Петр Дударов - Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков
Приятели чокнулись и выпили.
— Так завела, говоришь? — спросил торговец, пережевывая кусок ветчины.
— Давно! — махнул рукой дворник. — Ахтера подцапила. Как «сам» из дому, так ахтер в дом.
— В киятре ломает?
— Поет, говорят. Шлихер аль Плихер фамилия-то его, шут его знает! Вот приедет хозяин — все расскажу! Убей меня Бог! Пущай шлюха поганая не морочит голову степенному купцу!
— А юродивый-то?
— Ивашкой прозывают. Кто говорит, что он юродивый, а кто — что отшельник, а по-моему — просто жулик. Морочит людям головы, да и все…
— Видный из себя? — заинтересовался продавец.
— Не очень. Жиру-то у него нет, так весь в жилку пошел. Должно здоровый. Росту невысокого, бороденка русая, жиденькая и волосы до плеч… На вид более тридцати пяти лет не будет…
— Здеся и живет?
— Кто его знает? Про себя ничего не сказывает, а когда почнешь спрашивать, так понесет что-то про Афоны да Иерусалимы, да про то, что жить нигде не нужно, что вся земля человеку заместо дома дана… Поди тут разбери! А ну их к лешему! Давай-ка лучше дернем!..
После второй полбутылки дворник действительно порядочно надергался. И когда он вышел на улицу с новоиспеченным приятелем, ноги его действовали совершенно обратно желанию. У ворот дома собутыльники долго лобызались и, наконец, расстались.
Дворник юркнул в ворота, а торговец зашагал по тротуару, направляясь к Тверской улице. Но лишь только он завернул за первый угол, как весь хмель исчез в нем, словно по мановению волшебного жезла. Выпрямившись во весь рост, вихрастый торговец кликнул извозчика и приказал везти себя на Тверской бульвар к градоначальству.
Подъехав к воротам, он расплатился с извозчиком, сказал тихо несколько слов постовым городовым, юркнул во двор и скоро вошел в помещение сыскного отделения. В отдельной комнате, которую он отпер своим ключом, торговец быстро снял с себя парик и бороду… Конечно, это был Карл Фрейберг.
Затем, надев обыкновенный костюм, он тщательно уложил все снятое с себя в саквояж и как ни в чем не бывало вышел из сыскного отделения в переулок. Через несколько минут он входил уже в свой номер в меблированных комнатах «Лувр и Мадрид» на Тверской. Засветив огонь, он разделся, умылся и, выпив перед сном полстакана портвейна от бессонницы, с наслаждением растянулся на мягкой удобной кровати, покрытой свежим бельем.
Было еще очень рано, когда Фрейберг вскочил на ноги. Вскипятив себе воду на спиртовке, он напился наскоро чаю и, уложив в саквояж нужные в этот день вещи, вышел из гостиницы. В сыскном отделении он снова переоделся, приняв на этот раз вид старого купца средней руки, и, не спеша, направился в чайную, помещавшуюся на Мясницкой недалеко от дома Пустохвалова. Потребовав чаю с лимоном, он завел разговор с буфетчиком, оказавшимся очень словоохотливым человеком. Вздыхая о грехах, Фрейберг заговорил о необходимости замаливать их, а с этого перешел и на Ивашку.
— Говорят, святой жизни человек? — спросил он.
— Говорят, — отозвался буфетчик. — Только я его не видал. Сам хотел к нему сходить, да ведь до него не доберешься!
— Почему?
— Никто адреса не знает. Появится на день, и опять недели две али месяц о нем ни слуху ни духу.
Посидев немного в чайной, сыщик расплатился и вышел.
Два дня бродил он по городу, всюду расспрашивая о юродивом Ивашке, но везде терпел полную неудачу. Некоторые совершенно не знали о его существовании, другие слышали, но не видели, третьи хоть и видели, но не знали, где тот обретается.
Возвратясь вечером на второй день в свою комнату, сыщик потребовал себе афиши малой и большой оперы за всю последнюю неделю и стал внимательно просматривать фамилии участвующих артистов. Внимание его привлекла фамилия второго баритона — Ф. И. Шлейхеров.
— Он самый! — прошептал сыщик, складывая афиши. — Опера Зимина… Прекрасно!
Записав фамилию артиста, Фрейберг спустился вниз и вызвал по телефону одного из агентов сыскного отделения.
— Итак, Иван Степанович, я на несколько дней передаю вам Москву, — сказал Фрейберг, как только вызванный им сыщик вошел в его комнату.
— Мои обязанности? — коротко спросил тот.
— Следите хорошенько за домом Пустохваловых. Если можно, приглядитесь к его внутренней жизни, — объяснял Фрейберг. — В него изредка ходит какой-то юродивый по прозвищу Ивашка. Не спускайте с него глаз и во что бы то ни стало узнайте, где он живет. Этот человек может нам дать очень ценные сведения. Кроме того, следите и за артистом оперы Шлейхеровым. Конечно, вам придется взять себе парочку помощников.
