Мишель Гельдлин - Ветер умирает в полдень
Напротив склада мощно, словно иерихонские трубы, ревут металлические конусы воздушных насосов. Бадья ныряет в глубину шахты, другая медленно всплывает из-под земли. Едва поднявшись, она опрокидывается. Десять тонн руды вываливаются из ее брюха на ленту конвейера. Еще дальше – длинное строение, где камнедробилки, печи, сита, фильтры и мешалки превращают серый гидрокарбонат натрия в тонкую искрящуюся пыль. В хранилищах-небоскребах, соединенных пешеходными мостиками и окруженных конвейерами, белые сгустки обожженной руды растираются, а затем их выгружают в вагоны, которые подъезжают один за другим.
Поезда идут к станции Рок-Ривера по мосту, где проложены рельсы. На специальной табличке указаны часы, когда через мост гонят овец. А были времена, когда поезд уступал дорогу стаду.
Ничто не может остановить гигантскую машину, которая вгрызается в толщу земли.
Но не она одна пожирает миллионы тонн грунта в Красной пустыне. Гидрокарбонат натрия, уголь, нефть и газ, добываемые в других шахтах, исчезают в ненасытной утробе нашего века, как и золотые самородки, слюда, нефриты и окаменелые останки морских рыб, сохранившиеся на глубине шести тысяч футов.
В памяти Дэвида оживает вчерашняя апокалиптическая картина: высокое плоскогорье взрывается и оседает, заваливая ямы и погребая под собой человека, который их выкопал.
Впервые в жизни Дэвида так угнетает работа и вся окружающая обстановка. Обычно на новом месте он поначалу старается замечать только положительное. Ну, а этот страх, что проснулся в нем вчера – Его уже и след простыл. Ну что может сокрушить мощь компании "Юнайтед Кэмикелс", которая по-своему перекраивает пустыни!
Рядом с местом, где бурят третью штольню, возвышается ржавый стальной скелет нового обработочного завода, который не достроили из-за нехватки рабочих рук. Шахтам и их стройкам требуется постоянный приток людей. Потому и пришлось обращаться в частное сыскное агентство "Бэннистон": сотни безымянных переселенцев устраиваются работать на шахте Рок-Ривера – кто на день, кто на месяц. Они обязаны иметь при себе лишь страховой полис и профсоюзный билет. Вот и приходится их проверять. То и дело в толпе шахтеров возникают новые лица, а другие, наоборот, исчезают; вечный круговорот.
Рабочий день Дэвида Уоррена проходит в душной конуре и на леденящем ветру. Он смотритель шлюза в этом потоке усталых людей, он наблюдает за ними, словно бы со стороны и одновременно ощупывает взглядом каждого из них: нет ли чего подозрительного? Что это за парень в куртке в красную клетку? А эта парочка тощих длинноволосых юнцов, одетых в армейские обноски? А этот близорукий старик-бухгалтер, обмотанный шарфом, с чемоданчиком из искусственной кожи?
Они тяжело шагают к стоянке машин.
Только что закончилась ночная смена.
Дэвид с воинственным видом стоит у своей будки – шапка надвинута на глаза, как забрало, руки заложены за спину – и думает о том, что все эти люди сейчас – в его власти!
И вон тот чернявый верзила с перебитым носом, и метис с бегающими глазками. Проходят мимо него и быстро, с невинным видом отводят глаза: нечего, мол, скрывать, нечего объявлять. И это только укрепляет уверенность Дэвида в себе. За ним – сила. На прежних работах руководство не могло оценить его деловую хватку. Но Шеффер, его босс в агентстве "Бэннистон и К°" в Солт-Лейк-Сити, сумеет оценить его по заслугам.
Дэвид совсем окоченел. Он на минутку заходит в свою конуру, чтобы немного согреться перед тем, как вернуться на пост. Ему вдруг вспоминается робкая Терри. Может быть, остановиться на ней? Или подыскать другую девушку? Надо будет завести себе здесь подружку, чтобы не скучать, а потом он либо опять сменит работу, либо осядет здесь и перевезет в Рок-Ривер свою семью. Во всяком случае, бобылем он жить не будет.
Он вновь выходит на зимний ветер. И тут опять подступает этот страх, впервые испытанный им в шахте. Может, из-за этого он и копается в себе? Дэвид всегда умел ловко избегать любых трудностей – он просто менял работу. Но нельзя же прятаться от трудностей всю жизнь, пришло время встретиться с ними лицом к лицу.
Он и сам не знает, что ему под силу, а что нет. Но он не сомневается, что может преодолеть препятствия посложнее, чем эта пугающая проволока под током и массивные ворота, освещенные прожекторами. И он преодолеет их во что бы то ни стало!
Только как бы не утонуть сейчас в этом потоке людей, который плывет мимо Дэвида. Он, Дэвид Уоррен, офицер службы безопасности, направит его в нужное русло.
