Ирвин Уоллес - Семь минут
Как бы отнесся к этому Иисус? Майк Барретт вспомнил эпизод из Библии с фарисеями и прелюбодейкой. Иисус тогда сказал: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень».[22]
Сейчас в зале суда ему предстояло столкнуться с представителем церкви, который стоял на страже морали. Мог ли Барретт тоже сказать: «Кто из вас без греха…»?
Его подмывало сказать это, но он понимал, что такая тактика невозможна. Она была бы большой ошибкой. Он предвидел протест Элмо Дункана: «Не относится к делу».
Придется играть по жестким правилам.
В два часа Майк Барретт подошел к свидетельскому месту, на котором спокойно сидел грозный отец Сарфатти. Майк прекрасно понимал, что он никак не сможет тягаться со священником в вопросах теологии. Тот превосходно знал историю церковной цензуры книг, а Барретт обладал лишь поверхностными знаниями. Однако как бы там ни было, судья разрешил защите приступить к перекрестному допросу свидетеля, и он подошел к священнику.
— Отец Сарфатти, я слышал ваши показания. Если я не прав, поправьте меня. Мне кажется, вы сказали, что в структуре римской курии за последние тридцать лет произошли значительные изменения. Не могли бы вы объяснить, как они отразились на вопросе цензуры книг?
— Если в двух словах…
— Простите меня, святой отец, но нет необходимости говорить в двух словах. Защита полагает, что будет полезно услышать все детали, какие, по вашему мнению, относятся к делу.
— Благодарю вас за вашу вежливость, сэр. В тысяча девятьсот шестьдесят шестом году на втором Ватиканском соборе Папа Павел Второй упразднил конгрегацию священного судилища, поскольку протестанты находили ее оскорбительной и считали, что инквизиция несет ответственность за кровавые преследования в ранней истории церкви. С упразднением инквизиции был упразднен и департамент цензуры книг.
— Почему это было сделано?
— Как я уже сказал, сэр, это было сделано для восстановления единства среди различных христианских вероучений.
— Понятно. Меня интересует, были ли для этого другие причины? Это правда, святой отец, что на Ватиканском соборе в Риме многие католические священники выступили против святой инквизиции, которая осудила Джадвея, и против списка запрещенных книг?
— Правда, только таких священнослужителей было значительно меньше, чем тех, кто выступал за сохранение инквизиции.
— А соответствует ли действительности, святой отец, сообщение агентства Ассошиэйтед Пресс из Рима, что «упразднение департамента цензуры книг римской курии Папой символизирует новый подход католической церкви к содержанию „Списка“, который она теперь считает менталитетом прошлого»?
— Телеграфные агентства часто прибегают к обобщениям, которые, в свою очередь, ведут к преувеличениям. Я должен еще раз подчеркнуть, что этот шаг был предпринят только для того, чтобы не вызывать вражду некатоликов.
— Значит ли это, святой отец, что в свете новой либеральной политики церкви «Семь минут» не могла быть сегодня осуждена и запрещена?
— Сэр, я не имею полномочий отвечать на этот гипотетический вопрос, но я готов объяснить некоторые факты, которые могли бы помочь вам самому ответить на него. Во-первых, новая конгрегация доктрины веры, в которой я имею честь состоять, продолжает рассматривать и изучать печатные произведения, выражающие несогласие с доктринами церкви. Во-вторых, список не был отменен. Он по-прежнему существует. Его Святейшество может внести в него любую книгу, какую пожелает. И наконец, сэр, как представитель Ватикана я могу твердо заявить, что церковь сегодня, так же как и в тысяча девятьсот тридцать пятом году, беспокоит издание и распространение аморальной и святотатственной книги под названием «Семь минут».
Барретт не стал дальше обсуждать изменения, происшедшие в аппарате курии по цензуре книг. Он решил перейти к другому вопросу — непогрешимости списка.
— Святой отец, как мой ученый оппонент, представитель народа, я тоже ознакомился со списком издания сорокового года, в котором впервые появилось имя Джадвея и его книга. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов об этом списке. Я с удивлением нашел в нем «Историю упадка и разрушения Римской империи» Гиббона и «Эссе» Паскаля, «Принципы политической экономии» Милля и «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» Стерна, книги Золя и другие. Почему они все были запрещены? Из-за своего непристойного содержания или антиклерикальной направленности?
— Из-за антиклерикальной направленности.
— Но не из-за непристойного содержания?
