Петр Дударов - Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков
Закрывшись на замок, путники снова достали коньяк, вино и холодную закуску и, прикончив то и другое, завалились спать.
К вечеру они сходили в церковь, отстояли до конца службу и потом пили чай в своей комнате.
— …Господи! Вот так спят! — бурчал на следующее утро сторож, принимаясь чуть ли не в десятый раз стучать в дверь приезжим.
Из комнаты не доносилось ни единого звука.
— Ну и пусть поспят, — решил сторож, отходя от двери.
Однако перед обедом он снова постучался, и опять из комнаты не послышалось никакого ответа.
— Да что это? — удивился вслух сторож. — Ушли они, что ли? Как же я-то не заметил?
Ради любопытства он вышел во двор и спросил привратника, не уходили ли сегодня утром или ночью приезжие купцы.
— Нет, не видал! — ответил привратник.
— Гм… значит, спят! — решил сторож, успокаиваясь.
Но мало-помалу им начало овладевать беспокойство и, наконец, тщетно постучав еще несколько раз в дверь, он решил поставить в известность игумена.
Вскоре весь монастырь охватила тревога.
Несколько монахов вместе с игуменом подошли к двери и стали стучать в нее изо всех сил.
Гробовое молчание было ответом на их стук. И тогда позвали монастырского слесаря.
Когда монахи вошли в комнату, ничего странного в ней не оказалось. Три запертые на замок корзины стояли на прежних местах. Хозяев в комнате не было.
— Гм… не ушли ли они вечером в город? — проговорил игумен. — Может, у них здесь родственники? Оставили их ночевать, а мы неведомо чего бьем тревогу. Смешно даже!
Монахи разошлись немного успокоенные.
Однако приезжие не вернулись и в эту ночь.
Посоветовавшись с несколькими монахами, игумен решил послать за полицией.
— Не пройдетесь ли вы с нами заодно, Карл Эдуардович? — обратился вяземский полицеймейстер к петербургскому сыщику Фрейбергу, недавно приехавшему по одному очень важному делу в Вязьму.
Разговор происходил в полицейском управлении, куда сыщик зашел для наведения некоторых справок.
— Отчего же, с удовольствием, — ответил сыщик.
Вместе с приставом, околоточным и несколькими городовыми они направились в монастырскую гостиницу.
Номер, занимаемый приезжими, снова был отперт, и в сопровождении игумена и монахов полиция вошла в комнату.
— Боюсь, как бы с приезжими не случилось какого-нибудь несчастья, — сокрушался игумен, рассказывая то, что знал.
Затем позвали сторожа и заставили его рассказать про гостей.
— Странно, — пробормотал Фрейберг. — Странно то, что они все время держали комнату на запоре и даже отказывались от обеда…
Он подошел к корзинам и стал пробовать их на вес, приподнимая за один край.
— Очень велика, — шептал он. — Зачем, спрашивается, людям, едущим на богомолье, брать с собой столько вещей…
С этими словами сыщик нагнулся к большой корзине и принялся усиленно обнюхивать ее, словно собака-ищейка.
И вдруг глаза его сверкнули, а на губах мелькнула странная улыбка.
— Распакуйте-ка эту корзину, — обратился он к городовым.
— Но… — начал было полицеймейстер.
Фрейберг раздраженно перебил его:
— Поверьте, я сам не потребовал бы незаконного! Но… я настаиваю, чтобы замки были немедленно взломаны. Я отвечаю за свои требования!
Предчувствие какого-то несчастья овладело всеми.
В один миг корзина была развязана, замок взломан. Сыщик открыл корзину и знаком пригласил всех приблизиться к ней.
— Дайте мне нож! — приказал он.
Клеенка тюка, занимавшего почти всю корзину, была распорота, и Фрейберг быстро отвернул края.
Крик удивления и ужаса вырвался из уст присутствовавших.
— Боже мой! Да что же это?! — воскликнул игумен.
— Ни более ни менее, как человеческое тело, разрезанное на куски, — хладнокровно ответил Фрейберг. — И притом, для предохранения от преждевременного разложения, оно прекрасно просолено.
Действительно, страшные кровавые куски были почти совершенно засыпаны мелкой каменной солью.
Поднялась тревога.
Вызвали следственные власти, ворота монастыря и все двери монастырской гостиницы наглухо заперли. Началось следствие.
Были вскрыты и две другие корзины. В них нашли немного белья, провизии и запас соли. Часть белья — полотняное, мужское — оказалось без меток.
Ничего, что могло хотя бы немного пролить свет на преступление, не нашли. Осмотр монастырского помещения и двора также ничего нового не дал.
Вскоре корзины унесли в участок, где к ним приставили караул, и полицеймейстер заперся с Фрейбергом в своем кабинете.
