Катафалк дальнего следования - Николай Иванович Леонов
Пока Лев Иванович читал признание, Виктор в это время встал и ушел в одну из боковых комнат, потом вернулся и положил рядом с Гуровым на столик бумажный сверток. Лев Иванович догадался, что в этом свертке находится, и вопросительно посмотрел на Пономарева. Тот кивнул. Гуров аккуратно развернул газету и увидел статуэтку футболиста, которая была помещена в целлофановый пакет.
– Телефон Татьяны тоже у вас? – спросил полковник, глядя в грустные глаза Пономарева.
Тот кивнул и, забрав блокнот у Гурова, написал: «Я отдал его Свете. Он дорогой, новый. Симку поменял, старую выбросил, все, что было в самом айфоне, удалил. Сказал дочке, что мама незадолго до смерти передала ей телефон в качестве подарка. Сказал Свете, что Таня сильно болела и умерла. А телефон пусть останется ей на память».
Гуров понимающе покивал, потом спросил:
– Ну, так как – звоним Евгении насчет Светы или все-таки мне следует связаться с местными социальными службами? Впрочем, я все равно должен буду сообщить им о создавшейся ситуации. Пусть они с Женей сами договариваются. Вы пока, Виктор Вячеславович, соберите вещи и себе, и Свете, а я выйду и переговорю с Евгенией насчет девочки. А дочке сами что-нибудь скажите. Конечно, это дело ваше, что сказать, но я считаю, что не стоит врать ребенку. Правда – она хоть и горькая, но все же лучше, чем ложь. Девочка она умная – поймет. А вот если соврать, то она, когда вырастет, не поймет ваш обман. И тогда вы ее можете потерять уже навсегда.
Пономарев кивнул и отправился в комнату дочери, а Гуров вышел, чтобы позвонить Жене. Селюнина поначалу растерялась от такого предложения, но, быстро переговорив о ситуации с мужем, который оказался, в общем-то, понимающим и не злым человеком, перезвонила Гурову и согласилась взять Свету к себе.
– Понимаете, своих детей у нас с Тимофеем нет. Не получалось, уже два раза выкидыш у меня случался, – смущенно уточнила она. – А моя мама давно внуков хочет. Даже уговаривала нас с Тимой из детского дома взять ребенка. Но так уж случилось, что я три месяца назад получила положительный тест на беременность. Теперь муж на меня даже дышать боится, – сообщила она, – хотя ворчит иногда и ревнует по старой привычке. Так что Тима спорить не стал и согласился взять Свету к нам. Тем более что я ему напомнила один момент… Ну, что если бы он тогда пошел и проводил Таню, то… В общем, Тимофей за собой вину до сих пор чувствует.
– Отлично, – облегченно вздохнув, что хоть эта проблема быстро решилась, ответил Лев Иванович. – Тогда ждите нас часа через… – полковник посмотрел на часы. – Думаю, часа через два с половиной мы подъедем.
– Ждем. Сейчас я ей комнату отдельную подготовлю. У нас этих комнат, правда, только две, но мы с Тимой и на диване в гостиной поспим. Он раскладывается.
– Женя, а я вас не очень такой просьбой стесняю? – запоздало опомнился Гуров.
– Нет, что вы, я даже рада. А то я дома одна да одна все время. У меня работа такая – дистанционная, – пояснила она. – Так что все нормально, привозите Свету. У меня и машина своя есть, буду в школу утром ее отвозить. Хотя… Сейчас же у них каникулы, а я совсем забыла! Короче, ждем.
Селюнина отключила связь, а Гуров подумал, что ни в какие соцслужбы он звонить пока не будет. Переговорил он с Женей, согласилась она взять к себе девочку, и ладно. А все остальное решится потом. Как говорится, по мере развития ситуации.
– А папа надолго уезжает с вами в Москву?
Этот вопрос был первыми словами, которые услышал Гуров, когда снова вошел в квартиру Пономаревых. Света стояла возле двери в свою комнату и, прижимая к себе игрушечного зайца, со слезами на глазах смотрела на Льва Ивановича.
– Я не знаю, стрекоза, – честно ответил полковник. Он подошел к девочке и, присев на корточки, взял у нее из рук зайца, по-доброму улыбнулся и сказал: – Жизнь, Света, иногда преподносит нам такие задачки, что ответы на них не знает никто. Вот ты, например, когда школу окончишь, будешь знать намного больше всего интересного, чем сейчас. Но даже когда ты станешь совсем взрослой и наберешься жизненного опыта и знаний и будешь такой же старой, как я, то и тогда ты не сможешь сказать про себя, что знаешь об этой жизни все-все. Ты меня понимаешь?
– А вы разве старый? – Света притронулась пальчиками к волосам Гурова. – Вот, у вас даже седых волос нет. Какой же вы старый? Вот моя бабушка – она старенькая, потому что у нее вся голова седая. А вы – нет, не старый.
– Ну, значит, я еще мало что в этой жизни знаю, – сказал Лев Иванович и вернул девочке зайца. – Зайчик у тебя очень умный, наверное. Вот какие у него очки большие на носу! И мордаха умная!
– Это кролик, а никакой не зайчик, – поправила с серьезным видом Гурова девочка. – Вы разве мультфильм про Винни Пуха в детстве не смотрели?
Света развернулась и ушла в свою комнату.
Глава 26
Крячко и Семашко приехали только через четыре часа. Оказалось, что в дороге у них случился прокол шины, и пришлось менять колесо. Но в принципе все эти задержки были только на руку Гурову, который с большой неохотой отрывал Виктора от Светы, а Свету – от Виктора. Они все вместе пообедали, благо у Пономарева была приготовлена еда, а потом сидели и ждали приезда оперативников. Света, прижавшись к отцу, о чем-то с ним переговаривалась на языке жестов, а Лев Иванович задумчиво наблюдал за ними.
Еще час ушел на то, чтобы отвезти Свету к Жене и переговорить с ней по поводу опеки. Женя обещала уладить дело самостоятельно, и Лев Иванович как-то вдруг поверил ей и успокоился. Пономарев поначалу тоже волновался, но, увидев, что Женя приготовила для его дочери отдельную комнату, тоже немного успокоился. Гуров видел, что Виктор уже в какой-то степени смирился с мыслью, что ему нужно будет расстаться с дочкой, поэтому был спокоен и сам.
Когда они уходили, Женя остановила Виктора и, глядя ему в глаза, сказала:
– Витя, ты не переживай за Светочку. Ей