— Об этом не беспокойтесь…
— Ну, вот и все. Я вернусь, вероятно, дня через два-три.
Распорядившись еще относительно кое-каких мелочей, Фрейберг отпустил агента и, заявив прислуге, что уезжает на несколько дней, оставляя номер за собой, с саквояжем поехал на Брестский вокзал.
Через пять часов он был уже в Вязьме и направился прямо в Полицейское управление.
Поздоровавшись с полицеймейстером, Фрейберг прошел вместе с ним и двумя городовыми в мертвецкую, где хранился разрезанный на куски труп, найденный в монастырской гостинице.
— Откройте! — приказал он сторожу.
Тот исполнил приказание, и вскоре перед сыщиком появилась груда кусков густо просоленного человеческого мяса, начавшего, несмотря на соль, издавать трупный запах.
— Родинка выше кисти правой руки и на груди! — произнес сыщик. — Хотя я и уверен, что это он, но лучше знать наверняка. Дайте мне кисть правой руки.
Пошарив в отвратительных кусках, сторож подал сыщику требуемое.
— Так и есть, — проговорил тот, разглядывая окровавленную руку, обрубленную немного ниже локтя. — А теперь соберите мне грудь.
Куски окровавленного мяса стали подбираться один к другому. Кое-как собрали всю грудь и отмыли водой запекшуюся кровь. Действительно, как и ожидал Фрейберг, в том месте, где обыкновенно бывает прорез рубахи, виднелось довольно большое родимое пятно.
— Да, теперь я могу сказать наверняка, что труп этот принадлежит Егору Пафнутьевичу Пустохвалову, пропавшему без вести в Москве шесть дней тому назад…
— Не может быть! — воскликнул полицеймейстер. — Пустохвалов значится у нас в числе прибывших в город.
— Совершенно верно. По этому паспорту прописан один из убийц купца, который похитил паспорт, взятый купцом с собою для получения денег из банка.
Окончив осмотр трупа, Фрейберг удалился в полицмейстерский кабинет.
— Я хочу вкратце рассказать вам суть дела, — проговорил сыщик, усаживаясь на кресло.
Не торопясь, Фрейберг изложил весь ход своих поисков и добывания сведений. Когда он дошел до Ивашки, полицеймейстер с улыбкой перебил его:
— Этой дряни везде достаточно! Тунеядцы, но… дурят народ на вполне законном основании, и придраться к ним решительно нельзя. Вот хоть бы и у меня. Точь-в-точь такой же тип — по прозвищу Никон блаженный. По паспорту — запасной солдат. Пришел к нам лет восемь назад, вырыл себе в двух верстах от города, на перекрестке дорог около небольшой рощицы яму и поселился там. Либо в яме сидит, либо на перекрестке молится. В яме образов понаставил. Ну, и пошла слава, что отшельник святой появился.
— А какой он из себя? — перебил Фрейберг.
— Так, себе, не особенно видный — русая бородка, длинные, конечно, волосы, невысокого роста…
— Ну, ну, продолжайте про него! — оживился сыщик. — Я очень люблю слушать про людей этого типа.
— Да… Ну, пошла про него слава! — снова заговорил полицеймейстер. — Народ глуп, на пенек в лесу и то молится, а тут живой человек, да еще с образами. Стали стекаться к нему. Кто деньжат, кто чаю, кто сахару, хлеба или яиц и прочее тащит. А тот соберет, бывало, все, пойдет в город да нищим и раздаст. Слава про него еще больше пошла. Видно, самореклама подействовала, а с этим вместе и достаток его увеличился. Сначала он вроде как в яме жил, потом с помощью крестьян землянку себе глубокую выстроил, а теперь, два года тому назад, то село, которому принадлежит это место, решило отдать две десятины земли, на которой выкопана землянка, в полную собственность отшельнику, так как узнали, что он «трудится».
— То есть как это «трудится»? — спросил сыщик.
— А попросту роет из своей землянки какие-то подземные коридоры. Человек он здоровый, делать нечего, ну он и роет землю, как крот, делая это якобы как «подвиг», во славу Божию!
— И много нарыл?
— Порядочно. Вы сходите как-нибудь к нему, это интересно. Просторная землянка, масса образов с лампадами, кружка для сбора на бедных, самоварчик и все прочее. Он вам и свою «работу» покажет. Это он даже любит делать. Впрочем, извините, я совершенно отвлек вас от дела!
— О, это ничего! — ответил, улыбаясь, Фрейберг.
И переждав минуту, он докончил свой рассказ.
— Что же вы предполагаете? — спросил полицеймейстер.
