Инна Бачинская - Тринадцать ведьм
Ида рассмеялась.
— У тебя такие строгие правила, Андрюша. Мир сейчас живет проще, мы все одна семья. Света сказала, что он уехал в Германию. Еще летом, как только ему разрешили уехать, так сразу и рванул. Он и его последняя подруга, Руслана. Ты должен ее знать, такая славная блондиночка с кукольной физиономией, страшно глупая. А Камаль, оказывается, наркоман.
— На что, интересно, они живут, — сказал Шепель без особого интереса.
— Руся — экзотическая танцовщица, она тут была нарасхват. Наверное, и там не теряется. А Камаль, должно быть, при ней, типичный альфонс.
— Экзотическая танцовщица — это стриптизерша?
— Ты что, никогда ее не видел? В «Белой сове»? У твоей Виты были интересные знакомства.
— Может, и видел, не помню. А ты с Толей… — Он замялся.
— Тебя интересует, как я отношусь к его похождениям? Никак. Я очень болела, ты, наверное, знаешь. Он делал все, чтобы меня вытащить. Я ему благодарна. А его женщины… — Ида пожала плечами; фраза повисла в воздухе.
— … приходят и уходят, — закончил Шепель. — Ты мудрая женщина, Идочка.
— Ты тоже мудрый, ты ведь знал про Камаля.
— Туше! — рассмеялся Шепель. — Знал. Мне было все равно, если честно. Мы расходились все дальше, я даже на юбилее не был. Знаешь, я иногда думаю, если бы я не уехал… Накануне был страшный скандал, Вита хотела праздновать в Английском клубе… Я отказал, там же обдерут как липку, а мои дела не очень последнее время. Кризис, ничего не поделаешь. Кроме того, некоторые риски не оправдываются. — Он усмехнулся. — Вита и слышать ни о чем не хотела, Английский клуб, и баста. Ну, я хлопнул дверью, вроде пошел на принцип. Сейчас думаю, что был не прав, надо было согласиться, черт с ними, с деньгами. Забыл золотое правило: никогда не опускайся до ссоры с женщиной. Если бы я тогда не уехал, не было бы ни ограбления, ни убийства…
— Может, да, а может, нет. Я помню, очень удивилась, что тебя не было. Даже подумала, что ты сидишь в кабинете с бумагами, увлекся, обо всем забыл. Или не хочешь никого видеть…
— Меня не было, Идочка. Ты хочешь сказать, что веришь в судьбу?
— Как тебе сказать… Судьба, как я ее понимаю, — это черновик, набросок, а выбор все-таки за нами. Тут скорее несчастный случай. Несчастный непредвиденный слепой случай.
— Иногда выбора нет, — заметил Андрей.
— Иногда нет. А тот, что все-таки есть, нас не устраивает, и мы начинаем искать другой. Хотя, иногда я думаю, что не нужно барахтаться…
— Очень сложно для меня. Я человек простой — есть проблема, есть решение, желательно все сразу и крупными купюрами. Точка.
Ида улыбнулась.
— Вам, бизнесменам, лишь бы крупными купюрами. А если решений несколько? Разве не выбор?
— Сдаюсь! — Андрей поднял руки. — Выбор так выбор.
— Ты сказал, дело зависло?
— Похоже на то. Я звонил несколько раз следователю, ничего нового.
Ида покивала.
— Нелепая история, полон дом людей, всюду свет, все на виду… не понимаю! Ты не думал, что убийца кто-то свой? Кто-то, кто знал расположение комнат, знал, где сейф… Говорили, что он влез через окно на втором этаже в спальню, там невысоко. А может, просто поднялся по лестнице, и на него никто не обратил внимания.
— Следователь рассчитал по минутам, кто где был… не вижу никого убийцей. Твой Толя? Вряд ли, нет мотива. Наоборот, любовь! — Последнее слово он произнес с издевкой. Словно извиняясь, накрыл ее руку своей. — Камаль? Слабак, тут нужен сильный характер. Да и зачем? Он тянул из Виты деньги. Кирилл Сутков — мелкий жулик, убийства не его профиль. Разве что убийство было случайным — Вита застала его за ограблением сейфа. Вряд ли, сейф запросто не откроешь. Я думаю, следователь из кожи лез, чтобы прихватить его на чем-то, да не вышло. Разве что ты, Идочка? Мотив у тебя был сильный — ревность, любовь, страсти-мордасти. Могла? — Он, любуясь, смотрел на Иду.
— Еще как могла! Я женщина коварная и решительная, ты меня еще плохо знаешь. И сейфы люблю грабить. — Она улыбнулась в ответ, давая понять, что приняла шутку. Осторожно высвободила руку…
— Остальные женщины… вряд ли, — продолжал Шепель. — Не вижу мотива.
