Марина Серова - Оранжевая комната
По дороге на вокзал он чуть не заснул в такси. То ли все силы его организма бросились на переваривание плотного завтрака, то ли он потрудился ночью, да так, что крепко уснул, позабыв все на свете.
На Павелецком, выкупив билет, он посмотрел на часы. У него была еще уйма времени. Он поискал глазами указатель и, найдя нужное направление, двинулся в сторону метро.
Под гул летящей электрички, Карл задумался о том, почему отец его так долго молчал и ничего не рассказывал ему о существовании внучки, которую он, оказывается, горячо любил. Внучку звали Маргарита. Очень красивое имя. Карл попытался представить себе ее внешность, исходя из фотографии ее матери. Должно быть, высокая, светловолосая, с большими глазами и грустной улыбкой. Наверняка грустной, потому что, живя в России, трудно вообще чему-либо радоваться. Об этом он знал из русских газет, которые выписывал дома, да по книгам, оставшимся от отца. Русские люди еще не научились хорошо жить. Им предстоит пройти долгий путь, прежде чем они наведут порядок хотя бы у себя под носом.
Он вспомнил гостившего у него дома совсем недавно русского бизнесмена с теплой фамилией Шубин. Вот этот человек знает, чего хочет, и, главное, знает, как этого достичь. Кроме того, он явно наделен даром общения с самыми разными людьми. Образован, знает английский и немецкий, разбирается в своей отрасли и старается быть ни от кого не зависимым. Еще он умеет пить в отличие от некоторых русских, которые пропивают за границей не только свои шальные деньги, но и мозги. Шубин не такой. Он умный и порядочный, с ним, должно быть, приятно работать. Жаль только, что его сфера – химическое оборудование, а не писчебумажное производство. Шубина привел к ним в дом друг отца, Фридрих Круг, занимающийся поставками оборудования для Тарасовского химического комбината, которым и руководит Шубин. Круг довольно часто знакомил их с русскими, приезжающими к нему по делам, стараясь сделать Отто приятное.
Карл вспомнил, что приезд Шубина, с другой стороны, наделал много шума в их доме. И казалось бы, дело не стоило выеденного яйца. Секретарь отца, Гельмут Гоппе, показывая на прощание Шубину небольшой домашний музей, в котором были собраны образцы канцелярских принадлежностей, выпускаемых фабрикой Либен с начала ее основания, подарил гостю нечто такое, что вызвало у Отто Либена гнев. Когда Шубин уже уехал в аэропорт, Отто так орал на своего секретаря, что его голос был слышен даже в саду, где Карл срезал розы. Так вывести из себя отца могло только нечто из ряда вон выходящее. Ну что такого могло быть в музее, из-за чего стоило бы устраивать подобный крик? Гельмут на все вопросы Карла отвечал характерным движением – прикладыванием указательного пальца к губам – знак молчания. Очевидно, отец накрутил его так, что теперь секретарь будет молчать до конца своих дней. Отец после всей этой истории страшно разволновался, и его слабое сердце не выдержало. За несколько часов до кончины он пригласил к себе Карла и сказал ему:
– Карл, ты, наверное, знаешь, что у меня в России, в городе Марксе, живет внучка Марго. Там, на тумбочке, ее адрес. Ей принадлежит часть моего наследства, я отразил это в своем завещании. Не перебивай меня. Фабрика останется у тебя, но существуют еще недвижимость, ценные бумаги, драгоценности, в конце концов. Ты до сих пор не женился, и я вообще не уверен, что ты когда-нибудь решишься на этот шаг, а мне нужны внуки, наследники. Ты ведь понимаешь, что в Мюнхене никого, кроме тебя, у меня нет. Не будь эгоистом и пойми меня правильно. Марго – молодая женщина, в ней течет наша кровь, пусть даже двадцатая ее часть. Она имеет право на счастливую жизнь. Кроме той доли недвижимости, которая оговорена мною в завещании, она имеет возможность взять без особого труда и то, что я оставил, выезжая из России. Тогда было сложное время, и я не мог добраться до тайника. А теперь это вполне возможно. Обещай мне, что выполнишь в точности все, что я тебе скажу. Помоги ей, Карл, выполнить мою последнюю волю. Поезжай в Маркс и привези ей недостающие звенья моего шифра. Она все поймет. Если вам удастся добраться до тайника, этого богатства вам хватит на двоих. Ты согласишься с этим, как только увидишь. Но Марго – женщина, ей сложно будет превратить все это в деньги. Сделай так, чтобы она беспрепятственно переехала в Мюнхен. Вы купите здесь дом, она выйдет замуж и родит маленьких Либенов. Не превратись в алчного эгоиста. Во всем должна быть мера. Ты согласен со мной?
