Ирвин Уоллес - Семь минут
Следующим свидетелем народа, к удивлению Барретта и Зелкина, опять оказался заморский гость в черной сутане католического священника. Он напомнил Майку Барретту каменного мученика-иезуита, высеченного на одной из гробниц в соборе Святого Петра. Застывшее лицо Савонаролы, пронзительный взгляд, орлиный нос, выступающая далеко вперед челюсть не допускали никакой фривольности, святотатства и распущенности. Он передвигался уверенной поступью посланника Бога. С первого взгляда становилось ясно, что он не потерпит ерунды и мелочности. Он был на работе и выполнял задание самого Господа. Священник с таким высокомерным видом принял присягу, что могло показаться, будто он ее сам придумал.
Этим свидетелем обвинения был отец Сарфатти, член священной конгрегации доктрины веры и священник римской курии.
Едва он поднялся на свидетельское место, едва окружной прокурор начал задавать вопросы, как Барретт с Зелкином тревожно зашептались.
Свидетель из Ватикана застал их врасплох. Зелкину всегда не нравилось в уголовных делах то, что в них, в отличие от гражданских, не было предпроцессных допросов свидетелей. Несмотря на то что ни защита, ни обвинения не знали, кто будет свидетелями противной стороны, Барретт с Зелкином не ждали сюрпризов. Главным свидетелям народа, Кристиану Леру и Джерри Гриффиту, еще до начала суда сделали широкую рекламу. Мелкие свидетели в подобного рода делах чаще всего были психиатрами, преподавателями, литературными экспертами, видными гражданами и тому подобное. Поэтому Зелкин с Барреттом не ожидали, что окружной прокурор призовет на помощь Ватикан с его «Index Librorum Expurgatorius».
К счастью, Барретт всегда помнил главное правило своей профессии: хороший адвокат должен быть готов к худшему.
Поэтому он на всякий случай просмотрел перед процессом записи и сейчас вспомнил, что через год после издания «Семи минут» ее автор был осужден католической церковью, а книга внесена в список запрещенных книг. Думая, что список воскресит в памяти присяжных и зрителей образы прошлого, суровой церкви, которая так далека от жизни в Оуквуде, Лос-Анджелесе и всей Америки, Барретт считал, что окружной прокурор мог прибегнуть к списку в ходе процесса только мимоходом. Однако Майк Барретт привык все делать до конца и знал, что основная часть уголовных дел выигрывается на предпроцессной стадии, и поэтому поверхностно изучил историю цензуры Ватикана и сам список. Он кое-что прочитал сам и попросил Кимуру встретиться с несколькими теологами. Результаты этого расследования поместились в одном-единственном конверте, но сейчас Дункан навел крупнокалиберное оружие из Ватикана на уже пошатнувшиеся бастионы защиты, и Барретт понял, что необходимы подкрепления. Слушая показания отца Сарфатти, он совещался с партнером, какие шаги следует предпринять. Через несколько минут они выработали перечень действий. Зелкин должен позвонить Донне в контору и попросить, чтобы она прислала посыльного с материалами по списку. Зелкин должен будет отправить Кимуру к знакомым теологам за дополнительной информацией, которая могла бы пригодиться защите. Если Барретту скоро предложат приступить к перекрестному допросу, он сделает все, что в его силах, чтобы дотянуть его до перерыва на обед. Кимура передаст по телефону информацию, и они используют ее во время перерыва.
После того как Зелкин тихо покинул зал на несколько минут, чтобы позвонить Донне и Кимуре, Барретт попытался сосредоточиться на показаниях нового свидетеля, но это оказалось нелегко. Его внимание притупит перекрестный допрос Леру, и поэтому сейчас он с трудом следил за вопросами и ответами. Майка это не очень беспокоило, потому что он верил в свою способность включать внимание в нужный момент.
В следующие пятьдесят пять минут его внимание автоматически включалось, когда разговор касался важного, а потом отключалось.
Процедура осуждения книг конгрегацией доктрины веры.
Внимание Барретта включилось на полную мощность.
— Отец Сарфатти, для лучшего понимания причин, по которым церковь осудила и запретила «Семь минут», и для того, чтобы помочь нам разобраться, является ли она непристойной, не могли бы вы подробнее объяснить процедуру запрета книги?
— Конечно, мистер Дункан. Так как в последнее время многие отделы и департаменты курии были упразднены или переименованы, мы будем говорить о тех, которые существовали в тысяча девятьсот тридцать пятом году, когда «Семь минут» была издана в Париже. В то время все сомнительные печатные произведения попадали в департамент цензуры книг, который подчинялся святой инквизиции. Когда епископ или приходской священник находил книгу, которая противоречила бы морали и вере, он отсылал ее в департамент цензуры книг в Рим…
— Противоречит морали?..
