Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
Паузу закрыли той же картинкой: Данилов крупным планом. Затем появились ночные огни, на фоне входа в здание, он что-то доказывает врачам, нервничает, отмахивается от журналистки.
– Даня, ты стал героем экрана, – без злорадства заметила Полина, ну, может быть, совсем чуть-чуть. – Что-то кислый ты, Данилов, нервный… И чего ж тебя так колбасит, будто твой папа умер? Неужели до миллиарда не хватило ста рублей? Хм! Не привык к осечкам? А бумеранг никто не отменял, Даня, он обязательно догонит тебя и прямо в лоб влетит. Мне этого очень хочется, а справедливые желания, как показывает практика, исполняются.
Павел Терехов, скрестив на груди руки и…
…наклонив голову вперед, исподлобья уставился на упитанную парочку, сидевшую напротив, – обвешанную золотом даму с внешностью мошенницы с рынка и ее мужа, похожего на дикого кабана в цивильном костюме. Не отрывая от обоих взгляда волкодава, Павел потребовал:
– Мне нужны свидетели драки.
– Мы решили детей не вмешивать… – начала было директриса, он не дослушал, поднял ладонь, прервав ее:
– Кто мы? С нами ничего не обсуждали, о себе вы не можете говорить во множественном числе, следовательно, решение не привлекать детей принято вами и этими гражданами.
– Мы родители, – угрожающе произнес кабан напротив.
– Да, но родители одной стороны, – невозмутимо уточнил Павел и повернулся к директрисе. – Мы представляем вторую сторону. Почему же с нами не обговорили формат общения?
– Но избит наш ребенок! – агрессивно рявкнула «мошенница с рынка». – Вашим сыном избит!
– И что? – вступила Тамара, излучая спокойствие. – Избил просто так? Без причины? Никогда не поверю. Кстати, у нашего ребенка синяк на весь глаз. Лиловый. Только Тима ни на кого не жаловался.
– Вы бандита воспитали! – не снижала градус негодования мамаша. – Ему место в колонии для несовершеннолетних.
– Считаете, наш Тимофей сам себе поставил синяк?
– Значит, так, – сурово сдвинув брови, сказал Павел, давая понять одним тоном, что спорам положен конец. – Я требую привести сюда свидетелей драки для дачи показаний. Надеюсь, мое желание вы удовлетворите.
У директрисы тяжелое положение. Терехов работает в правоохранительных органах, его она побаивалась, так как от служителей закона чего угодно можно ожидать, а мама с папой пострадавшего мальчика – ходячий мешок денег, что всегда актуально для нужд школы, построенной еще в советские время. Всем угодить не получится. А кто из них главнее? Тут без вариантов, пострадавшая сторона. Но, покосившись на Терехова, директриса совсем приуныла.
Длинный, худой, белобрысый, уши упрямо торчат по бокам головы, у этого Павла Игоревича на физиономии нарисовано: удавится, но не пойдет на компромисс. И что в нем нашла его жена, очаровательная женщина? Воспитанная, спокойная, лицо такое… аристократичное, удлиненное, носик тоненький и ровный, лоб высокий, бровки дугой, глаза умные, фигура модельная, впрочем, она хореограф, отсюда и фигура. А как одевается… какой вкус! Пожалуй, она красивая, но замечаешь красоту со второго взгляда, потому что она не броская. Обоим за тридцать, к сожалению, нынче это возраст, когда замашки еще максималистские.
То ли дело вторая пара: простые, как фуфайка, обоим за сорок, бизнесмены, правда, мелкие, но разобьются в лепешку ради единственного сыночка (дрянь пацан, в маму и папу, уже сейчас видно), но с большими амбициями оба. Всего-то надо извиниться перед родителями Артура, неужели это так трудно? Но, взглянув снова на родителей Тимофея, директриса сдалась и позвонила учительнице, та привела девочку и двух мальчиков из первого класса, Тимофея не было, его оставили дома. Дети опасливо косились на директрису. Павел догадался: они наверняка получили инструкцию не болтать, поэтому решил их внимание переключить на свою персону:
– Ребята, вчера вы были свидетелями…
Тамара положила руку на его запястье и сказала:
– Давай, лучше я? (Он пожал плечами и повелительно указал ладонью на троицу, мол, начинай.) Ребята, вы не могли бы помочь нам? Пожалуйста, расскажите, что вчера произошло у Тимы и Артура. Они поссорились, да?.. Все ссорятся, даже взрослые. А из-за чего ссора была?
