поперек. Три человека: мужчина, женщина, мальчик. Еще из Санкт-Петербурга детективка попросила Элеонору перебрать все выпуски газеты «Вестник республики», в которой фотография нашлась. Элеонора очень старалась. В пыльном архиве по одной просматривала каждую страницу, каждую фотографию в газете, надеялась где-то еще увидеть одно из лиц или фамилию «Тарасовы». Отдельно отложила все статьи Григория Соловья, который, по всей видимости, и сделал эту фотографию, – а статей тот успел написать много. Про открытие кирпичного завода, про летовстречание, День города, долгострой «Спартака», утверждение герба, переименование ПетрГУ и создание там же кафедры правоведения.
Интервью и жизнеописаний, похожих на то, к которому прилагалась фотография Тарасовых, было еще больше. Соловей успел за свою недолгую карьеру в «Вестнике» поговорить с сотнями людей – он писал о рыбацкой жизни и о школьных учителях, о городской администрации и о Петрозаводске-Товарном. Среди его интервью были беседы с тогда только что избранным мэром Катанандовым, с председателем Союза художников Чекмасовым, с архимандритом Успенского монастыря Иосифом, в миру Лесовым.
Элеонора пыталась представить себе, что бы подумал Григорий Соловей, если бы оказался сейчас в Петрозаводске. Катанандов пробыл мэром города
