Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
Отказать Феликс не мог, но и особого желания не возникло копаться в чужих проблемах. С таким трудом перековал себя, отстранился от прошлого, настроился на новую рабочую волну – и на тебе: расследование догнало, как наказание какое-то, однако нашел способ не отказывать сразу:
– Мне надо подумать.
– Понимаю, – закивал Зарубин. – А до твоего решения что посоветуешь Даниилу? Как ему быть? Все эти происшествия мутные, ты согласен?
– Угу, – закивал Феликс, сосредоточенно потирая пальцем под нижней губой, взглянул на Данилова. – Мутная история, да, но… Я несколько иначе вижу обстоятельства, все эпизоды отдельными выглядят, а вы связываете их в заговор против вас. Почему, какие основания?
Случается, на простые вопросы однозначно ответить сложно, обосновать не на чем умозаключения, хотя общая картина как бы ясна. Данилов, обхватив пятерней подбородок, с минуту думал, да так усердно, что физиономия собралась в неподдающуюся описанию гримасу, слегка трагичную, но больше комичную. Здоровый мужик, акула бизнеса, и вдруг беспомощно-несчастный – это нелепо и смешно, с другой стороны, его состояние ясней ясного, никакой он не слабак, а столкнулся с вызовом жить ему или не жить, оттого и потерялся.
– Ладно, не парьтесь, – сказал Данилову, – когда-нибудь станет ясно. Итак, что вам делать… делать что… Вести себя так, будто ничего не случилось. И никому ни слова о замысле провести расследование, даже маме родной не говорить.
– А жене? – спросил Данилов.
– Вы странный, я же сказал: никому, даже маме. Поймите, любой человек, самый близкий, любящий вас, может выдать не потому, что захочет этого, а походя, нечаянно, случайно. И вообще, возьмите отпуск, поваляйтесь на диване, но не зря. А вспомните все неприятные моменты за последний год, всю мелочовку и обстоятельства вытаскивайте из памяти.
– Но я написал заявление в банк, информация уже вышла.
– Было бы нелепо, если б вы не стали спасать деньги, во-первых, вор насторожится, а он где-то у вас затесался. Второе: вы уверены в заговоре, а заговорщики начнут что-то предпринимать, возможно, так и обнаружат себя.
– А Танюшка? – напомнил Даниил. – Она же в курсе…
– С ней придется договариваться, чтобы не болтала лишнего. И еще не забудьте. Заберите копию видео нападения на вас, в подземных парковках наблюдение устанавливается, но не всегда. Людям внушили, что это нарушает их личную жизнь, а когда случается беда, ножками топают, чтобы нашли преступника. Если в подземке есть камеры, может, номер мотоцикла зафиксирован и физиономии нападавших. Это срочно нужно сделать, пока не удалили.
– Спасибо, я об этом не догадался.
– И пусть оператор просмотрит в ускоренном режиме хотя бы за пару дней до нападения, не появлялись ли эти двое раньше, или похожие на них. Внутренние кадры не хранятся долго, а уличные примерно с месяц хранят. Но учтите, органам обязаны выдать бесплатно видосы, а вам нужно оплатить услугу.
– Не вопрос.
– Извините, мне надо идти.
Дверь за Феликсом захлопнулась, отчего Даниил слегка вздрогнул, словно очнулся, и вопросительно посмотрел на Георгия Глебовича. Он первый раз попал в ситуацию, когда чувствовал себя беспомощным, возможно, это от непонимания, где притаилась засада. Зарубин понял молчаливый вопрос, ободряюще подмигнул и заверил:
– Он согласится. Или я ничего не понимаю в людях.
Часть вторая
Случайно умер
Держа в руке утюг навесу, Полина застыла, уставившись в телик, хотя передача вряд ли может кого-либо заинтересовать, тем более не прямой эфир, когда можно и вопросы задать и тут же получить ответы, а в записи. Взрослые дядьки, среди них и совсем старые, сидя полукругом, с видом умнейших старейшин рассуждали о проблемах бизнеса. Кому это нужно, кроме тех, кто в телике и их родственников? Причем это дневное время эфира, ну и показали бы часа в два ночи, про себя возмущалась Полина. Казалось бы, переключи на другой канал, и будет тебе счастье, ведь она никогда не смотрит эти бла-бла-бла на разные темы. Однако сейчас просто въелась глазами в экран, ее уши ловили каждое слово, даже ротик приоткрыла – так увлеклась и не услышала, как соседка вошла.
– Чего там такое показывают? – спросила баба Люба.