Девочка выпятила нижнюю губу и всхлипнула, Тамара догадалась: это, говоря языком Павла, потерпевшая. Она подхватилась и, сделав всего пару шагов к девочке, присела на корточки, взяла ее за плечики, испуганно спросила:
– Я что-то обидное сказала? (Девочка отрицательно качнула головой.) Тогда почему ты плачешь?
– Потому что Артур сказал, чтобы ничего не говорила про него, – сдал мальчик, безусловно, он на стороне Тимофея. Ура!
– Почему нельзя говорить? – прикинулась Тамара наивной и удивленной. – Разве у вас есть тайны? Вы же еще маленькие. (Ребята молчали.) Понимаете, мы папа и мама Тимы, если он виноват, накажем его. Но если не виноват, а мы его накажем, это будет несправедливо, верно? (Не подействовало.) Значит, он виноват, мы обязательно его накажем…
– Тима не виноват, – пропищала девочка, вытирая слезы.
– Это мы решим, когда узнаем, из-за чего случилась драка, – сказал Павел, но, поймав на себе укоризненный взгляд Тамары, скрестил на груди руки и опустил голову, давая понять, мол, больше не вмешаюсь.
– Артур задирал Нюшу, – сказал, наконец, сердитый по виду мальчик.
– Задирал? – якобы удивилась Тамара. – Как задирал, зачем?
– Артур дергал ее за косичку, дергал больно, Нюша плакала, а он смеялся. А вчера после физкультуры спрятал ее юбку, бегал с ней и размахивал.
– Нюша догнала его и ударила рюкзаком, – вступил второй мальчик, не выговаривая букву «р». – Артур ударил ее в лицо, у нее синяк вот здесь. – Он уткнул палец под свою скулу. – Вы посмотрите сами. Тогда Тима с ним подрался.
– То есть Тима вступился за Нюшу? – уточнила Тамара.
Дети, включая всхлипывающую жертву террора, закивали. Директриса подала знак молодой учительнице, та вывела детей за дверь, теперь Павел решительно взял слово, чтобы поставить точку в школьном инциденте:
– Даже не вздумайте мне говорить о поведении Тимофея, у него правильное поведение – защищать слабого. Лучше с родителями Артура проведите беседы, иначе они вырастят преступника, который рано или поздно попадет ко мне. А если ваш сын, – обратился он к двум обалдевшим мумиям, – вздумает отомстить одноклассникам за то, что дети рассказали нам правду, я займусь конкретно вами и познакомлю обоих с органами опеки, так как вы не справляетесь с обязанностями родителей и не умеете воспитывать достойного члена общества. Авторитет агрессией не зарабатывается, надеюсь, я понят. Разрешите откланяться?
Он поднялся и пошел к выходу, открыв дверь, пропустил Тамару, кинул оценивающий взгляд на директрису и родителей Артура, после чего вышел.
– Это что такое? – возмутился папа Артура. – Это кто такой?
– Следователь, – сказала упавшим тоном директриса, потеряв всякую надежду на помощь со стороны этой пары. – По особо важным делам.
Павел открыл дверцу авто, Тамара села на пассажирское место и посмеивалась, поглядывая на него. За рулем он не отвлекается, поэтому ни разу не взглянул на нее, но угадал:
– И что во мне смешного?
– Очень много, – улыбалась она. – Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда ты заявил: «Мне нужны свидетели для дачи показаний». Павлик, ты хоть иногда слышишь себя? Это же дети. Потом грозно всех ставил на место и повелительно махал руками. Не могу отпустить эту картину, а также маму с папой Артура, они смотрели на тебя как на инквизитора. Это очень смешно.
– А мне нет. Вот такие мамы-папы и куют уродов, которые считают себя властелинами, а мы потом разгребаем все, что они натворили, и скажу, творят… с талантом фантастов. Их бы энергию да в мирных целях. Я рад, что экзекуция у директора школы так быстро закончилась и в нашу пользу.
С детьми, а их трое, сидела мама Павла, едва они появились на пороге, она убежала на работу, предупредив: близнецы спят, а Тима в большой печали думает в своей комнате и вздыхает. В гостиной Терехов упал в кресло и позвал:
– Тимофей! Тима, ко мне!
– Вот и я о том же,