— Я еще раз повторяю, потому что они несли в себе опасность для веры.
— А «Семь минут», отец Сарфатти? Напоминаю вам, что цель данного разбирательства — ответ на единственный вопрос: является «Семь минут» непристойной книгой или нет? Мы собрались здесь не для того, чтобы решать, является книга Джадвея антиклерикальной или не является. Помня об этом, назовите мне причину осуждения и запрета «Семи минут».
— Эта книга была запрещена по обеим причинам: и из-за непристойности, и из-за антиклерикальности.
— Очень хорошо, святой отец. В отношении основного вопроса нашего разбирательства это очень ценный ответ. Как вы думаете, вы сами в состоянии отличить непристойную книгу от пристойной?
— Да, в состоянии. Я говорю от себя лично, а не от имени церкви.
— Предположим, я вам прочитаю короткий отрывок из книги. Вы сумеете сказать по этому отрывку, является она аморальной или не является?
— Я могу попытаться, но буду говорить только от своего имени.
— Но как специалист по непристойной литературе?
— Хорошо, как специалист.
— Я прочитаю вам два отрывка из популярной книги и хочу услышать ваше мнение о них. Первый отрывок: «Я обнаружила его руку у себя на груди и до смерти перепугалась. Я глубоко вздохнула, закричала и упала без чувств». Теперь второй отрывок. «Но он поцеловал меня с пугающей пылкостью, потом его голос обрушился на меня, как удар грома. „Итак… — сказал он, — пришел час расплаты, о котором я говорил“. Я закричала, как никто никогда не кричал, но некому было мне помочь. Обе мои руки были связаны, и я воскликнула: „Ни одна живая душа не испытала таких мучений, как я. О злодей!.. Господи, о Господи! Хоть в этот раз избавь меня от этих мук!“»
— И Господь Бог избавил ее, мистер Барретт?
— Да, избавил… Отец Сарфатти, считаете ли вы эти отрывки непристойными?
— Я считаю их незрелыми и провоцирующими, но не считаю в свете морали сегодняшнего дня непристойными. Однако святая инквизиция посчитала их непристойными в тысяча семьсот пятьдесят пятом году, когда поместила их вместе с остальным содержанием книги Сэмюэля Ричардсона «Памела» в список. Мне жаль испортить вам шутку, мистер Барретт, но я не стану обсуждать мудрость решения инквизиции осудить «Памелу» в тысяча семьсот пятьдесят пятом году, так же как и запрет «Семи минут» в тысяча девятьсот тридцать седьмом. Современная тенденция к всепозволяющей аморальности может опорочить все старые суждения, но если бы в этом вопросе проявлялась большая осторожность, мораль современного общества могла бы быть выше.
— Хотите ли вы этим сказать, святой отец, что цензоры списка непогрешимы и никогда не допускают ошибок?
Дункан с другого конца комнаты заявил протест. Защита пытается спорить. Протест принят.
Барретт попытался перефразировать вопрос.
— Отец Сарфатти, признавались ли цензоры, составляющие список, когда-нибудь в совершении ошибок?
— Конечно, ошибки совершались, — спокойно ответил отец Сарфатти. — Когда члены святой инквизиции обнаруживали, что ошибались в отношении какой-нибудь книги, они никогда не забывали исправить ошибку. В список были включены труды Галилея. Когда позже была доказана ошибочность этого решения, наши цензоры отменили запрет на его работы. Но я не могу заставить себя поверить, что церковь когда-нибудь снимет запрет с «Семи минут».
В полном отчаянии Барретт уже подумывал, чтобы отпустить свидетеля, но решил все же предпринять последнюю попытку. Третий момент в перекрестном допросе. Встреча с Дж Дж Джадвеем в Венеции.
— Святой отец, ранее вы заявили, что ватиканский эмиссар лично встретился в Венеции с Джадвеем и попытался уговорить его отречься от книги. В ваших документах сказано, где конкретно произошла эта встреча?
— Во Дворце дожей, в Зале совета десяти.
— Сколько она продлилась?
— Пятнадцать минут.
— Джадвей в своем заявлении объяснил как-нибудь отказ отречься от «Семи минут»?
— Нет.
— Мистер Леру показал, что это был мрачный период в жизни Джадвея, всего за несколько месяцев до самоубийства, когда он якобы испытывал угрызения совести от того, что написал «Семь минут». Вы не находите, что если мистер Леру прав, то на месте Джадвея было бы естественнее отречься от книги и покаяться?