— Довольно загадочное преступление, — сказал он, усаживаясь за стол.
— Да, тем более, если принять во внимание то обстоятельство, что головы у трупа нет, — согласился сыщик.
— Негодяи успели спрятать ее раньше…
— А главное, — продолжал полицеймейстер, — ко мне за последнюю неделю не поступало ни одного заявления об убийстве с исчезновением трупа! Даже об исчезновении кого бы то ни было ни единой заявки.
— Ну, этому трупу не больше трех дней, — заметил сыщик.
— Взялись бы вы, Карл Эдуардович, за это дело! — попросил жалобно полицеймейстер. — Сами знаете, какие у нас тут, в провинции, сыщики…
— Попробую, поработаю, если только дело не затянется, — ответил Фрейберг.
Придя на монастырский двор, Фрейберг принялся за осмотр. Согнувшись в три погибели, он долго ходил по двору гостиницы, окруженному довольно высокой каменной стеной. Сыщик был похож на ищейку, потерявшую внезапно след.
Вскоре на всем дворе и на стене не оставалось ни одного квадратного вершка, который не был бы исследован самым тщательным образом. Время от времени сыщик многозначительно поднимал брови и одобрительно кивал головой.
Закончив осмотр, он удалился к себе на квартиру, и часа через два никто не узнал бы в вышедшем из нее крестьянине знаменитого сыщика — парик и грим совершенно изменили его лицо.
В таком виде он пришел в самую большую читальню города и, попросив газеты, углубился в чтение, беспрестанно требуя другие номера.
— Ищешь что-нибудь? — удивился библиотекарь.
— Ищу, батюшка, ищу, — ответил сыщик. — Сынишку хочу куда-нибудь определить, так уж сделай милость, дай мне все газетки питерские и московские за три-четыре дня.
Получив еще ворох газет, сыщик вновь погрузился в чтение.
Вдруг его взгляд упал на одну из заметок газеты «Парус» с заголовком «Таинственное исчезновение».
«Вот уже два дня, — прочел он, как купец первой гильдии Егор Пафнутьевич Пустохвалов тщетно разыскивается московской полицией. Два дня тому назад Е. П. вышел из дому около одиннадцати часов утра, сказав жене, что ему нужно пойти в банк, чтобы взять сорок тысяч рублей для платежа по векселю, которому истек срок, причем Е. П. обещал прийти часа через два. Однако ни через два часа, ни к вечеру Е. П. не возвратился. Полагая, что муж зашел с приятелем в ресторан, жена не придала этому особого значения. Но Е. П. не вернулся и к утру. Это обстоятельство обеспокоило жену, тем более, что Е. П. никогда не кутил долее одного вечера. Были наведены по телефону справки во всех ресторанах, у приятелей, в банке и у купца, которому должен был платить Пустохвалов. Из банка ответили, что Пустохвалов действительно приходил накануне и взял сорок тысяч рублей, но купец, которому должен был платить Е. П., ответил, что не видал его и денег не получал. Такой же отрицательный ответ дан из всех ресторанов и от знакомых. Е. П. словно канул в воду. Не зная, что делать, жена Пустохвалова известила о пропаже мужа полицию. Но самые тщательные розыски до сих пор не дали никаких результатов».
Прочитав заметку, Фрейберг просмотрел еще несколько газет, но не найдя в них для себя ничего интересного, сдал их библиотекарю и вышел на улицу.
Сев на извозчика, он приказал везти себя на вокзал и первым же поездом выехал в Москву.
Анна Саввична Пустохвалова только села за завтрак, когда горничная доложила, что хозяйку спрашивает какой-то мужик. Встав из-за стола, Анна Саввична вышла в переднюю, приказав просить туда посетителя.
Это был не кто иной, как Фрейберг, одетый в костюм простого мужика, но из разряда зажиточных.
— Извините, матушка, что побеспокоил вас, — заговорил он с легким поклоном. — В этом костюме вы, конечно, не узнаете во мне сыщика, но я нарочно явился к вам в таком виде, чтобы не возбудить у людей подозрения. А чтобы вы не сомневались, кто я, извольте прочесть мое удостоверение.
Анна Саввична просмотрела бланк.
— По делу мужа, должно быть? — спросила она тонким голосом.
— Да, — ответил сыщик. — Нельзя ли нам уединиться куда-нибудь?
— Пойдемте, — пригласила жестом Анна Саввична.
Анна Саввична Пустохвалова выглядела еще совершенно молодой женщиной, несмотря на свои тридцать лет. Красивая, с правильными чертами лица, она производила хорошее впечатление, а манера одеваться указывала на то, что эта женщина не лишена кокетства.
