Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин

медленно подвел машину к тротуару, остановился. Тело уже настроилось, полицейские в голове уже умерли, и вот они были прямо за спиной, у светофора. Один стоит, второй сидит, как будто он их и не убивал только что. Даже голова заболела от такого несоответствия. Адриан знал, что полицейские уже мертвы, сам их приговорил, как тогда, в Обители. Забивал братьев и сестер, потому что знал, что бьет уже мертвых. И вот они дышат, вон виден пар изо рта, моргает экран телефон. Адриан посмотрел на спящую малую, зажмурился. Потом развернулся к рулю. Повел машину дальше. Надо было поскорее добраться до склада и поговорить с кем-нибудь из братьев. А мертвые полицейские могли еще побродить.

Когда доехал наконец до здания склада, малая еще спала. Он хотел ее растолкать, но задел ногой дверь, когда вылезал из машины, и чуть не взвыл от боли. Решил, что малую в руках понесет, ноге назло. Потому что спускать боль было нельзя, терпеть было нельзя. Матушка терпела, Злата терпела. Бабское дело – терпеть. Достал малую, прижал к себе, почувствовал, как у нее сердце бьется, и сразу как будто стало легче. Боль чуть отступила. Адриан вздохнул и пошел, опираясь о ружье, одной рукой удерживая малую у груди. Свет в здании не горел, но это было неважно. Кто-то из братьев должен был быть на месте, обязан был. Адриан дышал тяжело, чувствовал, что по лбу катится пот, но все равно малую не отпускал. Не сдавался. Надо было дойти, а там уж братья ему и ногу нормально обработают, и накормят. Они, правда тоже были уже мертвые, но Адриан, как и с полицейскими, решил: мертвые и мертвые, пускай пока ходят.

Глава пятая

Телефон тихо завибрировал по столу, и митрополит подобрал его, переложил к самому краю, нажал сначала кнопку «Принять звонок», потом громкую связь.

– Слушаю, – сказал. Звонил Даниил Андреевич из МВД.

– Здравствуйте, владыка. – Голос полицейского, кажется, подрагивал. Или связь в лесу была слабая. Продолжая слушать, митрополит открыл книгу, перелистнул пару страниц, развернул вклеенную карту области. Подобрал со стола карандаш, навел его на нужную точку.

– Здесь пожар, – сказал Даниил Андреевич. – Горят три дома и сарай.

– Кто-нибудь угорел? – спросил митрополит. Он уже сложил карту, развернул другой вкладыш – список монастырей, приходов, приютов, детских домов и церковных лавок. Даниил Андреевич, да и любой другой полицейский или чиновник, удивился бы, увидев этот список. Строчек в нем было много, не меньше трех сотен, и рядом с каждой стояли маленькие пометки. Кружки, квадратики, крестики. Красный карандаш проскользил вверх по списку, ткнулся в третий пункт: «Братская Обитель». В строчке Обители было много значков, и строчка была старая – на бумаге остались следы ластика, пометки красной, зеленой и синей ручками. Десяток зачеркнутых кружков, пара зачеркнутых квадратов и много незачеркнутых фигур.

– Нет, – сказал Даниил Андреевич так, как будто вопрос застал его врасплох. – Но здесь другое… Здесь нет выживших. Здесь бойня была.

– Где тела? – спросил митрополит. Даниил Андреевич помолчал. Молчал и митрополит. Карандаш замер у буквы «Б», ткнулся в бумагу.

– В колодце, – сказал наконец Даниил Андреевич. – Тут колодец посередине, в нем тела. Не знаю, все ли это, но больше мы людей не нашли… И Казаченко тоже тут. Мертвый.

– Выжившие? – спросил митрополит.

– Да нету вроде… – Даниил Андреевич мялся. – Но кто-то ведь это сделал. Мимо нас машина в город проехала минут двадцать назад. Я думаю, надо план «Перехват» объявлять. Машина полицейская, Казаченковская, мы ее быстро найдем.

– Жди, – сказал митрополит. Карандаш вычеркнул «Обитель» из списка, нарисовал рядом крестик. Из телефона донеслось тяжелое дыхание Даниила Андреевича.

– Езжайте в город, – сказал митрополит.

– А как же… – Даниил Андреевич осекся, замолчал, потом добавил уже увереннее: – Вас услышал. Сейчас поедем.

