Роберт Ладлэм - Дом Люцифера
Джон отвернулся, стараясь успокоиться. Софи мертва. Ее не вернешь. Он будет вечно носить в себе эту боль, возможно, только со временем она немного отпустит. Он заговорил, тихим и ровным тоном:
— Ты не прав, кое-кто различает, Билл. И насчет Рэнди ты заблуждаешься. Она вовсе не собиралась убивать меня. Это невозможно, учитывая обстоятельства, при которых мы встретились. На деле произошло совсем обратное — она спасла мне жизнь. — Он улыбнулся Рэнди и увидел, как на ее заледеневшем от ненависти лице мелькнула ответная улыбка. — И она, как и я, тоже хочет остановить Тремонта. Кто сказал тебе, что Каспар подослал ее с целью убить меня?
Билл Гриффин слушал Джона, и у него возникло странное чувство. Казалось, он упустил какой-то очень важный фрагмент мозаики под названием «жизнь». Он не совсем понимал, что именно это за фрагмент, лишь с болью осознавал его утрату. И знал, что никогда уже не найдет дороги обратно, туда, где все начиналось и можно было его отыскать. И теперь, глядя на Джона, видя, как тот болезненно вздрогнул при упоминании о смерти Софи, он вдруг почувствовал себя страшно одиноким и несчастным. Возможно, он слишком увлекся погоней за своим куском пирога. Возможно, должен был предупредить Софи. И не только ее, других тоже.
Тут он одернул себя. Не слишком ли далеко ты зашел, парень? Уж кто-кто, а ты определенно не создан для того, чтобы спасать мир. Но, возможно, сейчас, в этот последний раз, он сможет сделать что-то для Джона, хоть как-то компенсировать ему утрату любимой?
И он сказал ему:
— За всем этим стоит Виктор Тремонт. И еще — его палач под номером один по имени Надаль аль-Хасан. Они... — Он произнес эти имена и ощутил тревогу. Вспомнил, как пусто было в доме Тремонта, как легко ему удалось проникнуть туда и вызволить Марти. С какой легкостью потом его удалось вывезти. С какой легкостью миновали они все посты охраны. И он быстро спросил Марти:
— Скажи, приятель, а они, эти типы, Тремонт или кто-то из его подручных, не давали тебе никакого предмета? Ну, вспомни же, вспомни! — рявкнул он. — Пуговицу, монету, ручку, расческу, наконец?
Джон обернулся к Гриффину.
— Так ты думаешь, они...
— Обыщи все карманы! — приказал Гриффин Марти. — Может, они сунули тебе туда что-то, а ты и не заметил. Это мог быть любой из них. Тремонт, Мэддакс...
Сперва Марти никак не мог взять в толк, чего именно от него добиваются и что все это означает, затем, наконец, до него дошло.
— Думаешь, они подсадили нам «жучок»! — И он тут же принялся выворачивать карманы и вываливать все их содержимое на журнальный столик. — Я лично не помню, но ведь, когда тот рябой шарахнул меня по голове, я потерял сознание.
Пухлые его пальцы, обычно с такой непостижимой быстротой и легкостью порхавшие по клавиатуре, двигались неуклюже. Бывший агент ФБР со все возрастающим нетерпением наблюдал, как Марти обшаривает каждый клочок своей одежды.
— Снимай ремень, Марти, — скомандовал он. — Живо!
— И ботинки тоже, — добавил Джон.
Марти снял брючный ремень и швырнул его Джону, который принялся его ощупывать. Лицо Билла Гриффина потемнело от ярости.
—Они поняли, что я захочу предупредить тебя, Джон! Только поэтому и позволили вывезти Марти, чтобы он показал дорогу к тебе. От него им ничего не удалось узнать. Хотят убить двух зайцев одним выстрелом Должно быть, подозревали меня еще с той встречи в парке Рок Крик. И мне не следовало...
С улицы донесся лай собаки. Пес успел гавкнуть всего лишь раз.
Билл похолодел.
— Они уже здесь. Аль-Хасан со своими людьми.
— Откуда ты знаешь? — Рэнди скользнула к единственному окну, где сохранилось стекло, и осторожно выглянула наружу.
— Собака, — догадался Джон. — Тот самый доберман, что был с тобой в парке.
Билл кивнул.
— Да, Самсон. Он обучен нападать, защищать, искать, охранять.
— Вижу!.. — шепнула Рэнди. — Похоже, их четверо. Прячутся вон за тем рядом фургонов, что перед нами. Один — высокий араб.
— Аль-Хасан, — сказал Билл. В голосе его слышалось зловещее спокойствие.
Питер прищелкнул языком.
— Так вот, значит, каким образом они нас выследили! — И он показал всем крохотный передатчик, который только что извлек из полого каблука ботинка Марти — Славный маленький «жучок», не правда ли? — Он с отвращением покачал головой. А потом выбросил передатчик в заднее окно и схватил свой автомат.