— Сколько угодно! — Ида рассмеялась. — Тамара была не против прибрать тебя к рукам, ненавидела Виту и страшно ей завидовала. Дурочка Руслана ревновала ее к Камалю, боялась, что он к ней вернется. Только у Светки не было мотива, наоборот, Вита была ее клиенткой, она делала на ней деньги. И Кирюшу она не ревновала, ему никогда бы не обломилось — Вита открыто над ним издевалась. Он был вроде шута — простой как грабли парень из пригорода.
— Значит, все-таки ищи женщину? — кивнул Шепель. — Я так и знал, всегда одно и то же. Ох уж эти мне женщины! С вами страшно иметь дело.
— То-то. А эти домработницы… что они? Они могли навести.
— Нет вроде. Их вывернули наизнанку. Тем более Даша с нами лет десять. Да и невестку ее мы хорошо знали. Я считаю, версия следствия про грабителя, который случайно нарвался на хозяйку дома, самая проходная. Роковая случайность. Во всяком случае, ничего другого я себе не представляю. Убийца влез в полный дом по одной-единственной причине — все двери нараспашку и сигнализация отключена. Если бы его заметили, то приняли бы за гостя. Знаешь, я даже допускаю, что кто-то из вас его видел. Я так и сказал следователю. Знаешь, мне почти все, кто был тогда, прислали соболезнования и фотки, все такие счастливые, подшофе, Вита в белом, как невеста, с бокалом, там и ты есть, и все остальные. Помню, какая-то женщина плавает в бассейне, одетая… ты говоришь, это визажистка… как ее? Света! Что такое визажистка, кстати?
— Косметика, макияж… что такое макияж, знаешь? Делает нас красивыми.
— Понятно. Я их часто рассматриваю, сначала думал уничтожить, а потом как-то так получилось, стал рассматривать. А вдруг, думаю, замечу что-нибудь… У тебя, наверное, тоже остались фотографии, я бы не отказался взглянуть. Чувствую, не надо бы, а поделать ничего не могу, так и тянет. Одна радость, времени мало, все на бегу. Вечное движение.
— Я давно уже не фотографирую, Андрюша, неинтересно. Мне никто ничего не присылал, и поверь, мне вряд ли захотелось бы их рассматривать. Наоборот, хочется все забыть, как страшный сон…
— Понимаю. Вас держали там несколько часов, допрашивали… Я примчался через три часа, гнал вовсю, повторял себе: не может быть, не верю, этого просто не может быть! Вы все были такие растерянные, перепуганные, друг на дружку не смотрите, полно оперов, всюду ходят… Чудовищная нелепость! Насколько же мы все зависим от случая и как мало значим с нашими планами, самоуверенностью, высокомерием. Жалкие создания, от которых ничего не зависит. Я помню, как мы были счастливы с Витой! Когда мы познакомились, она работала учительницей музыки, была такая скромная, страшно стеснялась. Мы много говорили… обо всем: литература, кино, музыка, в которой я профан; она играла на пианино, пела… У нее был «маленький» голос, теплый, необычного тембра, чуть вибрирующий… как будто дрожащий, я любил ее слушать. Я не знаю, когда все пошло вкривь и вкось. Она решила, что будет певицей, записала диск, разослала каким-то жуликам-продюсерам, которые наобещали с три короба — славу, признание, — стала раздражительной, обливала грязью нашу местную диву Стеллу Онищенко, у которой, оказывается, ни слуха, ни голоса, а вся карьера через постель. Растратила кучу денег. Я пытался урезонить, куда там! Стелла — враг номер один, с ней просыпалась, с ней засыпала. Ты ее защищаешь? Может, у тебя с ней шашни, может, она и с тобой, эта дрянь, потаскуха, уродка! Я хотел ребенка… какой ребенок? О чем ты? А карьера великой певицы, а слава? Говорить стало не о чем. Певица не состоялась, пришли злоба и разочарование, и появились любовники. Все разговоры сводились к деньгам… деньги, деньги, деньги! Она словно мстила мне за что-то. Я не идеальный муж, я пошел по линии наименьшего сопротивления. Слава богу, у меня была моя работа. Я старался меньше бывать дома, вот и в ее день рождения…
Он замолчал. Ида тоже молчала.
— Извини, что я так… расклеился, сам не ожидал. Ни с кем никогда не говорил о своей семейной жизни. Извини. Ненавижу нытиков. Мне всегда казалось, что между нами искра… маленькая такая искорка. Я могу сказать тебе… почти все.
Ида кивнула, не поднимая глаз.
— Ты устала? Отвезти тебя? — спросил Шепель после паузы.
— Не нужно, Андрюша. Просто вызови такси. Мне пора принимать лекарство, после него нужно полежать. Рада была тебя видеть, звони, не пропадай. Я как-то подрастеряла друзей в последнее время, тут и проблемы со здоровьем, и… то, что случилось летом. Никто никого не хочет видеть, мы как будто стали бояться друг друга… Почему, не знаешь?
— Думаешь, мы подозреваем друг друга? Кто-то что-то знает?
Ида пожала плечами и улыбнулась. Она еще больше побледнела, поникла и выглядела уставшей; под глазами наметились густая синева. Андрей подумал, что она похожа на больного ангела.
