Плохая кровь - Сара Хорнсли
Джейк не сомневался, что она оставила этот ключ в качестве предупреждения. Она хотела, чтобы он знал – это сделала она. Это был способ заставить его молчать; только осознавая, что за всем стоит Эвелин, он мог понять, что ничего не сможет сделать. Что все это связано со смертью Джерарда, с единственной ошибкой, которую он когда-либо совершил. И теперь эта ошибка настигла его.
«Хорошо подстроено», – думал Джейк, сидя в холодной голой камере, которую ему выделили.
Стоуны всегда любили побеждать. Манипулировать и контролировать ход событий. Он слишком поздно понял, что именно в этом они непревзойденные мастера.
Глава 48
С подъездной дорожки через большое эркерное окно я вижу кипучую деятельность, царящую в нашей кухне. Шарлотта стоит, балансируя на одном из барных стульев, и развешивает украшения. Все смеются, и, судя по тому, как Ной передвигается по помещению, я могу предположить, что они включили музыку. Когда Шарлотта отходит назад, чтобы посмотреть на свою работу, я вижу, что на ленте розовым курсивом начертано «ЭТО ДЕВОЧКА». Еще слишком рано для «бейби-шауэра» [11], но после того, как мы узнали, что это именно девочка, Шарлотта настояла на праздновании.
– Честное слово, не нужно поднимать такой шум, – сказала я, но она возразила, что вечеринки по поводу определения пола будущего ребенка сейчас в моде. Похоже, это пришло к нам из Америки.
Конечно же, предполагалось устроить послеобеденное домашнее чаепитие. Было поставлено условие – мне не позволено помогать в подготовке или организации. Интересно, насколько это совпадение, а насколько судьба – тот факт, что именно сегодня Джейку вынесли окончательный приговор. Что его прежняя жизнь оборвалась в тот самый день, когда я праздную обретение новой жизни.
Сейчас, когда вокруг меня собрались все те, кого я люблю, пустота, образовавшаяся после смерти Макса, кажется еще огромнее, чем обычно. Смогу ли я когда-нибудь снова почувствовать себя цельной? Он должен был присутствовать здесь. Мой старший брат, чествующий свою племянницу. Боль до сих пор незримыми тисками сдавливает мою грудь. Неизвестность кажется мне почти невыносимой. Мы никогда не узнаем, упал ли Макс в реку после ухода Джимми случайно, из-за того что был пьян, или же чувство вины переполнило его, достигло того градуса, который оказался невыносим для него, и он решил покончить со всем этим.
Вот так смерть сказывается на тех, кто остался жить. Как можно обрести покой, не имея ответов? Кого я должна простить? Макса? Свою мать? Джимми? Себя? Если нет ответов, не будет и прощения. Думаю, мне суждено вечно злиться и страдать. Все имеет свою цену, и смерть Макса – моя расплата.
Я погружаюсь в собственные мысли, и тут входная дверь распахивается; на пороге стоит Ной, призывая меня бежать внутрь. Бежать – потому что, по любым меркам, на улице уже холодно, а Рождество не за горами. Дом выглядит теплым и счастливым. Может ли дом выглядеть счастливым? До сегодняшнего дня я так не думала. Но да, у меня счастливый дом. Я улыбаюсь, отгоняя прочь мысли о холодной мрачной камере, в которой теперь предстоит жить Джейку.
Едва я оказываюсь внутри, на меня обрушивается волна шума. Дом полон друзей, о присутствии которых я даже не подозревала. Людей, которые хотят участвовать в этой следующей главе моей жизни. «Как прошел сеанс в спа-салоне?» Все они хотят это знать, и я отвечаю им: мол, у меня было прекрасное расслабляющее утро, это было именно то, что мне нужно. Это всего лишь невинная ложь.
– Отлично; ты заслужила, чтобы тебя побаловали! – восклицает Шарлотта, беря меня за руку и ведя на кухню, чтобы я полюбовалась ее приготовлениями.
«Ты заслуживаешь того, чтобы тебя побаловали». Впервые за все время, сколько я себя помню, при мысли о том, что я чего-то заслуживаю, у меня не перехватывает дыхание. Вместо этого я думаю о жизни, растущей внутри меня, и понимаю, что наконец-то могу отпустить прошлое. Я могу разобраться со своей виной, нарезать ее на кусочки и раздать окружающим. Джейк не убивал мистера и миссис Рашнелл, но он все же скрыл смерть моего отца, положив начало всему, что последовало за ней. Это сделал он. Не я. И хотя он не толкал Макса в воду, все же решил попросить его о помощи той декабрьской ночью. Я убеждаю себя, что хотя бы поэтому могу считать его виновным.
Кухня великолепно украшена. Кексы и маленькие домашние бутерброды всех сортов сложены на многоярусных подставках для тортов, которыми уставлена мраморная стойка. Розово-белая арка из воздушных шаров отделяет основную часть кухни от диванной зоны, а на комоде в углу горкой лежат подарки.
На этот раз, вместо того чтобы смотреть из машины внутрь дома, я смотрю наружу. Окно кухонного эркера выходит прямо на нашу яблоню. Ребенок толкается внутри, и, когда я кладу руку на живот, меня поражает, насколько верна поговорка о том, что яблоко от яблони недалеко падает. Какова мать, такова и дочь, и я уже начала защищать своего ребенка со всей яростью материнской любви.
Я перечитывала письмо Джейка снова и снова, пытаясь решить, что мне делать с истиной, когда я ее узнаю. Но речь шла не только о том, спасти мне маму или Джейка, не о том, как объяснить, что на самом деле произошло с моим отцом, но и о моем нерожденном ребенке. О спасении моей дочери. И, говоря по правде, о спасении меня самой.
Потому что спустя восемнадцать лет я наконец могу признать, что мой отец был прав – все можно трактовать по-разному.
Даже убийство.
Прежде
Джастина
Чем дольше Джастина сидела, запертая в шкафу, тем сильнее это меняло ее. Они с Максом выросли, зная, какую власть над человеком имеет одиночество. Насколько опаснее кажется все окружающее. Именно поэтому в детстве они всегда предпочитали прятаться под лестницей вместе, когда крики матери становились слишком громкими, чтобы их можно было игнорировать. Макс притворялся, будто это игра в прятки, а Джастина соглашалась. Еще в детстве она знала: это помогает