Рэнди по-прежнему вела наблюдение из окна.
— Ни полиции, ни военных не видно.
— Разве это имеет значение? — грубо огрызнулся Билл. — Я привел их сюда. И теперь они вас схватят. Господи, как глупо! Какой же я дурак!
— Ну, насчет схватят, это вряд ли, — усмехнулся англичанин. — Для этого им придется немало потрудиться. — Он потянулся к электроприбору, что находится над кухонным столом, надавил на кнопку сбоку. Раздался странный хлопок, и с середины пола поднялись четыре виниловых квадрата, неотличимые по рисунку от остальных, покрывавших пол. Гибкая мускулистая его фигура метнулась к открывшейся в полу дверце. — Никогда не оставайтесь без запасного выхода, друзья мои! Вы первый, Джон, окажите такую любезность!
Джон приподнял дверцу и скрылся внизу.
— Ты следующий, мой мальчик, — сказал англичанин Марти.
Марти мрачно кивнул, с опаской всматриваясь в асфальт под днищем фургона. И начал спускаться. Под фургоном тихо лежал доберман, большие карие его глаза неустанно оглядывали открытую площадку и опушку леса, возле которой был припаркован фургон. Оказавшись в темноте, под днищем машины, Марти быстро отполз в сторону, чтобы дать спуститься Рэнди Рассел. Следом за ней в потайной люк нырнули Билл Гриффин и Питер Хауэлл. Доберман приподнял голову и обнюхал Марти, тот придвинулся к нему поближе. А потом ласково провел рукой по гладкой лоснящейся спине. Странно, но он не испытывал ни малейшего страха. Затем Марти приподнял голову и огляделся. Ни под колесами других фургонов, ни среди толстых стволов деревьев не было видно никого. Ни ног, ни подозрительных теней, и на секунду ему показалось, что аль-Хасан вместе со своими убийцами пошел на попятный и убрался восвояси.
Билл Гриффин подозвал к себе собаку и шепнул:
— Это друзья, Самсон. Друзья.
И позволил псу обнюхать каждого.
Затем с Джоном во главе они подползли к тому краю фургона, что находился ближе к лесу. От его спасительной тьмы их отделяли каких-то пятнадцать футов.
— Туда, — Питер указал на деревья. — Там можно спрятаться, отсидеться и сообразить, что делать дальше. Когда скомандую «вперед», вскакивайте и бегите туда что есть мочи, словно вы зайцы, а на хвосте у вас гончая. Я вас прикрою, — и он похлопал по рукоятке автомата «хеклер и кох».
Но тут со стороны леса показались какие-то фигуры.
— Ложись! — скомандовал Смит и первым распростерся на асфальте.
Остальные тут же последовали его примеру. В этот момент нападавшие открыли огонь. Пули свистели и рикошетом отлетали от бортов фургона. Выпустив несколько очередей, бандиты отступили, ища укрытия за стволами деревьев.
— Сколько их? — спросил Билл Гриффин.
— Двое, — глаза англичанина превратились в узкие щелки, так напряженно всматривался он во тьму. — Или трое, они скрылись в лесу.
— Двое или трое, — эхом откликнулась Рэнди. — А это означает, что еще один или два находятся где-то впереди.
— Да, верно, — ответил Билл Гриффин и покосился на своих товарищей по несчастью. В их скованных позах не читалось страха — лишь собранность и готовность, глаза горели огнем. Даже Марти, несмотря на свою странную болезнь и еще более необычный склад ума, вовсе не напоминал того капризного и вечно ноющего слабака Марти, которого он некогда знал. Марти повзрослел, стал другим. И, едва подумав об этом, Гриффин ощутил странную ноющую боль в сердце. И одновременно — подъем. Возможно, давали о себе знать долгие годы, которые он провел, работая на людей с ограниченным мышлением. А возможно, ему просто не удалось прижиться в этом мире, который так много значил для остальных. Но, скорее всего, правда заключалась в том, что ему, по большому счету, всегда было плевать на всех и вся, в том числе и на себя тоже.
И ему страшно захотелось стать другим. Только теперь он по-настоящему понял, почему пошел на такой огромный риск, пытаясь спасти Джона. Делая это, он надеялся спасти то хорошее, что еще не умерло, сохранилось в его душе. Казалось, при одной только мысли об этом кровь быстрей заструилась в жилах. А мысль стала работать как-то особенно ясно и четко. Он обрел цель и смысл жизни, и это наполнило его такой силой и радостью, какую доводилось испытывать только в юности, когда они с Джоном были совсем молоды и перед ними лежало все будущее.
Теперь он знал, что надо делать.
Знал каждой мышцей и жилкой своего тела. Всем своим давно отчаявшимся сердцем.