Она стучалась, да никто не отозвался, а дверь открыта – чего ж не войти без спроса, свои ведь. Полина думала, что одна в комнате, естественно, от голоса соседки вздрогнула и срочно продолжила гладить, надеясь, что баба Люба не узнает одного из семи трепачей, который некстати начал говорить. Но нет, соседка достала из кармана фартука очки, надев их, подалась корпусом вперед, ахнула, показывая пальцем на телевизор:
– Ой, так это ж Данька! Ты глянь, Полюшка, как языком чешет, как чешет-то, а? Прям замминистра. Вон чего ты вперилась в ящик… любуешься на этого?
– Глупости, – вяло отреагировала Полина. – Я смотрю все передачи о бизнесе, банках, инвестициях, у меня индивидуальная деятельность, это тоже бизнес, поняла? Маленький. Но знания и чужой опыт еще никому не помешали.
– Ну да, ну да… – не верила ей соседка. – Я так и поняла, угу.
Баба Люба с сочувствием поглядывала на Полюшку, а в голове проносились жалостливые мысли по поводу соседки. Вот вроде и видная баба, молодая еще – тридцати пяти лет всего, это ж не возраст, вся жизнь впереди. И статная, и высокая, телом представительная, с лицом приятным во всех смыслах, кожей белой, будто она голубых кровей. Голубоглазая блондинка – это же редкость нынче, да и хозяйка отменная, а одна мыкается с детьми. Может, ей прическу надо сменить? Ну, что это – строго зачесанные волосы и узел на затылке? Да, ей идет, лицо открытое, но старомодно, чуточку бы ветрености добавить, стрижку сделать модную. Жалко ее. Баба Люба не лукавила, по-своему она любила Полину, так как знала ее с детства, косички заплетала, нос вытирала, лечила народными средствами, в общем, это уже не соседи, а родственники.
– Что ты хотела, баба Люба? – спросила Полина, взглянув на нее, и едва не рассмеялась: на лице соседки отпечаталось плаксивое выражение, бровки домиком, углы губ опущены, вот-вот зарыдает в голос.
– Ой, забыла, зачем пришла! – вдруг всплеснула та руками и поплыла к выходу, но вдруг вернулась. – Вспомнила. Мясорубку дай, моя не мелет.
– Потому что старая, руками уж никто не крутит, на металлолом пора сдать и новую купить.
– Зачем мне покупать, когда у тебя есть? Деньжищи такие тратить.
– Разумно. Сейчас принесу.
Полина отправилась за мясорубкой, а баба Люба к ящику подобралась поближе, хотя он в этом доме большой, аж с улицы видно, чего тут показывают.
– Ох, Данька, Данька… тьфу, говнюк! А все ж приятно, что из нашей дыры в люди выбиваются, хоть и подлюки всякие, а приятно. Это я про тебя, Данька, ты ж подлюка у нас… Вот спасибо, милая, – встретила баба Люба хозяйку с коробкой. – Намелю мяса, колбасок наделаю и тебе принесу. Не спорь, не спорь. Я одна, много мне и не надо, а ты…
– У меня мяса завались, – не дослушала Полина. – Сама выращиваю.
– А когда тебе делать-то? – сказала строго баба Люба. – Крутишься-бегаешь, как угорелая, вон какая гора одной глажки… Домработницу найми хоть, чтоб самой не горбатиться в доме, да и модно сейчас. Или денег жалко?
– Конечно, жалко, я их не рисую. Еще что-то нужно?
– Да нет, пойду. Завтра принесу колбаски и мясорубку, сегодня мне еще на поминки топать аж в соседний стан.
Станом она называла соседнюю деревню, а сказала с намеком, мол, не отвезешь ли ты меня? Полина отрицательно покачала головой:
– Не могу тебя отвезти, работы полно.
Попрощавшись с бабой Любой, она снова взялась за утюг, поглядывая на экран, однако передача закончилась, о чем сообщила заставка, потом реклама долго резала уши. Далее краем глаза поглядывала Полина на экран, пережидая новостную программу, следом будет фильм и глажка пойдет веселее, но вдруг… опять Данилов во весь экран! Только не за столом с седовласыми дедами в уютной студии, а на фоне входа в большое здание, у машины скорой помощи в вечерних огнях. Он что-то доказывает каким-то людям в униформе, а женский голос за кадром вещал скороговоркой:
– Вчера на вечере подведения итогов губернаторского конкурса «Первые шаги», в котором участвовали молодые предприниматели и новаторы, произошел инцидент, а мы вели репортаж. Во время банкета, а также вручения губернаторских премий
