Черный маг - Лейтон Грин
Стараясь коснуться его лица, Анка выдавила между всхлипываниями:
– Не надо так.
Ясно было, что выбить из нее правду без пыток не удастся. Если Виктор погибнет, Грей, возможно, никогда не простит себе этого, но он знал, что не сможет пытать эту девушку, которая, несмотря на боль, шепотом твердила, что не виновата.
К тому же, невзирая на всю свою убежденность, Грей вынужден был признать, что неопровержимых доказательств у него нет. Впрочем, ему хватало и инстинкта, которому Доминик привык доверять. Он резко отстранился от девушки, и та пошатнулась.
Лицо ее исказилось, а Грей продолжал отступать.
– Пожалуйста, не бросай меня.
– Прощай, Анка. Больше не попадайся мне на пути.
Он смотрел, как она ломает руки, как в конце концов отворачивается и идет прочь в том же направлении, куда шла до этого. А потом незаметно последовал за ней.
Глава 56
Виктор очнулся в темноте, чувствуя затхлый запах. Его лица касалась грубая мешковина. Попытавшись шевельнуться, он понял, что привязан к стулу, талия и ноги обмотаны веревкой, а запястья скованы за спиной наручниками.
Горло саднило, словно его терли наждачкой; Радек чувствовал себя так, будто заблудился в тумане. Чтобы в голове прояснилось, потребовалось несколько минут, но потом он вспомнил и возвращение на виллу, и выпотрошенное тело водителя, и сектантов, и боль от инъекции.
Он понятия не имел, сколько просидел с мешком на голове, почти неспособный мыслить от жажды. В какой‑то момент до него донесся слабый гул, потом он почувствовал движение теплого воздуха. Наверное, подумалось профессору, его увезли туда, где теплее, и оставили в каком‑то помещении возле вентиляции.
Раздались приближающиеся голоса и звук шагов – кто‑то шел по деревянному полу. Виктор услышал, как открылась дверь. С него сдернули мешок, и темнота рассеялась. Виктор заморгал и увидел мужчину в черном плаще, примерно с таким же ростом и телосложением, как у Грея, и со спускающейся ко лбу татуировкой пентаграммы на бритой макушке. Виктор взглянул в его безжизненные глаза и понял: от этого человека пощады ждать не приходится.
Мужчина шагнул в сторону, и Виктору стал виден Дарий Гассомиан, который стоял сразу за своим приспешником, сцепив руки, со спокойным и уверенным лицом. Он сильно, почти до неузнаваемости, отличался от студента колледжа, которого когда‑то знал Виктор. Новый Дарий был представительным, лощеным и красивым. Казалось, его предыдущим воплощением была уродливая гусеница, а потом из кокона вылупился этот элегантный индивид. Но глаза остались прежними, как и манера стоять вывернув наружу носок левой ноги, и родимое пятно размером с десятицентовик на тыльной стороне кисти правой руки. Той самой руки, которую Виктор когда‑то дружески пожимал.
– Сними с него наручники и оставь нас, – велел Гассомиан своему клеврету.
Тот подчинился, и пленник, по-прежнему привязанный за талию, стал разминать руки.
– Сколько лет, сколько зим, Виктор. Или, наверное, мне следует сказать «профессор Радек». Мы пошли очень разными путями.
– Вот уж точно.
– Хочу поздравить тебя с успешной карьерой, – продолжил Дарий. – Слышал, ты лучший в мире эксперт по культам.
Виктор не ответил, воспользовавшись моментом, чтобы осмотреть свою тюрьму, которая оказалась роскошной спальней, прямо‑таки излучающей привычный Виктору хороший вкус: кремовый персидский ковер, подлинники живописных полотен на стенах, старинная мебель, огромная кровать. Все буквально кричало о богатстве и привилегированном положении. Из общей картины выбивался лишь потолок, расписанный порнографическими сюжетами в стиле барокко.
Виктор понял, что на нем по-прежнему все тот же перепачканный костюм, провонявший вдобавок потом и мочой. Остались у него и подаренные священником четки.
– Надеюсь, новое жилище тебе нравится, – проговорил Дарий, – хотя, боюсь, оно предоставлено тебе лишь на сегодняшний день. Вечером у нас назначена встреча.
– Та, на которой ты меня убьешь.
– Я рассматриваю это как правосудие. Человеческие суды – такая условность! Ну чем смертный приговор, вынесенный равнодушным судьей от лица государства и приведенный в исполнение наемным работником, справедливее умерщвления из мести, если его совершает отец убитого сына или мать изнасилованной дочери?
– Или тот, чью возлюбленную постигла смерть из-за неосторожности?
Гассомиан вздернул в знак согласия подбородок; в серебристой шевелюре не шелохнулся ни один волосок.
– Где мой партнер? – спросил Виктор.
– Прозябает во тьме и бездействии, как и весь остальной мир.
Радек ухмыльнулся:
– И это говорит Саймон Азар. Где мы?
– В доме того, кто меня поддерживает. – Белые зубы сверкнули за узкими губами Дария. – Кстати, к его территории примыкает другая, которую ты знаешь.
– И какая же? – поинтересовался Виктор.
– Предпочитаю устроить тебе сюрприз.
– А где девушка?
– Ты имеешь в виду Еву?
– Не надо, Дарий. Все это случилось тридцать лет назад. Мы были совсем детьми. Никто не жалеет о ее смерти больше меня.
Гассомиан подошел на несколько шагов ближе и заявил тихо и мягко:
– А вот тут ты ошибаешься.
Виктор покачал головой.
– Неужели все было настолько плохо, что дошло до такого? Неужели тебе настолько хотелось власти?
Вопросы, которые задавал Виктор, были риторическими, потому что и факты истории, и его собственные исследования доказывали снова и снова, что люди вроде Дария действительно нуждаются во власти. Они готовы на что угодно, лишь бы ее получить, но в итоге власть разлагает их еще сильнее.
– Не примеривай на меня свои нужды, свои желания, свою притянутую за уши философию и свою мораль, – отрезал Дарий. – Есть те, кто живет по-настоящему и берет свое, и есть те, кто лишь притворяется живым. После завтрашнего дня Орден нового просвещения ждет стремительный взлет, и я получу даже больше, чем имею сейчас. Тебе не кажется, что мы слишком долго обходились без новой основной религии?
– Это ты о своем мелком культе? – засмеялся Виктор.
– Даже ты должен признать, что миллион последователей меньше чем за год – цифра впечатляющая. И разве не все начинали с малого – с шайки из двенадцати учеников, с одинокого человека в пещере, с молодого принца, отправившегося в паломничество на поиски просветления?
– Ни один из трех основоположников религий, которых ты упомянул, не обладал твоим колоссальным высокомерием.
– Серьезно? Ты был с ними знаком? Отследил звено за звеном цепь устных и записанных историй, фиксирующих их деяния? А за моим, как ты выразился, культом стоит и весомая история, и весьма могущественный покровитель. Ты его, кстати, отлично знаешь.
– Разве ты сам не видишь, что это типичный для сект образ действия, когда под видом веры попираются стыд, логика и мораль? – спросил Виктор. – И если ты действительно веришь в то, о чем говоришь, зачем винить меня? За смерть Евы ответственен не я, а