Карл тогда лишь кивнул головой. Конечно, старик не мог понимать естественного чувства ревности к какой-то там Маргарите, которой достанется задаром неведомое богатство. Чужая Карлу женщина почему-то должна переехать в Мюнхен и нарожать ему кучу племянников.
Подобную ситуацию надо было еще осмыслить, дойти до этого, что ли. Но у него не было на это времени. Отец требовал, чтобы Карл поклялся исполнить его последнюю волю. Каково же было удивление Карла, когда отец попросил его достать из ящика письменного стола две папки с документами, запакованными в прозрачный целлофан. Их-то он должен был передать Марго. Карл спросил, что в этих папках, но отец лишь хмыкнул и ничего не ответил.
Вряд ли там были деньги. Значит, документы. Но как с помощью каких-то документов можно добраться до тайника? Быть может, там письма?
Отец в ту же ночь умер, успев принять еще одного человека, которого Карл не знал. Они говорили не более десяти минут. Человек вышел от Отто Либена с маленьким конвертом в руках.
Затем к Отто зашла Магда, женщина, которая считалась экономкой, сиделкой и всем остальным в доме; она выбежала из спальни отца и дрогнувшим голосом сообщила, что Отто умер.
…Карл, очнувшийся от своих размышлений, услышал голос, объявлявший, что поезд дальше не пойдет.
Он вышел на станции, пересел на поезд, следующий в противоположном направлении и, добравшись до центра Москвы, вышел на Тверскую и отправился бродить по магазинам. Странное дело, в нем, откуда ни возьмись, начали пробуждаться теплые чувства по отношению к единственной родственнице. Где-то внутри него, в области сердца, там, где, наверное, обитает человеческая душа, затрепетало чувство, сильно напоминавшее родственное. Как же могло случиться, что эта несчастная осталась в России? Почему Отто не позвал к себе раньше? Неужели потому, что не хотел травмировать сына, который уже давно мог бы подарить ему наследников?
Карлу вдруг ужасно захотелось сделать этой Марго что-нибудь приятное.
Он начал представлять себе, как он приедет в Маркс, который, по описаниям отца, был маленьким тихим городком, очень зеленым, со множеством частных неказистых строений, окруженным со всех сторон волжскими заливами, прудами, озерами и расположенным прямо на воде. Этакая волжская Венеция. Жители Маркса работают в основном на двух крупных заводах, которые на сегодняшний день находятся в крайне тяжелом состоянии. Уровень жизни марксовцев – низкий.
Карл прибавил шагу и зашел в магазин дамского белья. Вышел он оттуда с красивым фирменным пакетом, в котором лежало несколько комплектов дорогого белья. Затем он посетил большой универмаг «Подарки», где купил платья и костюмы, рассудив, что если вдруг они не подойдут Марго по размеру, то она отдаст их в ателье, где все это подгонят под ее фигуру. Карл так увлекся, что пришел в себя уже возле Кремля. Он остановился у Мавзолея, опустив на землю неподъемную дорожную сумку, набитую всякой всячиной вплоть до шампуней и консервированных персиков, и перевел дух. Маргарита, далекая Марго с каждой минутой казалась ему все ближе и родней. Он чуть не разрыдался, глядя на кремлевские купола, символизирующие страну, в которой, страдая от голода и нищеты, жила сейчас его бедная родственница.
Он и сам подивился подобному наплыву горячих и искренних чувств.
Немного отдышавшись, Карл поднял сумку и, с трудом переставляя ослабевшие ноги, двинулся к станции метро.
Вечером он сел в фирменный чистенький поезд, идущий экспрессом до Тарасова и только там, в СВ-шном купе, разложив по полкам багаж, разделся, сменил сорочку и, поужинав в ресторане, лег спать.
Проснувшись среди ночи, он снова вспомнил отца. А что, если старик просто сошел с ума? Неужели он и впрямь полагал, что Карл не взглянет на спрятанные в папках документы? Что ни говори, но Отто Либен оставался в рассудке и твердой памяти вплоть до последнего часа. Тогда в чем же дело? Почему в папках, которые вскрыл Карл в день смерти его отца, оказались рукописи на немецком языке – бездарные опусы секретаря Гельмута Гоппе, всю жизнь пытающегося писать короткие рассказы в стиле О’Генри? Что это – издевательство старика или же в рукописях что-то зашифровано? Но что? И что вообще общего могло быть у Отто с графоманскими рассказами его секретаря?
Карл запечатал папки, завернул в почтовую бумагу и заказал билет в Москву.
Но, странное дело, его увлекающаяся натура, склонная все романтизировать, очень скоро поверила в сказку о наследстве: иначе какой смысл заключался бы в поездке?
