Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада
Исиока, я хочу, чтобы ты внимательно усвоил то, что я сейчас пишу, и хорошенько обдумал это. Сегодня в Японии очень много таких людей, как ты. Это люди, убежденные в своей некомпетентности, хотя у них есть способности, и они автоматически опускаются на дно колодца комплекса неполноценности. Они пребывают в глупом заблуждении, что такая их позиция моральна. Никогда не слушай людей, которые подогревают такие заблуждения. Это ничего не значащая дрянь.
Депрессия из-за чувства неполноценности вовсе не является добродетелью. Это просто лень, которая доставляет неприятности окружающим. Надо просто со всем этим расстаться. Я никогда не смогу тебе в этом помочь. И никто не может этого сделать. Ты должен сделать это сам. Поэтому я не буду тебе сейчас льстить.
Мне нужно сказать тебе еще кое-что. Многие люди у вас там до сих пор не понимают, что ты спаситель. Не могут произнести это вслух. Но они терпеливо, как овцы, ждут, когда ты покажешь свою силу. Все терпеливо ждут, надеясь, что ты их спасешь. Вот что такое массы. На этом деле проверяется твоя сила. Ты должен четко следовать своей судьбе. Это твой долг. На карту поставлены жизни людей, поэтому, пожалуйста, не облегчай себе задачу, пытаясь убедить себя, что у тебя нет на это полномочий.
Я бы ничего не сказал, если бы ты хотел просидеть на дне колодца всю оставшуюся жизнь, но я уверен, что там не так уж комфортно. Пришло время выбираться. Пока ты колеблешься, люди снова будут умирать. Если нужно, вспомни, как действую я. Повторяюсь, у тебя уже достаточно опыта. Ты теперь уже не молодой детектив, а, скорее, ветеран. Ты знаешь все о том, как собирать материал, как необходим анализ и как важна интуиция. Все, что тебе нужно – это уверенность. Я верю, что ты добьешься успеха. Вперед.
Киёси Митараи
Прочитав это, я почувствовал себя утомленным. Заподозрив, что Митараи что-то перепутал, я инстинктивно перевернул конверт и посмотрел на адрес. Но письмо определенно было адресовано мне.
Убедившись в этом, я долго тупо смотрел на дождь во дворе. Письмо было небольшое, и его содержание было совершенно неожиданным. Интересно, есть ли в этом мире человек, которому бы помогло такое письмо?
Что же хотел сказать Митараи? Это было мое честное первое впечатление. Я сначала подумал, какой же безответственный этот человек, а потом подумал, что мой друг сошел с ума от переутомления. Он предлагает мне самому разобраться в этом деле? Что за ерунда? Митараи принимает меня за кого-то другого. Он путает меня со своим другом-детективом или что-то в этом роде. Видимо, ему изменила память. Я ни за что не смогу этого сделать. Он должен знать это лучше всех.
Глядя на холодный, моросящий во дворе дождь, я почувствовал необъяснимую боль и заплакал. Я не очень понимаю почему, но мне стало так грустно и одиноко, что хотелось умереть.
Но, наверное, мое нынешнее настроение объяснялось главным образом ностальгией по Митараи.
Я понятия не имел, что и как произошло в этом деле. Это чистая правда. Даже полиция, которая поначалу старалась изо всех сил, развернулась и убежала. Жители «Рюгатэя», которые считали, что они в состоянии что-то понять и поначалу что-то говорили, теперь замолчали или исчезли. Короче говоря, все сдались.
Я услышал звавший меня голос, поэтому быстро вытер веки, поднял глаза и увидел Сакаидэ, идущего по коридору. Когда я положил письмо в карман и встал, он подошел ко мне со слегка кривой улыбкой на лице.
– В семье Инубо сейчас была большая ссора. Насчет того, что они будут делать после того, как уедут отсюда. Сатоми говорит, что хочет переехать в город, а Юкихидэ говорит, что хочет жить у своих родственников в Симанэ. Кадзуо говорит то же самое, но кажется, что его жена против.
– Что значит – против?
– Похоже, она хочет развода. Ну, хочет и хочет. Но муж ни за что не соглашается. Твердо стоит на этом. Требует, чтобы все поехали в Симанэ.
– Вот как, – подумал я, вспомнив, что видел прошлой ночью.
– Похоже, в семье серьезный раскол, так что полиции необходимо как можно скорее положить конец этому делу. Но и на полицию полагаться нельзя.
– Понятно, – кивнул я.
Попрощавшись с Сакаидэ и зайдя в свою комнату, я начал писать, затем сделал перерыв, чтобы подумать о письме от Митараи, затем подумал о происшествии, а когда мне надоело думать, я вернулся к письму. Митараи, кажется, советовал мне взяться за это дело, но я не мог не воспринять этот совет иначе как безответственную шутку. Сколько я об этом ни думал, хоть встань на голову, ничего не приходило мне на ум. Я понятия не имел, что стояло за этим делом. На ум не приходило даже намека на разгадку. Просить меня раскрыть это дело – все равно что просить меня свободно говорить по-английски. Совершенно бесполезно. Моя голова для такого не приспособлена.
Утверждать в такой ситуации, что у вас не хватит сил – это не добродетель. Вероятно, это так. Каким бы скромным ты ни был, что в этом толку, если при этом будут убивать людей одного за другим. Было бы гораздо лучше спасти всем жизнь, даже если бы это немного задело чувства других. Должно быть, именно так Митараи смотрит на жизнь. Конечно, я это понимаю. Он всегда использовал жесткие методы. Однако это работает только с такими людьми, как Митараи, способными оказывать решающее влияние на других, и не относится к обычным людям, таким как я. Я не такой яркий человек.
Внезапно я понял, что уже полдень. На обед меня не пригласили. Я продолжал размышлять и в итоге пропустил время обеда. Но аппетита у меня все равно не было, так что это меня не расстроило.
Ужин был похож скорее на поминки. Семья Инубо больше не могла скрывать от нас возникший у них разлад. Улыбки исчезли и с лица Икуко, и с лица Кадзуо, и даже с лица Сатоми. Еда, – не знаю, стоит ли об этом говорить, – тоже была довольно скромной. Она стала похожа на то, что подают в дешевых забегаловках на окраинах городов, но мне не хотелось