Он не задерживает взгляда на редких профессиональных шахтерах, которые вкалывают тут всю жизнь; гораздо больше подозрений вызывают пришельцы, которые нанимаются только затем, чтобы подзаработать несколько долларов на дорогу: шоферы без водительских прав, пастухи без стада, моряки без корабля.
Он машинально следит за клубами белой пыли, которая поднимается к облакам, не задерживаясь на фильтрах и в вытяжных трубах. Она оседает на холмики отходов, наваленные одноковшовыми экскаваторами, на крыши, а также на пруды охлаждающей жидкости, похожей на молоко. Сплошная белизна. Все бело вокруг Дэвида.
Он дрожит от холода, несмотря на толстую серую спецовку и теплое белье. Щегольская форма годится только для городских прогулок.
До конца дежурства Дэвид укрывается в будке, стараясь прогнать мрачные мысли.
Он даже пытается улыбаться. Но улыбка получается искусственной – и лицо кажется застывшим, словно маска.
Глава 11
3 января 1888 года
Сначала со светло-серого неба падали большие ленивые хлопья. К трем часам облака сделались смоляными, грозными, словно мягкий металл, и более страшными, чем сплошная чернота. Порывы северного ветра становились все сильнее; подхваченные им снежинки вихрем кружились у самой земли, потом стали покалывать лицо Кови.
Никогда еще снежная буря не застигала юного пастуха врасплох в Красной пустыне. Обычно Кови заранее чуял, что приближается пурга, он умел наблюдать за горизонтом, замечал усиление ветра и вовремя прятался вместе с собакой и стадом. Так было всегда – до того самого дня, 3 января 1888 года. Это случилось ровно за восемьдесят пять лет до приезда в Красную пустыню Дэвида Уоррена, день в день.
"Это же снежная буря!" – догадался Кови, истязаемый зимой. И вспомнил, как это еще называется: пурга.
Внезапно мальчик очутился в полном мраке. Двадцать часов длилась эта ночь, она завывала, словно от боли, пронзаемая снежными стрелами, летевшими во все стороны, не касаясь земли.
Собака согнала овец в кучу, Кови улегся среди них, и животные прикрыли его собой. "Ну прямо, как живые одеяла", – думал Кови и представлял себе вкусную еду и теплый, веселый огонь в очаге. Час шел за часом, а он упорно старался думать только об этом.
Кови остался живым.
На следующее утро в одиннадцать часов небо посветлело, а ветер стих. Обессилевший Кови поднялся, шатаясь, и наткнулся на окоченелый труп собаки; шерсть ее заиндевела. У мальчика потекли слезы – и тут же замерзли на обмороженных, почерневших щеках. За одну ночь превратившийся в старика пятнадцатилетний Кови с трудом сдвинулся с места и побрел в сторону ближайшего ранчо, за пятнадцать миль – шаг за шагом вырываясь из смертельного оцепенения. Он тащился туда до самого вечера, весь облепленный снегом, стиснув зубы, на грани отчаяния. Позже ему отнимут кончики пальцев на руках и ногах.
Большую часть стада Кови привел домой, но сто с лишним баранов и стельных овец погибли в ту ночь, когда они своим теплом спасали Кови от бури.
Кови поклялся, что не допустит, чтобы зима убила еще кого-нибудь в этой пустыне.
Он построит приют для путников, пастухов, шахтеров, индейцев, изыскателей и пионеров. Там смогут останавливаться на ночь последние дилижансы "Уэлс фаргоу", курьеры "Пони Экспресс", первые поезда компании "Элайд Пэсифик", которая – миля за милей – все ближе подтягивала рельсы к этим местам. Поговаривали, что территории, принадлежащие индейцам, скоро присоединятся к Соединенным Штатам под именем Шайенна или Вайоминга. И тогда он, Кови, станет американским гражданином.
Фермеры подарили ему несколько овец в благодарность за мужество; потом он разжился собственным куском каменистой земли всего несколько гектаров. В этих местах нашли уголь, и рудная жила проходила как раз под его участком пустыни. Он начал богатеть. Купил еще земли – нефть!
К сорока годам Кови сколотил неплохое состояньице. Страшная ночь, которую он пережил в пятнадцать лет, была начисто забыта. Точно так же он забыл данную им клятву и старые шрамы, что оставил мороз.
1929-й.
В Соединенных Штатах – великая депрессия. Чтобы вдохновить людей, требовались яркие примеры. Как раз в это время адмирал Бэрд[3] отправляется в Антарктиду. Американцы взволнованно следили за ходом экспедиции и сердцем оставались вместе с адмиралом, когда он был вынужден пять месяцев провести один на зимовке, отрезанный льдами от базового лагеря. Газеты держали всю страну в напряжении, ежедневно печатая захватывающие репортажи с Южного Полюса и драматические фотоснимки.