— Мораль в вере, мистер Дункан. Я подробнее остановлюсь на этом. Книги, которые рассматриваются ex professo, как похотливые, всегда осуждаются и запрещаются. Так же как и книги, пропагандирующие ересь. В прошлом, когда сомнительная книга попадала к святой инквизиции, она передавалась какому-нибудь религиозному ордену в Риме, члены которого могли говорить и читать на языке оригинала. Эксперты изучали ее и выносили решение на латинском языке, которое передавалось в святую инквизицию. Одновременно представители департамента цензуры книг могли провести исследование жизни автора сомнительной книги и обстоятельств, в которых она создавалась. Эти материалы передавались комиссии инквизиции, где книга обсуждалась и по ней выносилось решение. Если решение об осуждении оставалось неизменным, то вопрос выносился на рассмотрение коллегии кардиналов. И наконец префект коллегии кардиналов передавал окончательный вердикт Папе. Если Его Святейшество соглашался с выводами коллегии, он и отдавал распоряжение внести книгу в список запрещенных книг.
— И такая цензура предшествовала осуждению и запрету «Семи минут», отец Сарфатти?
— Да.
— У меня есть экземпляр списка, который был издан еще в тысяча девятьсот сороковом…
— Могу я похвалить вашу проницательность и скрупулезность?
— Спасибо, святой отец. Это самое ранее издание списка, в котором мне удалось найти Дж Дж Джадвея и его «Семь минут», хотя, по моим сведениям, книга была запрещена в тридцать седьмом году, за три года до этого. Вы можете это объяснить?
— Все довольно просто, мистер Дункан. Список издается весьма нерегулярно. Когда книга Джадвея была осуждена в тридцать седьмом году, декрет запрета был сначала передан в «Acta Apostolicae Sedis», официальный бюллетень святой инквизиции, который рассылается по всем епархиям и информирует об официальном запрете. Потом епископы и приходские священники доводят это решение Рима до прихожан, чтобы защитить и сохранить вверенные им души. Только после этого книга считалась запрещенной и могла попасть в очередное издание списка, которое появилось тремя годами позже. Я могу с удовольствием сообщить, что наши братья — протестанты, особенно в Европе, по своей собственной инициативе также высказались против этой книги.
— Для того чтобы лучше понять серьезность этого запрета, я бы хотел задать вам несколько вопросов о самом списке и…
Майк Барретт отключил свое внимание и погрузился в записи.
Через двадцать минут его «антенна» вновь уловила кое-что любопытное. Речь шла об изучении жизни самого Дж Дж Джадвея.
— Отец Сарфатти, лично вам было поручено провести изучение автора «Семи минут»?
— Да, точнее, я принимал в нем участие. Тогда я был молодым священником. В последующие годы я выполнял другие обязанности в святой инквизиции, но недавно меня перевели в новый департамент курии под названием Священная конгрегация доктрины веры, которая сейчас отвечает за список. Когда Его Святейшество заинтересовался вашим делом, мистер Дункан, мне был отдан приказ оказать вам посильную помощь, поскольку я знаком с делом Джадвея и материалами по нему в ватиканских архивах. Перед тем как лететь в Америку, я еще раз просмотрел их. Формально расследование Дж Дж Джадвея было проведено архиепископом Парижа в тысяча девятьсот тридцать пятом — тридцать шестом годах, а я помогал ему.
— И ваши материалы, отец Сарфатти, основывались на слухах или были получены от самого Джадвея?
— Все, что я представил суду, получено от самого Джадвея.
Дункан поднял три листа бумаги, один из которых был скреплен сургучной печатью и завязан ленточкой.
— Вы мне передали эти три документа. Это документы из ватиканских архивов?
— Да.
Дункан направился к столу судьи.
— Ваша честь, мне хотелось бы представить суду новые материалы. Я хочу, чтобы они были приобщены к делу в качестве вещественных доказательств.
Барретт и Зелкин обменялись тревожными взглядами.
— Черт побери! — прошептал Барретт, встал и пошел к столу судьи, где сейчас находились Дункан и секретарь суда. Несколько минут судья Апшо просматривал документы, потом их торопливо прочитал Барретт. Наконец секретарь присвоил им номера и они были приобщены к делу против Бена Фремонта и «Семи минут» как вещественные доказательства.