Митрополит закончил звонок, снова провел карандашом по списку. Карандаш остановился сначала у строчки Успенского мужского монастыря, потом у приюта Варвары на Ладоге. Митрополит разблокировал телефон, пролистал книгу до телефонных номеров, набрал один.

– Владыка, – отозвался игумен Успенского. – Доброй ночи.

– Доброй, – сказал митрополит. – Пришли сейчас четырех сильных парней сразу по адресу.

Телефон оставил лежать, а сам разблокировал компьютер, нашел там беседу с игуменом, в книге выследил координаты Обители, вбил их, отослал.

– На чем выслать? – спросил игумен. – И что им с собой взять?

– Веревки, – сказал митрополит. – Лопаты, багор, фонари.

Отключился, набрал следующий номер.

– Владыка, – ответила сестра и сразу перешла на семейный тон: – Что посреди ночи будишь?

Звучала она, как всегда, недовольно и зло.

– Поедешь сейчас в Обитель, – сказал митрополит. – Там встретишь монахов Успенского. Вместе разгребете тела из колодца, пройдешь по списку, посмотришь, кого не хватает.

– Тела? – спросила сестра. – А сам, что ли, не может?

– Не может, – сказал митрополит. – За тобой машина приедет.

– Сама. – Сестра сплюнула, крикнула в сторону: – Эй, дура, вставай!

– На погребение не приеду, – сказал митрополит. – С Успенским договоритесь.

– Договорюсь. – Сестра шуршала какой-то тканью, хрустела костяшками пальцев. Тише сказала и не так зло: – Значит, доигрался, дурной, всегда говорила…

Митрополит сбросил и этот звонок. Снова перекинул пару страниц слева направо, набрал третий номер.

– Алло? – Министр вряд ли спал, скорее задремал за рабочим столом и не посмотрел на экран телефона, когда принимал звонок.

– В одном монастыре несчастный случай произошел, – сказал митрополит. – Много людей погибло. Твой Даниил нашел. Ему благодарность.

– Который монастырь? – спросил министр. – Не Свято-Троицкий?

– Малый, – сказал митрополит. – Погорел. Там монахи из Успенского разберут погибших, устроят в Успенском же тихое погребение.

– Понятно. – Министр наверняка включил компьютер. По крайней мере, в трубке раздался шелест клавиш.

– Там еще полицейский погиб, – сказал митрополит. – Казаченко, Данилин помощник.

– Казаченко погиб? – Только тут в голосе министра прозвучала заинтересованность. – Как так?

– Всякое бывает, – сказал митрополит. – Его тело передадим через вас. Завтра монахи привезут.

– Подождите. – Министр окончательно проснулся, постучал чем-то по столу. – Так не пойдет. Я пришлю к вам следователя, он пускай все осмотрит.

– Не нужно следователя, – сказал митрополит. – Монахи сами разберутся. Это церковное дело.

– Иосиф Владимирович, – министр заговорил громче, – Казаченко – сотрудник органов. Его смерть мы будем расследовать.

– Нет, – сказал митрополит. – Сейчас не будете. Получите труп – расследуйте. А сейчас на святом месте искать нечего.

– Я… – Министр хотел, наверное, еще много чего сказать, но митрополит оборвал звонок. Открыл в книге отдельную обительскую страницу, стал с нее перебивать в чат с сестрой список братьев и сестер из Обители. Если Серафиму и собственного брата она должна была помнить, то остальных опознать могла только по описаниям. А в книге про каждого значился возраст, цвет волос, цвет глаз, у кого есть – приметы, родинки, уродства, шрамы. Печатал митрополит неспешно, отправлял строчки по одной. Сестра читала, но не отвечала.

Она в этот момент вела машину. В прошлом году брат перегнал детскому дому бордовый джип, на замену старому внедорожнику, который Варвара, в свою очередь, отдала приюту Марии. Приют Марии располагался еще дальше по берегу на север, и до него вообще дороги не было, машину с трудом переправили через просеки. Марии внедорожник был нужен для того, чтобы перетаскивать бревна. Ни в какой город она не ездила уже лет пятнадцать.

Варвара в города ездила. И в близкую Питкяранту, и в Петрозаводск. Во-первых, за гуманитарной помощью, которую монахи собирали в Свято-Троицком. Во-вторых, Варвара развозила по приютам детей – она единственная, кроме Иосифа, знала каждый дом, каждую матушку, умела без карты, без бумаг назвать, сколько у каждой детей, какого возраста и кто чем болен. Брат хранил в голове всю